Дарий произнес пространную речь. Время от времени он не мог выговорить простейших слов, как это случается с перенесшими частичный или полный левосторонний паралич. Демоцед когда-то рассказывал, что в таких случаях почти ничем нельзя помочь. Но если больной — деятельный и упрямый человек, ему можно прописать припарки из трав, «поскольку они не причинят пациенту практически никакого вреда». Это был редкостный врач.

— На северных границах все в порядке, — сказал Дарий. — Кочевники ведут себя тихо. Были беспорядки в Армении. Великий Царь пресек их. В Египте обычные волнения. Но Египет вроде Вавилона: там полно религиозных фанатиков, сумасшедших и авантюристов. Великий Царь там уже восстанавливал порядок.

Пока Дарий говорил, я наблюдал за греками. Демарат с Гиппием возглавляли группу примерно из двадцати изгнанников. Кроме Гиппия, при дворе теперь не было ни одного тирана. Та эпоха кончилась. Обиженные полководцы, флотоводцы, должностные лица, считающие — часто не без основания, — что демократии дурно с ними обошлись, — вот кто составлял эту группу. Особенно свирепствовали афиняне. Но афинское народное собрание в самом деле очень своенравно. Прогнать можно любого гражданина, если большинство горожан время от времени прибегает к подкупу, но легкомысленное собрание всегда голосует за остракизм. Рано или поздно чуть ли не каждый незаурядный государственный деятель оказывается в изгнании. Демокрит считает, что я преувеличиваю. Я так не думаю. Когда-нибудь они избавятся и от стратега Перикла просто потому, что он им наскучит.

— Насчет западных дел. — Дарий скрестил руки; скипетр и лотос поменялись местами, как посох и цеп в руках египетского фараона, когда тот хочет показать свою власть над обоими царствами. — Мы очень довольны нашим племянником Мардонием. Он пошатнул могущество греков. Фракийцы прислали нам землю и воду. Царь македонский Александр тоже прислал нам землю и воду. Он наш раб навеки. С западными греками дело улажено. Весенней кампании не будет.

Ксерксу полагалось стоять за спиной отца, не выражая своих чувств, но я заметил, что губ его коснулась улыбка.

Греки же не улыбались. Великий Царь говорил с трона, а греки только в частных беседах могли убеждать его продолжить войну, и, конечно, своих замыслов они не оставят. На спокойную зиму Дарию нечего надеяться.

— Сегодня мы принимаем нашего посла, отправленного с миссией в шестнадцать царств за Индом. Мы хвалим Кира Спитаму за открытие торгового пути между нашей сатрапией Индией и государствами… государствами…

Дарий и распорядитель двора начали интенсивно перешептываться. Распорядитель с трудом выговаривал слова «Кошала» и «Магадха», а Дарий к тому же плохо слышал. В раздражении Великий Царь велел распорядителю замолчать, ткнув в него скипетром.

— …И шестнадцатью государствами, — твердо сказал Дарий. — Первый караван с большим грузом железных слитков прибыл в Бактру перед полнолунием. В следующем году к нам еще прибудут металлы, ткани и драгоценные камни из… из этих отдаленных мест. Подойди, Кир Спитама!

Ко мне приблизились два стражника и проводили к трону. Я простерся у золотой подставки для ног.

— Отныне ты мое око, — сказал Дарий.

Советник Великого Царя уже говорил мне, что я стану «царевым оком». Это означало, что, как высокое должностное лицо, я смогу получать из казны приличное жалованье. Я также смогу останавливаться во всех царских дворцах и ездить куда захочу за казенный счет в сопровождении почетной охраны и глашатая, чей крик «Дорогу „цареву оку“!» может половину населения империи повергнуть в страхе на землю. Каждая сатрапия регулярно инспектировалась «царевым оком». Любые жалобы граждан на сатрапа и его администрацию приносят «цареву оку», и он имеет право восстановить справедливость на месте. Во время исполнения своих обязанностей «царево око» представляет монарха. Поскольку многие сатрапии необыкновенно богаты, а порядка в них нет — думаю, это особенно касается Египта, Лидии и Индии, — продажные «царевы очи» умирают в богатстве. Я не был продажен. Правда, меня и не посылали в богатые провинции. Я совершил поездку по ионийским городам, не отличающимся богатством, и в Бактрию, совсем бедную.

Я выразил благодарность Великому Царю и Мудрому Господу, направившему его. Наконец Дарий, наслушавшись благодарностей, милостиво пнул меня в плечо. Встав, я заметил, каким дряхлым было раскрашенное лицо. Но глаза смотрели ясно, даже озорно.

— На востоке от востока лежит страна, известная как Китай, — проговорил Великий Царь.

Дарию определенно доставляло удовольствие дразнить греков, не имевших ни малейшего интереса к моему посольству. Любопытно, что большинство персидской знати тоже оставалось безразличным к соблазну завоевать новые миры. Им казалось, что Персия и так достаточно велика. Им всегда не хватало любознательности.

— Эта далекая страна полна городов и рек, золота и коров. — Теперь Дарий говорил для собственного и, возможно, моего удовольствия. — Тамошний народ происходит от какого-то желтого бога, живет по берегам какой-то желтой реки, которая никогда не пересыхает. Некогда у них был посланный небесами правитель. Но с тех пор как он умер, тамошняя знать только и делает, что ссорится между собой, как раньше было и у нас. То, что некогда было богатым единым царством, теперь жалкое скопление маленьких беспокойных государств. Им нужен великий царь, который защитит их, даст звонкую монету и справедливый порядок. Владыка одной из этих стран на востоке от востока готов прислать нам землю и воду. Он прислал к нам посла.

Все это не совсем соответствовало истине, если не сказать большего. Фань Чи прибыл с торговой миссией, а вовсе не с посольством. Но Дарий знал, что делает. Он хотел разжечь в персах интерес. Он хотел убедить их в том, что сам знал всегда: будущее Персии на востоке и к востоку от востока.

К счастью, Фань Чи ни слова не понимал по-персидски, и я перевел ему то, что мне хотелось до него донести. Потом я сказал Великому Царю то, что хотел услышать он. Поскольку никто из присутствующих не понимал индийского диалекта, на котором мы с Фань Чи общались, я мог запросто переводить все по своему усмотрению.

Фань Чи простерся ниц перед Великим Царем. Наш варящийся в собственном соку двор был смущен внешностью посла. Все уставились на высокого гостя. Хотя желтокожие люди встречаются во всех главных персидских городах, никто из знати не видел их вблизи, если не занимался торговлей, а такого быть не могло, поскольку персидской знати не позволено торговать и занимать деньги, по крайней мере теоретически. При дворе о желтых людях только ходят слухи, как про двухголовых африканцев, которых якобы видел Сцилакс.

С головы до ног Фань Чи был облачен в малиновые китайские одежды. Видный мужчина примерно моих лет, он был воином одной из самых знатных фамилий земель правителя Лу. В отличие от большинства молодых людей своего возраста и сословия ему хотелось повидать внешний мир. И для этого он затеял торговлю с западом как повод отправиться в Индию и Персию.

— Я выражаю почтение Великому Царю, — сказал Фань Чи. В переводе я заменил «Великому Царю» на «вселенскому монарху». — Я приехал, чтобы возобновить торговый путь по суше между Китаем и Персией.

Это я перевел точно, но добавил:

— Я приехал как посол от правителя Лу, владыки такой же богатой и обширной страны, как Лидия. Мой господин говорит, что если Великий Царь придет к нему со своим войском, Лугун предложит ему землю и воду и подчинится, как раб.

Это вызвало оживление в колонном зале; греки, однако, сохраняли невозмутимость. Для греков все негреческое просто не существует.

Дария вроде бы весьма порадовало услышанное:

— Передай своему господину, что я приду к нему со всем моим воинством. Передай, что я собственными руками приму от него землю и воду. Передай, что я сделаю его сатрапом над… над всем Китаем.

Дарий был великолепен. Он не больше моего представлял, что такое Китай. С таким же успехом мы могли говорить о луне. Но для двора Дарий казался знающим, невозмутимым, всемогущим.