Мэри слышала, как один офицер сравнивал судовладельцев с работорговцами не в пользу первых. Как он отметил, работорговцы, по крайней мере, заинтересованы в том, чтобы содержать рабов здоровыми, поскольку чем лучше их состояние, тем больше можно было за них получить при продаже. Но судовладельцам все равно, останутся заключенные живы или умрут.

— Говорят, капитан Трейл с «Нептуна» держал всех каторжников на одной цепи, — сказал Уилл тихим голосом. Он был подавлен и потрясен. — Когда кто-то умирал, остальные не сообщали об этом, чтобы получить его порцию. Представь, как нужно изголодаться, чтобы лежать рядом с разлагающимся трупом!

Мэри не ответила ему, потому что знала по собственному опыту, что сама, вероятно, сделала бы все, что угодно, как бы это ни было отвратительно, чтобы выжить. Теперь, когда ей нужно заботиться о двоих детях, ее инстинкт самосохранения стал еще сильнее.

Баркасы начали загружать людьми. Каторжники наблюдали, как первые из вновь прибывших медленно и неуверенно спускались по веревочной лестнице, и даже с берега было видно, насколько это для них тяжело. Но это были счастливчики. Вскоре моряки и пехотинцы стали буквально швырять людей в лодки, будто мешки, поскольку заключенные оказались не в состоянии даже ходить, не говоря уже о том, чтобы спускаться по лестнице.

Когда лодка подплыла ближе, все охнули, потому что новички напоминали скелеты. На их лицах не было возбужденного ожидания, они с апатией смотрели перед собой, будто ожидали смерти. И действительно, один из них умер, едва высадившись на берег. Еще двое испустили дух, когда их положили на причал.

— Я не верю своим глазам, — сказал Уилл. Его голос задрожал от гнева, а в глазах застыл ужас. — Господи, сохрани нас от тех людей, которые довели их до такого!

— Это не люди, — произнесла Мэри громким ясным голосом, чувствуя, что она в состоянии голыми руками задушить тех, кто за это отвечает. — Это изверги.

Ее охватил гнев. Она забыла, что сама подвергается риску заразиться, и перестала обращать внимание на запах. Заключенные были почти голые, их тела покрывали язвы, кишащие личинками. Мэри наклонилась над одним из мужчин, чтобы напоить его, и он попытался прикрыть свой оголенный пенис при виде женщины.

— Я уже много такого видела, — сказала Мэри мягко. Ее тронуло то, что даже в таком ужасном состоянии, будучи на шаг от смерти, он все еще думал о приличиях. — Ты теперь в безопасности, здесь есть еда и питье и вода, чтобы помыться, но тебе нужно собраться с силами, чтобы выжить. Смотри мне, не смей сдаваться!

— Как твое имя? — спросил каторжник, с трудом шевеля потрескавшимися губами.

— Мэри, — сказала она, вытирая его лицо мокрой тряпкой. — Мэри Брайант. А твое?

— Сэм Брум, — прошептал он хрипло. — Сохрани тебя Бог, Мэри.

Время шло, и им представлялись все новые, еще более ужасные зрелища. На кораблях были люди с такой сильной дизентерией, что из них просто текло, а они лежали, не в силах подняться. Хирург Уайт сказал, что кроме этого у них у всех цинга, и велел мужчинам пойти к кустарникам и собрать как можно больше «кислых ягод», которые, по его наблюдениям, являлись хорошим средством от этой болезни.

Оказалось, что двести шестьдесят семь человек умерли, когда корабль еще не достиг Порт-Джексона, а после этого было еще много смертей. Тела покойников выбрасывались за борт, после того как корабли прошли мысы. Из выживших четыреста восемьдесят шесть человек были тяжело больны, и большинству из них вряд ли удастся поправиться. Помогая одной женщине с новорожденным, Мэри узнала, что с нее не сняли кандалов даже во время родов. В тот день она слышала подобное от нескольких других женщин.

Позже, вечером, капитан Филип сидел в холле административного здания с Уильямом Хиллом, капитаном «Джулианы», и негодовал по поводу увиденной за день мерзости.

— Я разговаривал с капитанами «Нептуна» и «Скарборо», — сказал Уильям Хилл. — По моему мнению, их следует повесить.

Уильям Хилл считался жестким человеком, но он добился, чтобы о женщинах-заключенных на его корабле хорошо заботились. Некоторые были старыми и ослабели к моменту прихода корабля, и несколько человек умерло, но остальных кормили, вероятно, лучше, чем они питались за всю свою жизнь. По мнению Хилла, со стороны английского суда было бы более гуманно отправить всех этих людей на виселицу, чем позволить таким мерзавцам, как капитан Трейл с «Нептуна», получить выгоду от их медленной и мучительной смерти.

— Я слышал, что на «Скарборо» произошла попытка заговора и захвата корабля заключенными, — произнес Филип, и его маленькое лицо побагровело от гнева. — На зачинщиков нужно будет надеть кандалы. Но положение на «Нептуне» еще хуже. Корабль вообще нельзя было признавать годным к навигации: он постоянно давал течь. Заключенные фактически находились по пояс в воде какое-то время плавания. Место, где они содержались, не дезинфицировалось, никого не выводили на палубу подышать свежим воздухом.

— Я доложу обо всем этом, когда вернусь в Англию, — сказал Уильям Хилл убежденно, стукнув кулаком по столу. — По моему мнению, эти люди — убийцы, и они намного опаснее, чем ваши колонисты.

Артур Филип отошел к окну. Внизу, в городе, было тихо, в темноте горели костры, похожие на маленькие маячки. Он думал обо всех тех, кто лежал в больнице и в палатках возле нее, и спрашивал себя, сколько еще людей умрет до рассвета.

Филип был на грани нервного срыва. Он принял пост капитана флотилии, а потом генерал-губернатора, потому что считал, что сможет успешно управлять этой колонией для преступников. Он надеялся, что сумеет превратить своих подопечных в мужчин и женщин, которые ухватятся за предложенный им шанс начать новую жизнь.

Теперь ему казалось, что это был провал. Филип уже понимал, что лишь немногие заключенные воспользуются предложением бесплатной земли, когда окончится их срок. Большинство из них были слишком ленивы и не имели навыков фермерства. Выжившие каторжники из второй флотилии с самого начала будут предубеждены против колонии. Но разве можно их в этом винить?

Филипу снова казалось, будто он стоит на краю пропасти. Сегодня он услышал, что в пути находится третья флотилия с тысячей заключенных. Многие из его лучших офицеров вернутся домой на этих кораблях. Он сделал все, что было в его силах, он пытался управлять гуманно, но даже садовник не сможет вырастить что-либо, что будет долго цвести, без необходимого оборудования, хороших семян и плодородной земли.

— Ты выглядишь озабоченным, Артур, — сказал Уильям за его спиной. — Сегодняшние события подействовали на тебя угнетающе.

Филип повернулся к Хиллу и выпрямил спину.

— Я думаю, они подействовали на нас всех, — ответил он устало. — На тех, кто стоит и смотрит, как виновные уходят от наказания, и не может этого изменить.

— Ты такая молчаливая сегодня, Мэри, — сказал Уилл. Было Рождество, и он предположил, что она размышляет о Корнуолле и представляет, как ее семья сидит у камина и ест жареного гуся. В последнее время он часто слышал, как она рассказывает Шарлотте о Фоуэе и своих родственниках. С течением времени она, казалось, не забывала о них, а думала все больше.

— Слишком жарко, чтобы разговаривать, — ответила Мэри, но улыбнулась ему и потянулась со своего табурета, чтобы нежно погладить его по бедру. — Это просто чудо, что малыши заснули.

Вот уже несколько недель было невероятно жарко. Животные и птицы искали тенистое место, где можно лечь на землю и не двигаться. Уилл считал себя счастливчиком, потому что каждый день уходил на рыбалку. По крайней мере, в заливе всегда дул морской ветер.

— Мне показалось, что ты думаешь о доме, — сказал он.

— О том, как попасть домой, — поправила его Мэри и усмехнулась. — Кажется, я знаю, как достать вещи, которые нам нужны.

Уилл закатил глаза от нетерпения. Она до сих пор не оставляла мысли о побеге. Даже когда Мэри не разговаривала об этом, Уилл догадывался, что она думает об этом. Он не знал второй такой упрямицы, как Мэри.