Я позвонил в квартиру, и на сей раз открыла Lady First собственной персоной. Ей потребовалось секунд пять, чтобы узнать меня.

– Я пришел инкогнито. Как тебе нравится мой карнавальный костюм?

– Очень… симпатично.

– «Симпатично» не совсем то слово. Вернее было бы сказать «ай» или «ох». Разве тебя не учили в школе правильно пользоваться междометиями, сеньора писательница?

– Не помню, но в целом впечатляет.

– Вот так уже лучше. Главное, выглядеть так, чтобы когда-нибудь пробудить в тебе желание стать моей женой. Ну-ка проверим: увидь ты меня таким, ты бы вышла за меня замуж?

– Сию же минуту.

– Неподражаемо. Слушай, может, пройдем в гостиную – там как-то удобнее разговаривать.

– Прости, но, увидев тебя, я просто остолбенела, проходи…

Вдруг возникло ощущение, что мы закадычные друзья. Вот что значит изменить облик. Поэтому, едва войдя в гостиную, я прямо прошел к дивану и развалился на нем. Lady First остановилась у мини-бара и предложила мне чего-нибудь выпить.

– Налей мне того же, что и себе. Но лучше не злоупотреблять: во время встречи надо быть начеку.

Она налила себе и мне виски со льдом. Времени оставалось уже в обрез, и я прямо перешел к сути.

Я договорился с неким Энриком Робельядесом, частным детективом. Я представился как Пабло Молукас, так что, если он будет называть тебя «сеньора Молукас», не удивляйся. Он думает, что твоя сестра (или моя невестка) уже два дня как исчезла и мы волнуемся. Я постараюсь сам вести разговор, а ты только следи за основной нитью. Поскольку ты, естественно, должна знать собственную сестру лучше меня, то постарайся представить, что она за человек, чтобы не попасть впросак, когда тебя будут расспрашивать о ней подробно. Не спеши, ты говорила, что вы знакомы еще с детства, верно? Поэтому на любой вопрос отвечай правду, ладно? На любой, кроме одного, и это важно: ты знаешь, где она работает, но даже понятия не имеешь, что у нее интрижка с шефом.

Она кивнула, сделав маленький глоток виски.

– Второе: он думает, что мы с тобой женаты, поэтому наше поведение должно всячески подкреплять такую уверенность. Не обязательно утрировать, но главное – не допустить какого-нибудь ляпа. Мне кажется, нам это легко удастся, но лучше, чтобы, пока он здесь, дети в гостиную не заходили, иначе они могут все испортить.

Она снова кивнула.

– Зовут тебя Глория, фамилия твоя… как фамилия твоей подруги?

– Роблес.

– Роблес. Ты не хочешь извещать родителей, чтобы не испугать их, и полицию, иначе родители обо всем узнают. Мы наняли детектива, так как сестры нет ни дома, ни на работе. На работе о ней ничего не знают, просто она не вышла вчера утром. И у родителей ее нет: ты уже побеспокоилась, чтобы удостовериться в этом.

Lady First пристально смотрела на меня, мелкими глотками прихлебывая виски, словно сосредоточилась на том, чтобы запомнить, что я говорю.

– У тебя есть какая-нибудь недавняя ее фотография?

– Да.

– Так, он наверняка ее у тебя попросит. Что еще? А, да! В котором часу уходит консьерж?

– В половине восьмого.

– Прекрасно. Надеюсь, я ничего не забыл. Повтори все, что я сказал.

– Моя сестра Лали уже два дня как пропала. Дома ее нет, на работе она не появляется, и мне вообще нигде не удалось ее найти. Поскольку ты мой муж, то, видя, что я озабочена, решил нанять детектива, чтобы он разобрался. Мы не хотим, чтобы родители что-то узнали, поэтому просим его быть в этом смысле осторожным. Ничего не забыла?

– Только одно: мы хотим, чтобы он был осторожен не только с твоими родителями, но и вообще, понимаешь? И еще мы не хотим, чтобы ее сослуживцы и приятели знали, что мы ее ищем.

– А что мне делать, если он спросит, с кем она общается и какие у нее отношения с мужчинами?

– Ты знаешь ее знакомых или какого-нибудь ухажера, не считая Себастьяна?

– Н-нет. Несколько лет назад у нас были общие подруги, но теперь…

– Ладно, если он тебя спросит, ты так и ответь. Повторяю, тебе лучше быть во всем откровенной, кроме связи с Себастьяном. А если в какой-то момент не найдешься, как отреагировать, притворись, что сбита с толку, или отвернись, как будто хочешь скрыть слезы, а я буду тут как тут.

– Можно я выпью еще виски, пока он не пришел?

Я подумал, что даже, пожалуй, лучше, если она еще выпьет. Чем меньше она будет дергаться, тем лучше.

– Вьшей.

– А тебе еще налить?

– Я обычно не пью до вечера. Слушай, ты не против, если я на минутку спущусь в подъезд и переверну карточку почтового ящика? На тот случай, если он вздумает проверить имя или еще что… А ты пока предупреди Веронику, чтобы не пускала детей в гостиную.

Она не повернулась, наливая себе вторую порцию, но кивнула. Странно было подумать, что это та же Lady First, которая едва встречалась со мной взглядом на рождественских ужинах в доме моих Досточтимых Родителей. Она подчинилась мне, как послушная девочка, которая доверяет своему папе и просит у него разрешения выпить виски. Я думал об этом, пока ждал лифта, но как только дверцы открылись и я увидел себя в зеркале, то расхохотался, и хохот эхом раскатился по лестничной площадке: в зеркале отражался я как Доверенное Лицо и Представитель Урбанизма, едва ли не копия моего Неподражаемого Братца. Хороша шутка.

С табличкой на ящике пришлось немного повозиться. Она крепилась винтом, который наполовину удалось отвинтить кольцом от ключей. Потом мне пришло в голову, что лучше вообще убрать ее: совсем без таблички будет естественнее, поэтому я снял ее и положил поверх ящиков.

Когда я вернулся, на часах в гостиной было уже без пяти восемь. Похоже, Lady First решила схитрить и налила себе еще порцию виски, ее стакан был слишком полон даже по сравнению с первым. Я ничего не сказал и принялся внимательно разглядывать гостиную, пытаясь увидеть ее глазами Робельядеса. На верхней полке книжного стеллажа бросалась в глаза фотография в рамке, изображавшая моего Неподражаемого Брата и его супругу десятью годами моложе, одетых как новобрачные. Полагаю, что у The First и меня должно быть определенное сходство, но не такое, чтобы нас можно было спутать.

Я положил фотографию лицом вниз.

– Лучше ему ее не видеть.

– Мне страшно, – неожиданно проговорила Lady First.

– Страшно чего?

– Что я что-нибудь ляпну. Ты уверен, что мы ничего не забыли?

– Когда врешь, надо оставлять место для импровизации. Когда человек говорит правду, он тоже сомневается, разве кет? Ошибается и поправляет себя. Точно так же, как когда врет. Поверь мне, у меня есть опыт.

Я снова уселся в кресло и допил остатки виски. Lady First села напротив точно в такой же позе, что и накануне.

– Знаешь, редкий ты тип… Хотела бы я знать, кто ты на самом деле.

Боже святый. Признания в полумраке. Я пожал плечами.

– Я такой, как ты видишь.

– Но сейчас ты кажешься каким-то другим. Не знаю, как сказать, у меня всегда было ощущение, что ты… человек с двойным дном.

– Вот и хватит об этом. Каждый живет в мире, который сам для себя строит; в твоем мире у меня двойное дно – и баста.

Она на мгновение задумалась, пристально на меня глядя.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что реальность – всегда вымысел.

В знак несогласия она подняла бровь, но меня спас колокольчик, а точнее говоря, режущий слух звонок домофона. Я сделал ей знак, чтобы она ответила, и проводил до двери. «Откройте, пожалуйста, сеньора Молукас. Это Энрик Робельядес», – обратился мужской голос к Lady First. В ответ она просто нажала на кнопку. Я видел, что она держится все еще немного напряженно, и сделал ей последнюю инъекцию бодрости.

– Спокойно. Следуй за мной и ничему не удивляйся. Все будет превосходно.

Приоткрыв дверь, я стал ждать, пока появится радушный амфитрион лифта. Из кабины, нерешительно оглядываясь по сторонам, вышли двое мужчин. Шедший первым явно походил на Робельядеса-старшего: низенький, полноватый, лет шестидесяти и с редкими волосами, росшими у висков и зачесанными назад. Следом за ним шел молодой человек лет под тридцать, более высокий и худощавый и с такими же залысинами, только в зачаточном состоянии. На обоих были темные костюмы и галстуки, у старшего коричневый, у молодого – синий.