Люк под ногами, активатор — на поясе. Стоит старому рейнджеру коснуться пальцем сенсорной кнопки, и он бесшумно и стремительно скользнёт вниз, и крышка люка тут же закроется над его головой. На крышке слой земли в полтора ярда, с травой и молодыми побегами деревьев, идеально совпадающий с окружающей почвой, — не зная, что здесь что-то есть, страж равнодушно пройдёт мимо. А Нат укроется в убежище — в обширной каверне со сложной системой ходов, тянущихся на десятки метров. Он затаится там, невидимый и неслышимый, чутко следя «глазами» «шпиона» за всем происходящим наверху. А страж вернётся к своим и доложит — так, мол, и так, ничего не обнаружено. И другие браун-скины не найдут ровным счётом ничего — они осмотрят громадную воронку, оставшуюся на месте бунгало рейнджера, и изложат начальству вполне правдоподобную версию случившегося — старый свихнувшийся бледнолицый взорвал свой дом и себя вместе с ним. К сожалению, при взрыве погибли и двое бойцов сил поддержания общественного порядка — на то воля Аллаха! И анализ подтвердит наличие микрочастиц органики — следов распылённых вихрем взрыва человеческих тел. А проверка записей системы континентального слежения ничего не даст — дом был под «зонтиком», а к моменту взрыва Нат уже вошёл в зону действия эмиттера маскировочного поля убежища, и «ведьмин пояс» затёр все следы. На этом всё и кончится, а Натаниэль Бампо останется жить под землёй. На здоровье он не жалуется и сможет протянуть ещё долго — синтезатор пищи надёжен, а «ладошки» обеспечат его энергией и для «шапки-невидимки», и для повседневных нужд. Да, последний бледнолицый в окрестностях Великих озёр наверняка — особенно если не будет лишний раз пользоваться Сетью — доживёт до того часа, когда у него не хватит сил открыть выход и выйти наружу, чтобы в последний раз взглянуть на солнечный свет. Он будет тянуться немеющими пальцами к активатору, тянуться — и не дотянется. И подземная нора, заботливо выстроенное им самим убежище, станет его могилой.

Правда, есть и другой вариант — принять бой. Браун-скины ещё ничего не подозревают, и он сможет перестрелять их всех поодиночке. А если постараться, то можно отправить на дно и экраноплан, имитировав, например, взрыв пошедшего вразнос двигателя. Но даже если удастся проделать всё это незаметно — что очень и очень проблематично, стражи наверняка поддерживают непрерывную двустороннюю связь со своим штабом, — покоя уже не будет. Два странных несчастных случая подряд — это многовато для простой случайности. Браун-скины вернутся — и уже не вчетвером. Они буквально перероют весь этот участок, и тогда…

Высокая фигура в бронекомбинезоне появилась в двадцати шагах от Ната из-за ствола старого дуба, помнящего, наверно, ещё боевые кличи краснокожих воинов. Тёмное забрало шлема опущено — страж похож на оживлённую злыми чарами безликую статую, ломящуюся сквозь кустарник. Натаниэль Бампо глубоко вздохнул, поднял винтовку, прицелился чуть ниже и правее нижнего края забрала и плавно нажал на спуск.

…Вспугнутая звуком выстрела пичуга сорвалась с вершины высокого дерева, описала в воздухе круг, суматошно трепеща короткими крылышками, и вернулась обратно. В гнезде её ждали голодные птенцы, и их надо было кормить. И это было для неё самым главным.

Крик из будущего

Глава первая

Развалины

Сердце заколотилось так, что казалось — ещё немного, и оно проломит рёбра, выскочит наружу и запрыгает по источенным временем мёртвым обломкам горячим живым комком. Экранироваться и замыкать биополе Хок, как и все орты, умел, — без этого умения их всех до единого давным-давно истребили бы, — но сейчас он никак не мог справиться с ощущением, что бешеный стук его сердца уже засекли все патрульные летатели в радиусе двадцати миль.

Орт прижался щекой к шершавой бетонной плите, косо врезавшейся в опалённую землю, и внешний раздражитель — холод — помог ему смирить бунтующие чувства. Когда тебе противостоят штампы, никаким эмоциям не должно быть места — если, конечно, ты не горишь желанием геройски пасть в неравном бою.

Тренированная воля орта-воина быстро справилась с мгновенным замешательством — Хок даже ощутил нечто вроде стыда за то, что он вообще мог допустить такое. Так… Сосредоточиться… Главное оружие мыслящего — это его собственный разум. А теперь посмотрим… Только осторожно, очень осторожно: ведь сидящие в металлических оболочках летателей тоже способны на многое. Пытаться прощупать их активными поисковыми заклятьями опасно — немедленно заметят! — значит, будем слушать.

Вокруг, насколько хватало взгляда, громоздились руины, почти ничем не напоминавшие своим внешним видом те величественные здания, какими они были когда-то. Огонь вволю побуйствовал здесь, сожрав всё, что могло гореть. Остался только камень, бетон и кучи щебня, среди которых попадались иногда клочья проржавевшего металла. И ещё осталось рождённое Адским Пламенем Проклятье — именно из-за него магия в Развалинах зачастую давала сбои. Эрудиты утверждали, что со временем сила Проклятья слабеет, и придёт час, когда период полураспада— так, кажется? — закончится. Но до этого сменится ещё не одно поколение — если поколения будут сменяться, а не прервутся.

А ведь здесь был город — не такой, как тот зловещий Город элов, гнездо ужаса для всего живого в полумёртвом мире, — а настоящий, прекрасный город, где жили Настоящие Разумные до того, как им на смену пришли штампы. Город Настоящих сгорел дотла во время Самой Страшной Войны, давно, очень давно, за сотни лет до рождения Хока. Эрудит-ментор, обучавший ортов-ростков, на уроке истории былого подробно рассказывал обо всём: и когда это было, и как началась война, и кто с кем воевал, и кто победил. Однако Хок не принадлежал к числу наиболее прилежных учеников — его всегда куда больше интересовали прикладные аспекты знания, нежели общая эрудиция.

Будучи совсем ещё ростком, он мечтал об охоте на змей-кровососов, кои в изобилии населяли Развалины. Твари эти смертельно опасны — Проклятье наделило их убийственными способностями и устойчивостью к магии, — и из-за этого взрослеющие ростки-мальчики считали за доблесть носить на запястье браслет из высушенной кожи кровососа. Чтобы добыть такую змею, надо быть сильным и ловким и уметь пользоваться настоящими заклятьями, а всякие там подробности дней минувших — какой от них прок на охоте? А потом Хок вошёл в возраст юноши, будущего бойца, и в мыслях его прочно поселилась Муэт — тут уж и вовсе не до легенд седой старины! Муэт… Из-за неё орт по имени Хок и прячется сейчас в Развалинах, и готов не только прятаться, но и драться.

На пределе слуха родилось еле слышимое жужжание. Хок уже знал — успел разглядеть — над Развалинами кружат шесть летателей. Обычно на борту каждого такого боевого аппарата два пилота и десять-двенадцать солдат. Точнее не определить — оболочку перемещающегося над руинами с грацией живого существа летателя можно на расстоянии проколоть соответствующей силы заклинанием дальнего взгляда, однако сенсоры и чувства штампов тут же среагируют на подобную попытку.

Но даже приблизительный расклад далеко не в пользу Хока: орт-воин наверняка одолеет любого — или почти любого — из штампов в поединке, управится с двумя, выстоит против трёх-четырёх, но когда врагов десяток и более… Не надо, не надо было очертя голову кидаться через Рубеж с горсткой бойцов! Чего они добились? Оул и Кроу мертвы, остальные рассеялись (хорошо ещё, если им удалось без тяжких ранений убраться назад за линию Рубежа), а Хока гнали всю ночь, загнали в Развалины и теперь идут по его следу упорно и терпеливо, как это умеют делать штампы. Но орт по имени Хок просто не мог поступить иначе: ведь причиной их безрассудного порыва была женщина, и это была Муэт…

Жужжание сделалось отчётливей. На самом деле летатели бесшумны, это магия ощущений наделила их звучанием — так ортам, уцелевшим потомкам Настоящих, удобнее следить за жуткими машинами врагов. Хок распластался, растёкся по поверхности бетонной плиты, слился с ней почти полностью. Даже с двух шагов заметить его теперь простым зрением практически невозможно — вот только штампы умеют смотреть глубже.