Сиз захихикала.

Я не верю вам. Насчет того, что они закрывают нос лапой, я имею в виду. А почему, как ты думаешь, мои брови стоят дыбом? Это из — за всяких чудес, которых я насмотрелся в северных землях. Там все как в сказке.

Наступила умиротворенная тишина. «Буревестник» шел дальше, вода билась о борт. Солнце опускалось к нижней точке в своем бесконечном колебании.

А где заканчивается Гренландия? — спросил Вэланд. В стране туманов и льдов, сумерек мира и его рассвета, там, где обитель мертвых и царство первых богов.

Вэланд кивнул в сторону запада.

Вы знаете, что там, за морем?

Орм стоял плечом к плечу с сокольником.

Знаю. Люди ходили туда на моем веку. Западный край, так мы его называем. Но туда не попадешь, если будешь просто следовать за солнцем. В море слишком много льдов. Нужно идти по течению на север до тех пор, пока это возможно, затем пересечь пролив на запад. Сперва ты достигнешь Хеллуланда — Страны плоских камней,где снег не тает даже летом. Продвигаясь на юг, ты пройдешь Маркланд — Лесную странуи Фюрдюстрандир — Чудесные берега,прежде чем попадешь в Винланд [63], где даже зимой нет снега, а святочные ночи и дни равны по длине. Эти края настолько благодатны, что пшеница там вызревает сразу в караваи хлеба, а роса такая сладкая, что коровы тучнеют, только лишь слизывая ее с травы. В Винной странедеревья дорастают до половины расстояния к небу, а леса кишат оленями, бобрами и соболями. В морях так много трески, что можно переходить от острова к острову но ее спинам.

Вэланд улыбнулся.

— Гренландия — суровая страна. Я удивлен, что вы до сих пор не отправились жить в подобном раю.

— Отправлялись. В бытность моего прапрадеда более сотни переселенцев освоились в Винланде. Будучи мальчиком, я видел последнего колониста. Бйярни Сигурдасон, так его звали, рассказывал свои бесконечные повести о чудесах Западного края.

— Почему же он вернулся?

— Почему Адам и Ева покинули Эдем? Распри из-за женщин. Болезни. Но главным образом борьба со скрайлингами [64].

— Скрайлингами?

— Визжащие. Уродцы. Господь в своей милости отдал Западный край дикарям, даже не слыхавшим его имени. Поначалу они были дружелюбны и с радостью торговали. Они были такими неискушенными, что колонист мог выменять у них целый тюк шкур на кусок шерстяной ткани размером с ладонь. Однако вскоре они стали представлять опасность. Они начали воровать скот поселенцев, не понимая, как животные могут быть чьей-то частной собственностью. Скрайлинги стали угрожать охотникам, промышляющим в лесах, которые они считали своими угодьями. С обеих сторон пролилась кровь, но эскимосов было много, а поселенцы малочисленны. После трех зим старейшина поселенцев решил, что мирное сосуществование с варварами невозможно, и привел остатки колонистов назад.

Орм замолчал, и Вэланд решил, что он задумался о несчастливой судьбе переселенцев. Но тот после паузы заговорил снова и показал на север.

— Я видел эскимоса в Гренландии, на дальних окраинах северных охотничьих угодий. Я ловил тюленей на многолетнем паковом льду. Вернувшись вечером, я обнаружил следы вокруг своей стоянки и, взяв лук, пошел по ним. Преодолев снеговой гребень, я его заметил. Поначалу я принял эскимоса за ослепшего медведя, поскольку он с головы до ног был одет в шкуру, а там, где должны быть глаза, я увидел у него белые диски. Он тоже меня заметил и замахнулся копьем. Я держал его сердце на прицеле, но не стрелял. Сам не знаю почему. Он поднял руку, и я — тоже. Он стал пятиться. Того, что произошло потом, я никак не ожидал.

— Что же он сделал?

— Он прыгнул на сани, и восемь белых волков повезли его прочь.

Орм выразительно взглянул на Вэланда.

— Клянусь честью, это было три года назад, и я не перестаю с тех пор размышлять, как он может жить так далеко на севере с ручными волками, где мы, гренландцы, не можем продержаться более трех месяцев в году.

— Может, он пришел из Западного края?

— Ты угадал, парень, — заявил Орм, ткнув сокольника пальцем в грудь. — Именно это я и говорю всем, но они смеются и отвечают, как могут эскимосы, не имеющие кораблей, ничего не знающие о металлах, живущие в шалашах из веток и листьев, как могут такие дикари пересечь море, полное льдов, и оказаться в Гренландии? Увидите, говорю я им. Если один смог сюда пробраться, скоро за ним последуют другие. Что тогда будет с вами?

Глум встревоженно вскрикнул на другом конце корабля. Его отец подбежал, и они оба перегнулись через борт.

— Быстрей сюда! — позвал Орм.

Вся команда собралась вокруг них. Внизу проплывала стая не то рыб, не то китов с бледными пятнистыми телами и винтообразно закрученными копьями, торчащими из их голов.

— Нарвалы. Некоторые называют их единорогами. Забудьте про кречетов. Поймайте одного такого — и вы богачи на всю оставшуюся жизнь. Я слышал, что в Миклагарде за рог нарвала дают золота в два раза больше его веса.

— Как вы их ловите?

— Они заплывают в фьорды рожать потомство, и мы бьем их острогами в заводях.

Орм поглядел в ту сторону, куда ушли нарвалы.

— Это хороший знак, парень. Они поплыли в те же фьорды, где гнездятся кречеты.

Он указал на побережье.

— Красный мыс. Мы уже почти пришли в охотничьи угодья.

Вэланд взглянул на золотую от полуночного солнца дорожку, поблескивающую на воде, и увидел, что она ведет к огромному выступу, отделяющему две покрытые льдом низины. На веслах они подошли к высокому красному полуострову. Сотни тюленей качались на волнах, разглядывая пришельцев с явным любопытством. «Буре-вестник» разрезал на две части владения гагачьих селезней, лениво отлетавших, когда над ними нависал форштевень корабля. Гигантские гагарки величиной с гуся и с крылышками не больше ладошки младенца, раскачиваясь, подходили к краям рифа и прыгали в воду. Под водой они двигались так же изящно, как ласточки парят в небе.

— Творец, создавая этих простофиль, забыл наделить их умом, — сказал Орм. — Можно целый день провести в их стае и просто бить их дубиной по головам.

На том же островке нескладные гиганты с торчащими вниз клыками и жесткими усами поспешно ползли на ластах к воде и ныряли в волну.

— Моржи, — сказал Орм и погладил свои собственные усы, отчего Сиз весело рассмеялась.

С вершин утесов доносился не стихающий ни на секунду гомон. Каждый уступ и карниз были плотно заняты гагарками, чайками и еще бог знает какими птицами. Скалы возносились так высоко над головой, что птицы, парящие около верхних уступов, казались мошками.

— Кречеты гнездятся в обоих фьордах, — пояснил Орм и показал на обрыв, спускающийся к воде с южной стороны мыса. — Одно гнездо там.

Вэланд перевел взгляд от полного льда залива к скалистым вершинам и опустил его снова вниз. Утесы спускались к воде или отвесно, или под углом, своей крутизной вызывающим тошноту. Нигде не было прибрежной отмели, чтобы сойти на сушу. Радульф задумчиво поглаживал бороду.

— Мы не сможем здесь вскарабкаться.

— Снизу нет, — ответил ему Орм. — С другой стороны мыса есть путь наверх. Глум проведет вас туда. С вершины можно будет спуститься вниз к гнезду. Но сверху вы его не увидите. Мы зайдем по фьорд, и я покажу место. Но сперва надо разбить лагерь.

Они гребли, и кроваво-красная вода, освещенная низким солнцем, стекала с лопастей весел. Вокруг северной стороны мыса была небольшая прибрежная полоса из разбросанных валунов. Скелет кита лежал на отмели подобно каркасу затонувшего корабля. На каждом его позвонке устроилось по баклану, выставившему свои растрепанные крылья в стороны черным крестом. Орм, лавируя между утесами, окружающими небольшой залив, подвел «Буревестник» к берегу. Оглушительно шумели птицы, резко воняло их разлагающимся пометом, покрывающим камни, на которые спрыгнул Вэланд. Орлан, раскинув крылья размером со столешницу, парил вблизи утесов, сопровождаемый стайкой чаек. Снизу, под гнездовьями, дежурили песцы, ожидая выпавшие яйца и птенцов.