Все четырнадцать, они собрались в субботу в доме Симона-Петра. Была там и Мария. И Марфа, сестра Лазаря, пришедшая из Иудеи. И Ревека, проститутка, которую так часто видели идущей за Иисусом и которая больше не занималась своим ремеслом, однако сохранила привычку красить глаза. И четыре или пять женщин, твердо убежденные в том, что повстречали Мессию, поскольку он лечил больных, а они ничего не понимали из того, что он говорил. Мужчины сидели на полу, а женщины стояли, прислонившись к стенам.

– Где вы были и чем занимались после праздника в том доме? – спросил Иисус.

– Нафанаил и я, мы крестили людей, которые нас об этом просили, а затем перестали, – ответил Фома.

– Почему вы перестали?

– А что нам было делать? – вскинулся Фома. – Никто не знал, где ты находишься, вернешься ли, да и никто до сих пор не знает, кто ты такой.

– А ты Иуда, сын Иаковлев? А ты, Филипп? А ты, Матфей? А вы, Варфоломей, Иаков, Симон, Иаков, сын Алфеев, и Фаддей?

– Я снова стал работать в трактире, – ответил Фаддей.

– Я вернулся к отцу, чтобы вместе с ним ловить рыбу, – ответил Иаков, сын Алфеев.

– Я тоже вернулся к отцу, чтобы вместе с ним ловить рыбу, – ответил Иаков, сын Зеведеев.

– Я задержался с расчетами, – ответил Матфей, густо покраснев.

– Я… – начал Варфоломей.

– Понимаю, – прервал его Иисус. – После того как я ушел, я как бы умер. Вы ничего не запомнили из того, что я вам говорил. Я хочу, чтобы завтра же вы отправились в путь и начали крестить людей в Галилее и за ее пределами. Вы пойдете парами. Я хочу, чтобы вы исцеляли больных и изгоняли демонов. Не берите с собой ни золота, ни серебра, ни меди в пояса свои. Возьмите только сандалии, ибо трудящийся достоин пропитания. В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете. Входя в дом, приветствуйте его, говоря: мир дому сему, и если дом будет достоин, то мир ваш придет на него. Если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится. А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или города того, отрясите прах от ног ваших. Истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому.

Искариот нахмурил брови. Иисус сделал вид, будто не замечает реакции учеников.

– Я посылаю вас, как овец среди волков, – продолжал Иисус. – Итак, будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища, и в синагогах своих будут бить вас, и поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками. Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца нашего будет говорить в вас.

– Тот самый Отец, о котором ты говорил? – спросил Андрей.

– Воистину так.

– А мы вроде как твои братья? – продолжал задавать вопросы Андрей.

– Вы мои братья.

– Значит, наша плоть станет плотью света?

– Если вы сделаете так, как я вам говорю, то станет. Но прежде чем это случится, предаст же брат брата на смерть, и отец – сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их.

Женщины стали испуганно вскрикивать.

– Но почему? – спросил Искариот.

– Ибо истина Господня упадает словно меч, поражая плоть и дома, и никому не избежать доли сей. Она отделяет свет от темноты, а те, кто живут во тьме, преследуют тех, кто живет во свете. И будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется. Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой, ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как придет Сын Человеческий.

– Кто такой Сын Человеческий? – спросил Иоанн.

– Это грядущее совершенство, – ответил Иисус. – Но не спрашивайте меня, когда воцарится совершенство. Слушайте меня, ибо у нас мало времени. Не будьте нетерпеливыми. Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего. Довольно для ученика, чтобы он был, как учитель его, и для слуги, чтобы он был как господин его. Если хозяина дома назвали вельзевулом, не тем ли более домашних его? [3]

Из уст Фомы вырвался короткий смешок. Иисус заговорщицки улыбнулся.

– Возможно, фарисеи не умеют правильно произносить слова, – сказал он. – Итак, не бойтесь их, ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано. Что говорю вам в темноте, говорите при свете: и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях. И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу, и тело погубить в геенне.

– Учитель, – сказал Симон-Петр, – мы понимаем, почему ты велел взять в дорогу только сандалии, поскольку то же самое нам приказывали раввины, когда мы были в ограде Храма. Мы понимаем также, почему ты советуешь нам быть осторожными, как змеи, и чистыми, как голуби, поскольку этому учит Мидраш. Там говорится, что Израиль должен быть безобиден, словно голубь, по отношению к Господу, и хитрым, словно змея, по отношению к язычникам. Все это мы понимаем. Но когда ты говоришь о Сыне Человеческом и о грядущем совершенстве… Как поймут нас люди, если мы сами с трудом улавливаем смысл того, что ты хочешь до нас донести?

– Вспомни Даниила, Симон-Петр, – заговорил Иисус, подняв брови, к чему его ученики уже давно привыкли. – Ты помнишь, что он сказал? «Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын Человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к нему…»

– «И Ему дана власть, слава и царство, – продолжил Фома, – чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится».

– Воистину так, – прошептал Иисус.

Воцарилось молчание.

– Не ты ли Сын Человеческий, которого мы должны ждать? – прервал тишину Фома.

– На этот вопрос только Бог может дать ответ, – ответил Иисус. – Даже я не знаю, кто я такой. Только мой Отец может принять решение. Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц.

– Так зачем же тогда бороться? – спросил Фаддей. – Ведь воля Господа всегда одержит победу!

– Как же можно любить Отца и не защищать Его от тех, кто искажает Его слова? – возразил Иисус. – И так всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным.

Зачем бороться, спрашивает Фаддей, и многие из вас, несомненно, задают себе вопрос, почему мы не обрабатываем землю или не ловим рыбу, а вместо этого рискуем нашими жизнями. Но не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью. И враги человеку – домашние его.

– Но что станет с нашим народом, если с нашими семьями произойдет нечто подобное? – негодующе воскликнул Андрей. – Разве твои слова не противоречат Второзаконию? Разве нас не учили первой заповеди прежде, чем начали учить всему остальному? Разве Господь не велел: «Почитай отца твоего и матерь твою, как повелел тебе Господь Бог твой, чтобы продлились дни твои и чтобы хорошо тебе было на той земле, которую Господь Бог твой дает тебе»? А ты, кто ты такой, в конце концов, чтобы восстанавливать сына против отца? – в гневе вскричал Андрей, прежде чем встать и уйти из дома своего брата.

На всех лицах лежала печать отчаяния и гнева.

– В самом деле, если мы начнем кричать на кровлях то, что ты сказал, нас побьют камнями! – воскликнул мытарь Матфей. – А ради чего? Это все равно что дать саддукеям и фарисеям палки, чтобы они размозжили наши кости!

– Да ты сам, – заговорил мертвенно-бледный Симон-Петр, – ты пойдешь против присутствующей здесь своей матери?