— Я не курил в постели, — сказал Клейн. — Но насчет мудака не спорю. Только мудак будет пить коньяк с Шалаковым.

— Так тебя еще и угостили?

Клейн криво улыбнулся.

— Угостили. Они меня допрашивали весь день. Дознание по всем правилам. Браслеты, мордой на пол, двести двадцать вольт по ногам. Я отрубаюсь — ведро воды, и снова вперед. Весь день развлекались. Под конец усадили на диван. Полстакана коньяка. Какие-то капли, возможно, клофелин. Ствол к башке. Пей.

— Хорошо вам, начальничкам, — сказал Зубов. — Если и замочат, то под наркозом. Мне вот не предложили.

— Хорошо, что ты с ними разминулся.

— А я не разминулся, — сказал Зубов. — Марина, извини. У тебя есть что пожрать?

— В холодильнике сардельки. Если девчонки не съели.

Женщина исчезла в темном коридоре. Глядя ей вслед, Зубов произнес вполголоса:

— Не разминулся я с ними, Гера. Они на лестнице ждали. Когда я тебя выносил, они и проявились.

— Ну?

— Я еще когда первый раз поднимался, их заметил. Один в «уазике» сидел, какая-то коммунальная служба. Второй в парадной околачивался. А когда я тебя на воздух потащил, смотрю в глазок — оба на площадке. Хотел их через дверь положить, а дверь-то железная…

— Слава Богу, — сказал Клейн.

— Так вот, пришлось орать дурным голосом «пожар», «горим», «все на улицу». Народ на площадку посыпался, эти двое слиняли.

— Их трое было.

— Ну, до двух-то я считать умею. «Уазик» испарился, так что, думаю, они не засекли, на чем мы уехали. Но мы на всякий случай крутнулись по дворам. Спасибо, Мариночка, радость моя.

Зубов вырвал из рук женщины пакет и принялся жевать.

— С ума сошел, — сказала женщина. — Давай сварю, это же пять минут.

— За пять минут от них уже ничего не останется, — сказал Зубов. — Так вот, Гера, мне не понравилось такое отношение. С этой «Муреной» надо очень серьезно поговорить.

— Я тоже умею считать до двух и даже больше, — сказал Клейн. — Шалаков привел с собой троих. Не надо было мне его пускать, конечно… Он привел троих. И сам сразу ушел. Он им был нужен только чтобы войти. Чужих я бы не пустил. А его я не мог не пустить. Еще подумал, он какие-то новости принес. Он забрал мои блокноты, визитницу, конверты старые. Мобильник еще забрал.

— Труба у тебя в куртке была, — сказал Зубов и кивнул на телефон, лежащий на столе.

— Это запасная, — сказал Клейн. — Хорошо, что они о ней не знали. На ней же все мои номера. Значит, докладываю. Ситуация примерно такая. Вчера вечером в Баку улетел Кот.

— Так это ему ты сдал чечена? Что, один улетел?

— Не один. С товарищем. Панин, Вадим. Знаешь такого?

— С Димкой? Нормальный мужик, — сказал Зубов. — С таким товарищем и я бы полетел.

— Самолет прибыл по расписанию. Их встретили. Из адреса Кот должен был отзвониться мне. Звонка я не дождался. Решил лететь туда и разбираться на месте. Начал собираться. Тут приходит новый начбез холдинга и …

— Стоп, — сказал Зубов с набитым ртом. — Не догоняю. Какой новый начбез? А ты кто?

— А я никто. Меня отстранили, — сказал Клейн. — Из доверия вышел. Все правильно. Я где-то прокололся, мне и отвечать. Слушай, а что за человек этот Панин? Ты его хорошо знаешь?

— Нормальный мужик, — сказал Зубов. — Говорит, что был летчиком. Может, и был когда-то. Но летчики так не стреляют. А он с двух рук кладет все в десятку. Из пистолета, из винтовки, из всего. Зарубились с ним кидать ножи, он и здесь нас обставил. Видна хорошая школа.

— С криминалом не связан никак? Чья у них с Котом крыша?

— Без понятия, — Зубов пожал плечами. — И вообще, что за вопрос? Если копнуть, так все мы связаны с криминалом. Но Димка мужик нормальный.

— Да я не спорю, нормальный так нормальный, — сказал Клейн. — Мне просто непонятно, где я напортачил. Лучше бы я сам полетел с Котом, чем доверить чужому человеку такое дело.

— Ты не там копаешь, Гера, — сказал Зубов. — Ты же и мне, и Ромке доверил. А что ты о нас знаешь? Может, мы бандиты?

— Судя по нашему компьютеру, вы не бандиты, — сказал Клейн. — Ах, черт! Компьютер…

Зубов резко встал.

— Ты куда?

— Марина останется, присмотрит за тобой.

— А ты-то куда?

— Ты им только мой адрес дал?

— Не давал я адресов. Они сами тебя по компьютеру прокачали. Я же заказывал распечатку недавно, — сказал Клейн и привстал, схватившись за голову. — Рома… Надо его предупредить.

— Звони ему, предупреди, а я полетел, — Зубов распихивал по карманам пистолеты, магазины и документы.

— Куда, куда полетел? — вмешалась женщина. — На ногах не стоишь, а туда же. Я тебя отвезу.

— Я с вами, — сказал Клейн. — Дай ствол.

— Ага, как же. Это, брат, трофеи. Мне же свой родной наган пришлось там оставить. На месте кровавой драмы.

— Ну дай. Зачем тебе столько.

— Не дам, — отрезал Зубов. — Ты пьяный, и вообще заторможенный после отравления.

— Зато ты у нас расторможенный, — сказала женщина.

— Меня подзарядили, — сказал Зубов, и его всего передернуло.

Клейн встал на ноги и тряхнул головой.

— Ну, какой же я пьяный. Все, Степа. Я готов. Вперед.

Марина уверенно вела машину по ночным улицам. К полковнику Клейну постепенно возвращалась способность оценивать обстановку, и теперь, сидя рядом с незнакомой женщиной, он разглядел, что она молода и красива, не накрашена, стрижена под мальчика, и вообще — откуда она взялась?

— Гони на Ржевку, — сказал Зубов. — Гони, пока мосты не развели. Гера, а ты звони, звони еще.

— Не отвечает, — сказал Клейн, послушав длинные гудки.

— Так значит, народу у них хватает. — сказал Зубов. — Ну, положим, уже минус два. Но все-таки хватает. Целое предприятие. Это что, война? Чего им надо?

— Все их вопросы сводились к нашим бакинским связям, — сказал Клейн. — То есть мои связи на виду, здесь все ясно. А вот кто в Баку знает Ковальского, есть у него здесь какие-нибудь азербайджанцы, или чеченцы, или армяне знакомые…

— Ты им что-нибудь рассказал?

— Всякий бред. Пусть проверяют.

— А я не сообразил, — сказал Зубов. — Да мне некогда было соображать. Навалились сразу, без прелюдии.

— Зачем им моя записная книжка? Все равно ничего не поймут. — Клейн еще раз набрал Ромкин номер. — И вообще, откуда взялась эта команда? Только москвичей нам не хватало.

— Вот это и обидно, — сказал Зубов. — Однако разведка у них поставлена. Мариша, ну что ты застряла? Ну, красный свет, ну и что?

Клейн выслушал еще четыре длинных гудка и уже хотел отключиться, когда послышался недовольный голос Ромки.

— Извини, если разбудил, — сказал Клейн.

— Я не спал, брат, я с женщиной общался.

— Тогда еще раз извини. К тебе никто не приходил?

— Брат, когда я ем, я глух и нем. Кто-то стучался, кажется.

— Рома! — сказал Клейн чуть громче, чем хотел. — Никуда не выходи, никого не впускай. Мы к тебе едем, сейчас будем, как понял?

— Я только девушку на такси посажу, и сразу домой. Если раньше приедете, подождите, ладно?

— Рома, Рома, запрись вместе с девушкой и никуда не высовывайся! — закричал Клейн. — Все очень серьезно, Рома!

— Вас понял, надену бронежилет, — и прежде чем запищали сигналы отбоя, Клейн услышал в трубке женский смех.

Глава 6

Дом на Ржевке, в котором жил и работал Ромка Сайфулин, когда-то назывался бараком. Свободный художник формально был дворником, и ему была предоставлена служебная площадь, в свое время уже признанная негодной для проживания людей. Людей, но не дворников или художников. Получив в свое распоряжение половину барака, Ромка снес перегородки, застеклил участок крыши, вытравил крыс, а тараканы ушли сами, не выдержав голода и запаха. Получилась вполне приличная мастерская. На стенах висели картины, в основном горные пейзажи.

Ему так и не удалось продать ни одной картины на афганскую тему. Какой-то ветеранский фонд заказал ему групповой портрет на фоне перевала Саланг. Естественно, ехать на натуру не пришлось, они снабдили его пачкой фотографий. Он написал картину за два месяца, но к этому времени одна половина заказчиков уже лежала на Южном кладбище, а вторая сидела в Крестах.