Зачем она вообще была нужна, эта локальная сеть? Служащие недоуменно пожимают плечами. Нет ее – и не надо! Все согласны, что «Зефир» не лучшее место для работы – в кадрах сидят садисты, в администрации дураки, назначение фирмы покрыто мраком, а директора никто в глаза не видал, – зато локальной сети здесь нет.

4-й кв. 1-й месяц: Октябрь

Фредди, только что доставивший кучу папок наверх, в бизнес-менеджмент, делает зарядку.

– Кто пойдет обедать? У меня теперь аппетит будь здоров – от физических упражнений, наверное.

– Сейчас, только закончу печатать для Сидни, – говорит Холли. Ее компьютер единственный подсоединен к отдельному принтеру, поэтому всем, кому нужны распечатки, приходится обращаться к ней. Кнопка ее дисковода захватана пальцами, усталый механизм жалобно поскуливает.

– Знаете, что нам надо сделать? – прерывает зарядку Фредди. – Основать черный тотализатор. Каждый вносит по десять баксов.

– Что основать? – переспрашивает Джонс.

– Ты серьезно? – интересуется Холли.

– А что?

– Пакость это, вот что.

– Что такое черный тотализатор? – допытывается Джонс.

– Делаем ставки, кто вылетит следующий. Ладно вам, интересно же. Можешь первая выбирать, Холли.

Она колеблется, поглядывая на Джонса.

– Эй, – говорит он.

Из Западного Берлина приходит Роджер с видавшим виды диском в руке. Холли рефлекторно протягивает руку, но Роджер не спешит передать ей диск.

– Пари держите, а?

– Банк закладываем, – говорит Фредди. – Плати десять баксов, и ты участник.

– Идет. – Роджер раскрывает бумажник. – Кого уже выбрали?

– Никого пока.

– Стойте, – вмешивается Холли. – Ты сказал, что я буду первая.

– Так ты тоже участвуешь?

– Раз все, то и я. Ставлю на Джонса.

– Почему на меня-то?

– Да так просто.

– Моя ставка – я сам, – объявляет Фредди. – Хоть получу что-то, если выгонят.

– Я выбираю Элизабет, – говорит Роджер.

После неловкого молчания Фредди спрашивает:

– Почему Элизабет?

Роджер скромно пожимает плечами:

– Просто догадка.

Дверь Сидни щелкает. Все оборачиваются. Сидни – в костюме столь черном, что трудно различить его составные элементы – следует через Восточный Берлин к столу Холли.

– Готов отчет?

– В принтере.

Сидни вытаскивает листок и замечает Фредди и Роджера, застывших в момент передачи денег.

– В чем дело?

Фредди прочищает горло.

– Играем в тотализатор. Ставим на то, кто первый уйдет из «Зефира».

Зеленые глаза Сидни впиваются в Фредди.

– С чего вы взяли, что кто-то должен уйти?

– Ни с чего. Просто игра такая.

– Понятно. Можно и мне участвовать в таком случае?

Фредди смотрит на Холли, на Роджера и совсем уж безнадежно на Джонса.

– Ну… это… увольняешь ведь ты, так что это, наверное, будет нечестно.

Его слова рассмешили Сидни.

– Не хочешь же ты сказать, что я из-за выигрыша кого-то уволю.

– Нет. Ничего такого.

– Ну так как?

Фредди сглатывает.

– Ну… тогда конечно. Прекрасно. Десять долларов.

– Чудненько. Моя ставка – Джонс.

– Вообще-то его уже Холли выбрала.

Сидни морщит свой носик-кнопку. Роджера передергивает.

– Ну и что?

– Каждый должен выбирать своего кандидата.

– Почему бы Холли не выбрать кого-то другого?

– Так ведь она уже сделала выбор… это не совсем честно…

– Понятно-понятно. А на Холли кто-нибудь ставил?

– Нет.

– Тогда я выбираю ее. – Улыбнувшись сперва Фредди, потом Холли, Сидни достает из черных брючек купюру. Фредди берет бумажку так, точно она кусается. Все молчат, пока Сидни не уходит, и даже тогда продолжают молчать.

– Ну спасибо тебе, Фредди, – говорит наконец Холли.

– Это просто игра, – защищается он. – Вряд ли она… Это игра.

Джонс поспешает за Сидни, Роджер уходит в Западный Берлин. Холли, резко выдохнув, заявляет:

– Я пошла обедать.

– Я с тобой, – вскакивает Фредди. – Одну секундочку…

– Я, кажется, никого с собой не звала.

Она удаляется. Фредди снова садится, не зная, как быть дальше, и замечает, что на его телефоне мигает красный огонек голосовой почты. Странно: минуту назад ничего не мигало. Кто-то послал ему сообщение в записи.

Он берет трубку. В ней звучат переливы бархатного голоса:

– Доброе утро. Говорит отдел кадров. Мы получили ваше заявление на инвалидность, и у нас есть вопросы. Прошу вас при первой возможности явиться на третий этаж. Спасибо.

Фредди хочет положить трубку, роняет ее, хватает снова и с размаху кидает на рычажок. Руки трясутся. Он полагал, что бюрократическая машина перемелет его заявление без всякого разбирательства. Оказывается, оно не ушло от внимания кадровиков. Горящее око чудовища остановилось на Фредди. Ссылка на глупость внезапно представляется ему крайне глупой затеей.

Не проигнорировать ли вызов? Скажет, что ничего не получал, да и все. Но нет, это уж полный идиотизм. От кадров не уйдешь. Остается встретить судьбу по-мужски.

Он решает идти наверх в пиджаке. Он бы доспехи надел, будь у него таковые. К монитору приклеивается записка: УШЕЛ В ОТДЕЛ КАДРОВ.

Если с ним что-то случится, люди будут знать. Холли, в частности. Фредди на одной силе воли шагает к лифтам. Слезы подступают к глазам. Смертник! Смертник идет!

Створки лифта начинают закрываться, и Джонс, ринувшись вперед, просовывает между ними руку. В щели видна крохотная фигурка Сидни, стоящей со сложенными руками.

– Что за спешка?

Джонс заходит в лифт.

– Извините, я не знал, что вы здесь. – Вранье, конечно, но он уже усвоил, что Сидни требует к себе уважения. В этом она похожа на Роджера – а если подумать, то и на всех менеджеров, которых он знает. Значит ли это, что Роджеру предназначено стать менеджером? Сколько человек из группы, особо чувствительных к публичному признанию, действительно достигнет высот корпоративной иерархии? Пока Джонс размышляет об этом, Сидни набирает номер на своем мобильном. – Знаете… – Она поднимает на него глаза. – Я хотел бы узнать, чем занимается «Зефир». В целом то есть, в качестве основного источника прибыли. Никак не могу этого выяснить – странно, правда? – смеется он.

Взгляд Сидни снова возвращается к телефону.

– Это как с винтиками, Джонс. Им не надо знать, как работает вся машина. Их дело крутиться.

– Да, понятно. Ну а если одному винтику захотелось узнать, как работает вся машина, и его так на этом заклинило, что он плохо крутится?

– Неудачная мысль, – по-прежнему не глядя на него, отвечает Сидни.

Двери открываются. Сидни идет через вестибюль, цокая каблуками по плиткам с логотипами «Зефира», но Джонс, будучи дюймов на десять выше, легко догоняет ее.

– Ведь это же не секрет – чем наша компания занимается? – Они проходят мимо контрольного стола: Гретель, Ева, Евин букет… и Джонс слегка потеет. – Нет ведь?

– Разумеется, нет. Ты читал нашу программу?

– Да, но…

– Ты понимаешь, что мы – холдинговая компания?

– Да, – Джонс испытывает фрустрацию, – но это ни о чем мне не говорит. – Слушайте, если это не секрет, почему вы просто не скажете мне, что делает наша компания?

Сидни останавливается так неожиданно, что Джонс чуть не налетает на нее. Двери вестибюля разъезжаются перед ними, дыхание теплого дня проникает внутрь.

– Ты меня не слушаешь, Джонс. Это не секрет, но твой вопрос выдает неумение мыслить масштабно. Подумай сам: что будет с компанией, если каждый служащий захочет быть в курсе наших стратегических планов? Если все начнут предугадывать решения администрации? Компанией, в которой восемьсот директоров, управлять невозможно. Определять корпоративную стратегию – не твоя работа, не моя и не его. – Она показывает на пожилого уборщика со шваброй, который облокотился на стол поболтать с Евой Джентис. – Кто этого не может понять, тот не способен играть в команде.