— Я собирался отправиться к нему с рассветом и отнести то, в чем он так сильно нуждался.

— Тебе это следовало сделать раньше. Ему там пришлось нелегко.

— Он не позволил мне прийти раньше. Хотя меня это теперь не успокаивает! — воскликнул Уолтер, начиная во всем винить себя.

— Может, все к лучшему, — глубоко вздохнул Хэрри. — Но мне страшно жаль, когда погибают молодые, полные жизни парни! Нам нужны такие люди!

— Я… могу чем-то помочь?

— Нет. Мне пора идти. Нужно еще прошагать целых двадцать миль до рассвета.

— Что… что ты сделал с его телом?

— Я завернул его в плащ и засыпал землей и камнями. Я насыпал много камней, чтобы до него не добрались дикие звери. Пусть он пока там останется, а потом мы подготовим для него подходящую могилу. Ты знаешь, он написал какое-то слово на золе. Что оно может значить? Surg… Surg… Что-то вроде этого.

— Surgite! — воскликнул Уолтер.

— Ну да, именно так! — подтвердил Хэрри.

Это был боевой призыв Оксфорда: «Вставайте! Поднимайтесь!

Уолтер прошептал:

— Теперь я знаю, о чем он думал, умирая. Он мечтал о будущем. А может, вспоминал о прошлом, и ему это служило утешением.

— Уолтер из Герни, я должен отправляться! Возможно, мы больше не увидимся.

— Хэрри, спасибо, что пришел и сообщил мне об этом.

— Я не мог по-другому. Мы с тобой — друзья!

Хэрри отошел от дерева, где прятался, и двинулся в темноту. Уолтер только собрался возвратиться домой, когда старый Хэрри снова оказался рядом.

— Ты говорил о каком-то узле, — тихо сказал он. — Мне бы он тоже мог пригодиться. Ты не хочешь выбросить узел за частокол?

— Иди за мной к дому, я отдам тебе эти вещи.

— У нас кое-что есть, но жизнь такая трудная! Скажи, ты положил туда сахар?

— Да, Трис просил.

Уолтер уже не мог сдерживаться и всхлипнул.

— Трис! Трис! Почему все так закончилось?! Все пошло наперекосяк! — Он постарался взять себя в руки. — Мы провели вместе пять лет. У меня не могло быть лучшего друга!

— Ничего, все еще будет хорошо, — проговорил Хэрри. — Только в это следует верить. Если бы только он был жив и смог нам помочь!

Глава 17. МАРСЕЛЬ

Когда новая галера вошла в порт Марсель, трепеща вымпелом с крылатым львом Венеции, заиграла музыка, и Мариам была уверена, что наконец-то добралась до Небес Обетованных. Вокруг гавани простирался жужжащий город, и ей казалось, что он больше подходил под описание Лондона, чем Венеция. У людей была светлая кожа, у многих светлые волосы и бороды и даже голубые глаза.

«Как хорошо, что наши скитания подходят к концу», — сказала себе Мариам. У нее уже больше не оставалось сил для продолжения путешествия. Когда они отплыли из Венеции, она была такой слабой, что не покидала каюту. Она слишком долго жила одной надеждой, и, конечно, на нее сильно действовала усталость и постоянная жара. Плавание было длинным, потому что галера заходила во все итальянские порты. Им пришлось пережить два ужасных шторма. Мариам утешало лишь одно — морской воздух помог восстановить здоровье сына. Он быстро рос и начал активно болтать. Он облазил вместе с преданным Махмудом всю галеру и, когда возвращался в каюту, обо всем рассказывал матери.

К сожалению, Мариам вскоре поняла, что опять ошиблась. Она останавливала прохожих своим обычным вопросом «Лондон?», и все показывали на север. Люди так широко разводили руками, что не оставалось сомнений, что расстояние отсюда до Лондона — огромно. Чтобы попасть в Лондон, они должны были отправиться в путь по суше. Мариам помнила, как им пришлось туго, когда в ослепляющей жаре они добирались от Адена до Александрии, и у нее защемило от ужаса сердце. Достанет ли у нее сил пережить еще одно путешествие?

Она наняла две комнаты в гостинице, расположенной между портами Ла-Туретт и Каррерия. Марсель был центром, паломничества на Восток. В гостинице жило много загорелых, заросшими бородами паломников, возвращавшихся домой. Были там и новички, желавшие отправиться в Святую Землю. Хозяин гостиницы, крохотный человечек, был уверен, что он, Пьер Маркус, наместник Небесного Отца и должен заботиться об этих фанатиках-путешественниках. Он старался их всех записать, после чего люди получали специальные карточки, согласно которым им предоставлялось место на палубах кораблей, и это место стоило не слишком дорого. Хозяин также следил, чтобы с возвращавшихся домой паломников не брали чересчур много денег за крепкие сандалии, необходимые им для пеших переходов. К тому же защищал людей от спекулянтов, пытавшихся отобрать у паломников реликвии и другие ценные вещи, которые они везли.

Пьер Маркус бросил всего лишь один взгляд на троих усталых странников и сразу понял, что ему их послало само Провидение. Прежде всего он решил выяснить, на каком языке с ними общаться. Он перепробовал несколько языков и наконец обратился к купцу, который довольно бегло изъяснялся по-гречески. Купец выслушал рассказ Мариам и скептически покачал головой:

— Лондон далеко к северу отсюда. Но сам город не из приятных, и мадам он не понравится.

— Но там мой муж, — возразила Мариам.

Теперь, когда они покинули Восток, Мариам рассталась с повязкой на лице. Купец внимательно посмотрел на ее исхудавшее личико с огромными синими глазами.

— Вам будет нетрудно найти себе мужа здесь. Мадам может отыскать себе щедрого покровителя, и ей не придется отправляться в этот негостеприимный и нездоровый Лондон.

Мариам не обратила никакого внимания на его замечание.

— Мне встречались многие английские мужчины, — продолжал купец. — Должен сказать, что они плохие мужья, и вообще для хрупкой мадам эта страна не очень подойдет для постоянного проживания.

— У меня маленький сын, который еще не видел своего отца, и я должна добраться до Лондона, пока у меня еще остались силы!

Купец потерял к ней интерес и сказал Пьеру Маркусу, что тощая женщина просто сумасшедшая и поэтому настаивает на том, чтобы отправиться в Лондон. Он не может понять в чем тут дело, но так оно и есть.

Пьер кивнул: ему все было ясно.

— Это, видимо, хорошая женщина, а такие вам не нравятся, уважаемый торговец кожей. Я должен помочь ей отправиться на север с первой партией, идущей туда.

Но этому не суждено было сбыться, потому что на судне Мариам заразилась лихорадкой, и некоторое время всем казалось, что она будет вынуждена пуститься в более долгое путешествие. То самое, о котором люди мало что знали, даже если были истинно верующими. Мариам повезло, что она попала в руки честного человека. Уважаемый Пьер Маркус постарался, чтобы за ней хорошо ухаживали, хотя не надеялся, что она сможет с ним за это расплатиться.

Мариам тяжело переносила болезнь. В бреду ей представлялись бесконечные три года странствий. Она вновь переживала те трудные дни в Эмбойне, где родился ее сын. Когда они пребыли в порт, где торговали пряностями, их приветствовали удивительные ароматы, и впоследствии эти запахи у нее всегда ассоциировались с неопределенностью, диким страхом и почти непереносимой болью… Мариам сняли с судна, и они стали спешно искать место, где родится ее ребенок. Одна добрая китаянка согласилась за ней присмотреть. Китаянки любят поболтать, и Мариам терпела боли под ее неумолчное бормотание, из которого она не понимала ни слова. Китаянка радовалась, поднося здорового мальчишку к лицу его обезумевшей от боли молодой матери. В воспаленном воображении больной Мариам возникали огромные тазы, в которых желтые руки перебирали дары, какие-то предметы, которые ей казались огромными, как колонны дворца в Кинсае. Среди этих вещей положили ее крошку сына. Считалось, что тот предмет, на который обратит внимание малыш, покажет, каким он станет человеком. В бреду все люди представлялись ей гигантами, во много раз больше, чем Лю Чунг — Птица, Устилающая Пухом Свое Гнездо. Она никак не могла различить их лиц и не знала, хорошо или плохо они к ней относятся.