Меньше всего мне сейчас хотелось присутствовать на научной конференции, но я решил не противоречить, по крайней мере пока мне не подадут кофе. Мой Неподражаемый Брат, напротив, не мог сдержаться.

– Слушай, Игнасио, все это, конечно, очень интересно, но, если ты не против, я предпочел бы поскорее вернуться в свою тюрьму.

Экзорцист улыбнулся своей неповторимой улыбкой во всю пасть.

– Ах… совсем я заболтался. Вы ведь, наверное, устали, для вас выдался тяжелый день. Жаль, потому что эта ночь предназначена для задушевных бесед… Послушайте, город бурлит.

Говоря это, он шарил рукой под столом, приводя в действие некое устройство, приглушавшее свет в кабинете. Почти одновременно мы услышали механическое гудение, заставившее нас обернуться. Стена за нами во всю свою ширину представляла собой металлический занавес, который теперь поднялся, открыв огромную застекленную панораму: перед нами появилась Барселона в ночном убранстве, как дива в своем лучшем платье, расшитом блестками. Если Экзорцист хотел произвести на нас впечатление, то он избрал верный путь, но в данный момент я не столько упивался пиротехническим буйством, сколько старался определить наше местонахождение. Мы находились в очень высоком здании, слишком высоком, чтобы различить улицу, над которой оно вздымалось, но мне было достаточно бросить взгляд на крыши, чтобы понять, что мы на улице Жауме Гильямет, точно рядом с домом номер пятнадцать. Было часов одиннадцать, и весь город, должно быть, жевал коку, запивая ее тем дешевым шампанским, которое зарегистрированные юзеры называют «кава». Как раз об этом я думал, когда вновь появилась девица в черном, толкавшая перед собой тележку, на которой помимо того, что просили мы с братом, красовались ореховый пирог и вышеупомянутая темно-зеленая бутылка, впрочем не из дешевых. Более внимательный осмотр тележки показал, что на ней находится также моя пачка курительной бумаги и остатки оковалка – и то и другое на маленьком серебряном подносе.

Кайф.

– Я подумал было, что нам следует отметить праздник comme il faut, [57]– сказал Экзорцист. – Бокал шампанского? Это великолепное брют. Разумеется, вкусовые органы требуют к сладкому другого напитка, но народные традиции теряют свое очарование, если не соблюдать их по всей форме. Как вам кажется. Пабло?

– Пф… у меня вошло в привычку соблюдать только общеобязательные народные традиции.

– М-м… Например?

– Например, дышать.

Экзорцист не попался на мою удочку, только снова обнажил полный набор своих зубов, как комплект спортивного снаряжения. The First, явно не прислушивавшийся к нашей словесной перепалке, налил в стакан воды и выпил. Я сделал то же, пока дон Игнасио, воспользовавшись паузой между сетами, откупорил свою Неподражаемую Бутылку. Он все еще наливал себе шампанское в высокий бокал, когда The First, который, должно быть, знал подоплеку дела, решил не давать ему передышки.

– Ладно, Игнасио, если хочешь перейти к сути и сказать нам то, что собирался…

Тип снова уселся на свой трон с полным бокалом в руках, сделал глоточек и на мгновение по-театральному прикрыл глаза, словно наслаждаясь этой газированной водичкой, которой всегда в результате оказывается шампанское. Теперь нас в комнате оставалось всего четверо (и две вооруженные супергиены, впрочем выступавшие скорее в роли мебели), и, говоря откровенно, сам воздух кабинета, полнившегося кипением праздничного торжества, стал приобретать нечто очень кинематографическое. Казалось, что за окном вспыхивает реклама «репсоля», и думаю, что, окажись у меня под рукой лира, я стал бы возносить оду городу, охваченному пламенем.

Но мне пришлось оторваться от зрелища, потому что Экзорцист стал проявлять признаки недовольства и снова заговорил. И на сей раз, следуя просьбе The First, он постарался говорить без обиняков.

– Я думал было сделать вам некое предложение, но полагаю, будет лучше начать с ряда вопросов. Должно быть, вы немного смущены… Прежде всего вы, Пабло. И чем лучше вы поймете ситуацию, в которой оказались, тем лучше сможете оценить предложение, которое я намереваюсь вам сделать.

Он закончил, обращаясь ко мне, но ответил ему The First, причем вид у него был скептический, как у журналиста, который обращается с конкретным вопросом к политику.

– Отлично, начнем с вопросов: когда ты собираешься выпустить нас отсюда?

– Допустим, это зависит от соглашения, к которому мы придем.

– Что ж, по рукам. Чего ты от нас хочешь?

– Полного соблюдения тайны.

– О'кей, мы будем блюсти тайну. Можно идти?

– Боюсь, мне необходимы некоторые гарантии.

– Гарантия – наше слово.

– Этого недостаточно. Пойми меня: лично я против вас ничего не имею, но я человек зависимый, ты же знаешь.

Хотя в тот момент я проводил языком по липкому краю бумажки, мне не хотелось полностью оставаться вне игры.

– Прошу прощения, может быть, кто-нибудь объяснит мне, о чем речь?

Экзорцист мгновенно отбросил осмотрительность, с какой он общался с The First, и обратился ко мне с самой напыщенной помпезностью, на которую был способен:

– Вы вступили в Цитадель, господин Миральес. Вы преступили границу мира, где правят иные законы, и это – редкая привилегия, за которую люди, как правило, должны платить определенную цену.

Прекрасно, почти афоризм, но мое терпение понемногу истощилось.

– Послушайте, дон Игнасио, извините за прямоту, но больше всего на свете я не выношу загадок.

Учитывая, что я ни хрена не понимаю, про какую Цитадель вы здесь толкуете, можете вы мне внятно объяснить, зачем вы нас здесь держите?

Экзорцист порылся в памяти и наконец нашел самый расхожий ответ.

– Допустим, потому что вы слишком много знаете. Это достаточно внятно?

– Да так, помаленьку понимаю. Но если вас волнует именно это, то знайте, что я ничегошеньки не знаю. Вот уже целую неделю я не в курсе событий.

– Позвольте с вами не согласиться, но вы знаете гораздо больше, чем думаете. Вы знаете о существовании Worm, можете связать его с конкретным адресом в конкретном городе, и вам известны по крайней мере двое Врат Цитадели в Барселоне. Кроме того, вы можете опознать некоторых внешних членов организации, в том числе и меня, хотя я не являюсь в строгом смысле слова «внешним», однако тем, кто по значимости занимаемого им поста может оказать определенное содействие Worm. Всей этой информации достаточно, чтобы поставить под угрозу восьмисотлетнее тайное существование. Полагаю, вы знаете, о чем я говорю: мы получили вашу анкету через Интернет. Вполне уверен также, что вашим немецким друзьям не доставит особых неприятностей защитный вирус, который мы им отправили. Наши техники имеют указание действовать со всей решительностью в случае информационной атаки.

Оснащенная до зубов банда психов. Но опережавший меня The First хотел любой ценой ускорить течение беседы.

– Согласен, ты сказал, что хочешь сделать нам предложение. Делай.

Экзорцист поудобнее расположился в кресле, переводя взгляд с одного из нас на другого, и когда мы уже перестали обращать на него внимание, сказал:

– Кто-то из вас троих должен остаться с нами. И этот кто-то – Пабло.

Я чуть было не поперхнулся затяжкой, так что мой Неподражаемый Брат первым выразил свое несогласие.

– И речи быть не может… Почему он?

Экзорцист ответил ему с показным терпением:

– Себастьян, пожалуйста, будь благоразумен. Ты женат, у тебя двое детей и дело, которое ты ведешь, куча людей каждую минуту может заметить твое отсутствие; отец твой – человек влиятельный, у него прекрасные связи, он может сильно осложнить нам жизнь. Не думаю также, чтобы ты предпочел оставить у нас вашу подругу, кроме того, она нам тоже не подходит… Пабло – единственный, кто может исчезнуть, никого этим особенно не удивив: он делал это и раньше, достаточно будет время от времени посылать открытку с заграничным штемпелем, чтобы твой отец не волновался.