Затем он стал искать свою одежду. Ее не было. Но это уже не имело значения. Он вскочил и побежал так быстро, как только мог, топча босыми ногами опавшие листья и размокшую от дождя и снега землю. Когда он не наступал на упавшие ветки, из-под ног у него раздавалось хлюпанье. И еще он не знал, в ту ли сторону бежит. Ему отчаянно хотелось оказаться как можно дальше отсюда.

Внезапно его правую ногу потянуло назад, как будто чья-то рука схватила ее и дернула на себя. Не удержавшись, он споткнулся и упал лицом вперед. Не давая себе времени отдышаться, он перевернулся на спину и посмотрел назад. Там никого не было. Должно быть, он споткнулся обо что-то. Он уже собрался снова вскочить, когда заметил петлю, завязанную вокруг его правой лодыжки. Он проследил веревку до самого леса. Она лежала на земле, похожая на рыболовную леску, и исчезала за упавшим деревом шагах в сорока поодаль.

Петя ухватился за петлю и попытался стащить ее с лодыжки. Но узел был завязан так крепко, что она впилась ему в кожу. Кто-то вновь потянул за веревку, на это раз сильнее, и его потащило назад. Он весь перепачкался в земле, но тут натяжение ослабло — и он остановился. Мальчик поднял голову. Тот самый страшный мужчина стоял за деревом, сматывая веревку и подтягивая его к себе. Петя хватался за ветки, цеплялся пальцами за сырую землю, но все было тщетно — мужчина все ближе и ближе подтаскивал его к себе. Мальчик сосредоточился на узле. Порвать веревку он не мог. У него не оставалось другого выхода, кроме как попытаться сдвинуть петлю, не обращая внимания на расцарапанную лодыжку. Мужчина опять потянул за веревку, и она врезалась мальчику в ногу. Петя стиснул зубы, чтобы не закричать. Он зачерпнул ладонью жидкой грязи и обмазал ею петлю. В тот самый момент, когда мужчина вновь потянул веревку на себя, Петя стащил петлю с лодыжки, освободившись от нее. Он вскочил на ноги и побежал.

Веревка обвисла у Андрея в руках. На другом ее конце никого уже не было. Он опять рванул ее на себя, чувствуя, как кровь прилила у него к лицу. Он прищурился, но расстояние было слишком велико, а он ничего не видел, потому что всегда полагался на веревку. Может быть, стоит надеть очки? Нет, когда он был маленьким, очков у него не было.

Такое с ним уже было однажды — ничего не видя перед собой, он, спотыкаясь, в одиночестве брел по лесу.

Он бросил тебя.

Андрей выпрямился и перелез через упавшее дерево. Почти уткнувшись носом в землю, он быстрым шагом пошел вдоль веревки.

Петя бежал так, как еще никогда не бегал раньше. Он примчится на станцию, и там будет стоять поезд. Он сядет на него. И тот тронется раньше, чем появится этот страшный мужчина. Он останется жив.

Я могу сделать это.

Он обернулся. Мужчина отстал, он низко пригнулся к самой земле, словно искал что-то. Более того, он бежал в другую сторону. Расстояние между ними увеличивалось. Петя должен был добраться до станции раньше него.

Дойдя до конца веревки, Андрей остановился и, щурясь, стал оглядываться по сторонам. Сердце бешено билось у него в груди. Он почувствовал, как на глаза у него наворачиваются слезы: он не видел мальчика. Тот исчез. Андрей остался один. Его опять бросили. А потом вдруг он уловил какое-то смазанное движение — светлое пятно телесного цвета. Это был мальчик.

Петя оглянулся, надеясь, что расстояние между ним и преследователем стало еще больше. Но теперь он увидел, как мужчина быстро бежит прямо на него. Он мчался длинными скачками, и полы пиджака развевались и хлопали его по бокам. Он чему-то улыбался, как сумасшедший. Петя разглядел, что зубы у него стали коричневыми, и мальчик остановился, понимая, что бежать ему некуда. Он почувствовал внезапную слабость, и ноги у него подогнулись. Он поднял руки, прикрывая голову, и зажмурился, надеясь, что, когда он откроет глаза, то окажется дома, вместе с родителями.

Андрей врезался в мальчика с такой силой, что оба повалились на землю. Андрей оказался сверху, а мальчик отчаянно барахтался под ним; он царапался и кусал зубами его пиджак. Распластавшись на нем и придавив мальчика своим весом, чтобы не дать ему убежать, Андрей пробормотал:

— Он еще жив!

Он вытащил длинный охотничий нож, висевший у него на поясе. Закрыв глаза, он слепо ткнул им вниз, поначалу неуверенно, самым кончиком, вслушиваясь в пронзительные крики, доносящиеся из-под него. Он выжидал, наслаждаясь моментом, чувствуя толчки в живот. Какое невероятное ощущение! Он приходил во все большее возбуждение, и нож вонзался все глубже и глубже, все быстрее и быстрее, пока наконец клинок не вошел в тело по самую рукоять. К этому мгновению ребенок уже не шевелился.

Три месяца спустя. Юго-восток Ростовской области. Азовское море

Нестеров сидел, зарывшись пальцами ног в песок. Этот пляж пользовался большой популярностью у жителей соседнего Ростова-на-Дону, расположенного километрах в сорока к северо-востоку. И сегодняшний день не стал исключением. Пляж был полон. Складывалось впечатление, что горожане только что очнулись от зимней спячки и решили подставить солнечным лучам свои бледные тела, уставшие от долгой зимы. Интересно, сумеет ли он угадать по их фигурам, где они работают? Толстяки отличались несомненной важностью. Пожалуй, они могли быть директорами заводов, партийными чиновниками или высокопоставленными офицерами госбезопасности — не теми, кто вышибает двери ногой, а теми, кто отдает приказы и подписывает ордера на арест. Нестеров старался не смотреть на них слишком пристально. Вместо этого он перенес все внимание на свою семью. Двое его сыновей играли на мелководье, жена лежала рядом с ним на боку и спала — смежив веки и сунув ладошку под щеку. На первый взгляд они казались всем довольной и вполне благополучной образцовой советской семьей. Наконец-то они могли расслабиться и отдохнуть, ведь они были в отпуске. В качестве награды за быстрое и эффективное раскрытие двух жестоких убийств ему даже разрешили взять служебную милицейскую машину и выдали бесплатные талоны на бензин. Ему сказали, чтобы он отдохнул и выбросил из головы все мысли о работе, хотя бы на время. Да, таковы были полученные им распоряжения. Он снова и снова повторял их про себя, дивясь жестокой иронии судьбы.

Суд над Варламом Бабиничем длился всего два дня. Адвокат юноши заявил, что его подзащитный невменяем. В соответствии с принятыми процедурными правилами защите пришлось полагаться на мнение тех же экспертов, которых привлекла сторона обвинения. Своих собственных независимых свидетелей у защиты не было. Нестеров не был адвокатом, но и без того прекрасно понимал, какие преимущества предоставляла обвинению эта юридическая ловушка. В случае с Бабиничем защита вынуждена была доказывать его помешательство, не имея возможности вызвать свидетеля, которого сначала не обработало бы обвинение. Поскольку в клинической больнице № 379 психиатров не имелось, обвинение остановило выбор на враче, не имеющем специальной подготовки, и попросило его представить свое заключение. Доктор объявил, что, по его просвещенному мнению, Варлам Бабинич понимает разницу между добром и злом и отдает себе в отчет в том, что убийство — это плохо; умственные способности подсудимого недоразвиты, естественно, но вполне достаточны для того, чтобы уразуметь отличие. В конце концов, во время ареста он заявил: «Я попал в большую беду».

У защиты не оставалось другого выхода, кроме как вызвать того же самого свидетеля и попытаться склонить его к противоположной точке зрения. Варлам Бабинич был признан виновным. Нестеров получил отпечатанное на машинке уведомление, из которого следовало, что подсудимый был казнен выстрелом в затылок.

Дело доктора Тяпкина потребовало еще меньше времени, и рассмотрение его не заняло и одного дня. Его жена засвидетельствовала, что он был склонен к насилию, и живописала его болезненные фантазии, утверждая, что не обратилась в милицию раньше только потому, что боялась за собственную жизнь и жизнь своего ребенка. Она также заявила судье, что отрекается от своей религии — иудаизма — и что воспитает своих детей в духе приверженности делу коммунизма. В обмен на эти показания ее отправили на поселение в Шахты, город на Украине, где она могла продолжать жить без клейма соучастницы преступления, совершенного ее мужем. Поскольку за пределами Вольска об убийствах никто ничего не слышал, ей даже не понадобилось менять фамилию.