Они выяснили, что хижина и окружающий участок были куплены за наличные примерно за два месяца до моего похищения, но о человеке, который это сделал, не было никаких сведений — ни номера кредитной карточки, ни водительских прав, вообще ничего. У Выродка, видимо, было поддельное удостоверение личности. Он даже открыл банковский счет на вымышленное имя, чтобы платить налог с недвижимости, но в банке его тоже никто не запомнил.

Предыдущий владелец никогда не встречался с покупателем, потому что это была частная сделка купли-продажи, осуществлявшаяся через адвокатскую контору в Клейтон-Фолс. Для этого требовалась всего одна подпись, а адвокат, похоже, был полностью безголовым, потому что совершенно не мог описать покупателя. Оправданием ему служило только то, что в этом месяце он зарегистрировал шестьдесят подобных сделок, и я не уверена, что он вообще спрашивал у своих клиентов удостоверение личности.

Гари позвонил только через пару дней после нападения на меня на улице — я по-прежнему была у мамы, — и сообщил, что в моем доме уже установлена прямая линия сигнала тревоги и что ему очень жаль, что он не смог позвонить раньше. Он работал по одному делу в рыбацкой деревне на севере, и связь там была только по радиоканалу. Мы еще раз обговорили все, потом он снова спросил меня об этой чертовой фотографии, а когда я ответила, что мне по-прежнему ничего не приходит в голову, только хмыкнул. Он сказал, что, поскольку Выродок выслеживал меня, они вначале думали, что он мог быть местным, но теперь он считает, что этот парень мог останавливаться в гостинице и приезжать в Клейтон-Фолс на машине.

— Все выходные в течение последнего месяца я провел, показывая фотографию трупа во всех гостиницах и мотелях в радиусе часа езды отсюда, — сказал Гари.

Клейтон-Фолс находится в центральной части острова, так что ему пришлось покрыть очень приличную территорию.

— А почему вы просто не разослали в эти гостиницы факсы? И как получилось, что этим занимаетесь вы? У вас ведь есть констебли, которых можно было бы туда послать.

— Во-первых, если бы я разослал факсы, они, скорее всего, тут же оказались бы в мусорных корзинах. Начиная с зимы, многие из персонала поувольнялись, но сейчас, с началом туристского сезона, начинают возвращаться, и я хотел поговорить с ними лично. Во-вторых, я не послал туда никого, потому что все мои люди занимаются текущими делами… А я, Энни, делаю значительную часть этой работы в свободное время.

Под впечатлением услышанного и чувствуя себя довольно глупо, — пока я торчу каждый вечер перед телевизором, он, оказывается, обивает тротуары, — я подумала, уж не поэтому ли он до сих пор не женат.

— Подозреваю, что ваша подруга должна по-настоящему ненавидеть меня, — сказала я.

На несколько секунд наступила пауза, и я порадовалась, что он не может меня видеть, потому что щеки мои начали краснеть.

— Я понимаю, что этот процесс уже успел разочаровать вас после первого раза, но теперь, после второй попытки нападения, думаю, вам следовало бы еще раз прийти в полицейский участок и посмотреть еще несколько фотографий.

Продолжая чувствовать себя полной идиоткой после оставшегося без ответа вопроса о его подруге, я спросила:

— Значит, вы считаете, что тот, кто напал на меня, как-то связан с Выродком?

— Я считаю, что необходимо рассмотреть все возможности.

— То есть?

— Несколько моментов в этом деле не укладываются в обычную схему. Например, эта ваша фотография. Нам по-прежнему нужно понять, каким образом он ее получил и зачем она была ему нужна, когда было столько снимков, сделанных им самим. Если бы вы смогли вывести нас на подозреваемого, то, можно надеяться, все встало бы на свои места.

Я сказала, что сделаю это на следующий день.

То утро, когда Гари впервые пришел навестить меня в больнице, до сих пор стоит в моей памяти, док. Перед этим у него был «выезд в поле», что бы это ни значило, и он был одет в джинсы и черную ветровку с логотипом Королевской конной полиции Канады. На нем даже была бейсболка. Я спросила, неужели все его костюмы в химчистке, но, честно говоря, он показался мне озабоченным. Несмотря на мои поддразнивания насчет его странного одеяния, от него веяло серьезностью и нежеланием шутить.

Накануне я снова ночевала у мамы, но после того, что всю ночь слушала, как они с Уэйном ругаются, — со времени моего последнего попадания в больницу мама пила беспробудно, не просыхая, — мне снова приснился страшный сон о белом фургоне, только на этот раз кошмар заканчивался на хорошей ноте: меня прикрывали руки мужчины. Когда я проснулась, то поняла, что это были руки Гари. Я почувствовала себя жутко виноватой. Рядом Люк, который так старается, такой терпеливый, а я вижу во сне копа, который доставил Люку столько проблем.

Иногда мне хочется, чтобы Гари сопровождал меня повсюду, как телохранитель. В такие моменты я мысленно даю сама себе пинка, потому что знаю, что никто не может помочь мне все время чувствовать себя в безопасности. Это забавно, потому что я всегда считала, что я в безопасности с Люком, но это совсем другая безопасность — какая-то спокойная, простая, что ли. А вот с Гари простым не кажется ничего.

После того как сегодня утром я вернулась домой, мы с Эммой обошли его весь, дергаясь от каждой тени, а потом я бесчисленное количество раз проверила сигнализацию. Чтобы отвлечься, я еще раз просмотрела проспект художественной школы, о которой уже говорила. Она расположена в Скалистых горах и такая красивая — именно таким я всегда представляла себе Гарвард. Я даже загрузила несколько вступительных бланков с их веб-сайта. Бог знает зачем…

Единственная оставшаяся у меня вещь, на которую мне действительно не наплевать, это дом, но меня бы точно признали невменяемой, если бы я продала его ради осуществления какой-то своей юношеской мечты. А что, если бы я попробовала, а потом ничего не добилась как художник? Что тогда?

На этой ноте, док, нам будет лучше завершить этот сеанс. Я еще должна заехать по дороге домой в полицейский участок, чтобы посмотреть какие-то фотографии. По крайней мере, это будет хорошим поводом позвонить сегодня вечером Гари.

Сеанс двадцать третий

— Простите, что позвонила вам с просьбой перенести следующий сеанс, док, но за последние несколько дней со мной произошло столько всяких хреновых событий, что я просто не могла дождаться наступления нашей запланированной встречи.

Выйдя от вас в прошлый раз, я прямиком направилась в полицейский участок в Клейтон-Фолс и провела там целый час, рассматривая разные фотографии. Я уже собиралась заканчивать с этим, потому что у меня нестерпимо болела спина, а все эти извращенцы стали уже на одно лицо. Только один мужчина показался мне знакомым, но потом я вспомнила, что накануне видела его фотографию в газете. Потом я вспомнила о Гари, который везде показывал такой же фоторобот, и заставила себя продолжать. Я уже пролистала фото мужчины с лысой головой и большой окладистой бородой, но что-то в простодушных голубых глазах, так контрастировавших со всей остальной внешностью, заставило меня внимательнее вглядеться в него. Это был он.

Меня прошиб холодный пот, и перед глазами все поплыло. Я не дала себе потерять сознание, отвела взгляд в сторону и легла головой на стол. Сосредоточившись на неистовом биении своего сердца, я сделала несколько глубоких вдохов и принялась твердить в такт ударам пульса: «Он мертв… Он мертв… Он мертв…» Когда в глазах снова появилась резкость, а сердце немного успокоилось, я снова взглянула на снимок.

Я попросила одного из копов зайти, и, когда рассказала ему, что нашла, он тут же позвонил Гари на сотовый. Под снимками не было никаких имен, и полицейские не ответили ни на один из моих вопросов, поэтому я настояла на том, чтобы поговорить с Гари.

— Я не понимаю, почему мне никто не говорит, кто это такой, — на него ведь есть досье. Я часами смотрела на эти чертовы фотографии, и назвать его имя — это самое малое, что вы могли бы для меня сделать.