— Не хотел бы я повстречаться с таким, — заметил Вэланд.

— А я как раз с ним и устроил заваруху. Он жутко меня оскорблял, называл сыном шлюхи, хреном собачьим, поросячьей отрыжкой… Он долго продолжал, не переводя дыхания и ни разу не повторившись. Да, он непревзойденное трепло. Не то чтобы я понял все, что он говорил, но общий смысл уловил. Особенно когда он задрал свой килт [51]и подрыгал своей грязной волосатой задницей.

Вэланд вытаращил глаза.

— Чем же ты его так обидел?

— Это был просто спор, и я его выиграл. Ты можешь гордиться мной.

Сокольник прищурился.

— Тебе повезло, что мы не нашли тебя на помойке с перерезанной глоткой.

— Я выпил тогда как раз столько, чтобы развязался язык, и отвечал на каждое его оскорбление. Я не могу тебе повторить слово в слово все, что говорил, потому что забыл, но ты бы восхитился тем, как я окончил свое представление.

— Как?

— Я подошел к нему, развязал штаны и отлил в его кружку с элем.

— О Боже, — застонал Вэланд.

Он украдкой взглянул на Малкольма и его дружков.

— И что он? Что его друзья?

— Купил мне выпить. Хлопнул по спине и сказал, что я чемпион среди ругателей.

Германец затрясся от смеха.

— Видел бы ты сейчас себя!

Радульф положил голову на стол и закатил глаза, как очумевшая жаба.

— Ты что, не понял? Это же была всего лишь игра. Это у них такое развлечение — оскорблять друг друга. Они называют это «свара».

Радульф допил свой эль и показал на кружку Вэланда.

— Повторим?

— Нет, — устало сказал сокольник и встал. — Ни в коем случае.

— За окном все еще льет.

— Мы уходим.

Но когда Вэланд собрался уже уходить, дверь распахнулась, впуская раскат грома и троих смеющихся джентльменов, стряхивающих воду со своих плащей. Вышибала у дверей поклонился, расшаркиваясь и не делая ни малейшей попытки забрать у них мечи. Завсегдатаи, увидев вошедших, стали поднимать кружки и выкрикивать приветствия. Новые посетители явно были влиятельными особами. Их вожак, высокий привлекательный брюнет с завитыми намасленными волосами, был одет в синий шерстяной плащ, подшитый золотой парчой и застегнутый на шее искусно сработанной брошью, изображающей уробороса — змея, кусающего себя за хвост. На его пальцах блестело золото, а на запястьях болтались огромные серебряные браслеты. Эфес его меча был выточен из слоновой кости и украшен серебряной проволокой, а его навершие представляло собой голову чудовища с клювом. Появление этого господина присутствующие восприняли как сигнал к началу празднества. Беседы стали оживленнее, а скрипач, игравший за выпивку, схватил инструмент и принялся самозабвенно наяривать.

— Вождь шотландского клана? — шепотом спросил Вэланд.

— Ирландские шишки. Не убегай, давай посмотрим, что их привело в это местечко.

По пути к прилавку франт заметил пса Вэланда и обратил на него внимание своих спутников. Когда бармен наливал им выпивку, они, прислонившись к стойке, разглядывали присутствующих с циничным интересом. Главарь пил из своего серебряного кубка и нагло пялился на Вэланда с Радульфом. Он вытер губы и обнажил в улыбке белоснежные зубы.

— Мое имя Лахлан, — представился он. — Эти парни — мои компаньоны, О’Нил и Риган. А вы, полагаю, купцы из Англии.

— Точно, — ответил ему Радульф. — Мы уже сделали свои дела в этом порту. Здесь нечего покупать.

Лахлан подошел.

— Я тоже торговец. Направляюсь в Лондон.

— Правда? И какие товары вы везете? — осведомился Радульф.

— Рабов. По большей части рабов.

Радульф украдкой глянул на пьющих.

— Вы продаете шотландских рабов англичанам?

Лахлан присел на край их скамьи и улыбнулся.

— Как раз наоборот, я продаю английских рабов шотландцам и норвежцам. Но лучших я приберег для ярмарки в Дублине.

Он щелкнул пальцами.

— Хозяин, две кружки лучшего эля для моих английских друзей!

— Спасибо, — вмешался Вэланд, — но мы уже уходим.

Пес поднялся и отряхнулся. Лахлан махнул рукой в его направлении.

— Прекрасная у тебя собака.

Сокольник кивнул, соглашаясь. Ирландец неспешно приблизился к животному. Пес взглянул на Вэланда, чтобы получить команду, и остался стоять неподвижно, следя глазами за Лахланом, который обошел вокруг него, оценивая достоинства и выражая одобрение двоим своим товарищам.

— В нем волчья кровь, а также ирландских гончих, если я не ошибаюсь. Где ты его нашел?

— Мой отец разводил их в Нортумбрии.

— Как его звать?

— У него нет клички.

Лахлан заговорил, не отрываясь от своего кубка.

— Ты, наверное, совсем не ценишь этого пса, если даже не потрудился придумать ему кличку.

— Вэланд не дал ему кличку, потому что был нем, — вмешался Радульф. — А когда снова заговорил, пес уже понимал все его приказы без слов.

— Ты, наверное, шутишь.

— Истинная правда. Это необычный пес.

Лахлан перевел взгляд на сокольника.

— Ты выставляешь его на собачьих боях?

— Что?

Лахлан заговорил по слогам, будто обращался к полоумному:

— Твой пес де-рет-ся с дру-ги-ми за день-ги?

— Нет.

— Нет — с медведями и буйволами или другими зверями?

— Нет, он не дерется.

Это известие опечалило Лахлана.

— Это прекрасное животное пропадает зря, — сообщил он О’Нилу и Ригану и добавил, снова обернувшись к Вэланду: — Сколько ты за него просишь?

— Пес не продается.

Лахлан щелкнул языком.

— Все продается, парень. Ты это поймешь, когда лучше узнаешь жизнь.

— Я не хочу его продавать.

— Я даже не буду торговаться. Просто назови свою цену.

Вэланд сглотнул и замотал головой.

— Тебя зовут Вэланд, если я правильно расслышал?

— Да, сэр.

Юноше стало противно из-за этого малодушного «сэр», но в присутствии богатого работорговца он невольно чувствовал себя деревенским чурбаном.

— Хорошо, Вэланд. Скоро ты поймешь, что, если Лахлан что-то взял себе в голову, от него так просто не отделаться.

Он развязал расшитый серебром кошель и начал выкладывать на стол пенни, монету за монетой, пока Вэланд в конце концов не сбился со счета и не отвел глаза в сторону, как будто перед ним разыгрывалось нечто непристойное. Лахлан бросил сверху еще несколько монет для ровного счета.

— Никто не может упрекнуть меня в скупости. Здесь сумма, которую я плачу за невольника.

Вэланд стоял в полном молчании.

— Давай, парень, забирай монеты.

— Вы зря потратите деньги, пес не пойдет с вами.

— Мне не нужен домашний любимец, — заговорил Лахлан ласково. — Я не собираюсь с ним церемониться. Отдай его в мое распоряжение на неделю, и я клянусь тебе, он признает меня своим хозяином. Ей-богу, еще не родилась собака, которую я бы не смог приручить.

Он поднял кубок.

— Я прав, парни?

Пес щелкнул зубами и подошел к сокольнику.

Лахлан хохотнул.

— Он бы с удовольствием воткнул в меня свои клыки. — Ирландец хлопнул себя по ляжке. — Черт, грех иметь такого зверя и не использовать его в боях.

— Идем, — Вэланд обратился к Радульфу. — Валлон уже, наверное, недоумевает, где мы задержались.

— Валлон — твой господин?

Сокольник продолжил свой путь к двери и уже дошел до половины, когда Лахлан снова окликнул его по имени. Вэланд остановился. Ладонь ирландца легла на его плечо, и Лахлан заговорил ему на ухо:

— Я покупал девственниц у их матерей, которые падали передо мной на колени и с благодарностью целовали мне руки. Никто не поспорит с серебром. Если мне придется пойти к твоему господину Валлону, то ручаюсь, что к полуночи ты и твой пес будете моей законной собственностью.

Вэланд смотрел на поблескивающее на его руках золото.

— Я же сказал, пес не продается.

Лахлан щелкнул Вэланда по макушке.

— Тогда убирайся вместе со своей безымянной дворнягой! Я был чрезмерно щедр. Меня обманул неверный свет. Теперь я рассмотрел получше и вижу, что он слишком длинноногий для бойцовской собаки.