— Думаю, не стоит повторять предупреждение, сэр. — Хиггинс совершенно непристойно захихикал. — Воображаю, ЧТО они нарисовали на следующем флаге…

Модифорд-младший поморщился: дикие места, дикие нравы. То ли дело — Лондон. Если бы не разгульные привычки его величества, вообще было бы полное благочиние. Даже англичане, долго прожившие на островах и в Мэйне, и те набираются диких манер… Нет, с этим стоит покончить.

— Вы уверены, что стоит идти в столь опасной близости от берега? — спросил он у Хиггинса. — Мы попадём под огонь фортов.

— Два крайних форта нам не особенно опасны. А форт Осама будет молчать.

— Ваша уверенность восхищает, — покривился адмирал.

— Моя уверенность проистекает от знания, сэр. А я всегда оправдываю доверие герцога Йоркского и его величества, — с достоинством ответил мистер Оливер Хиггинс. — Форт Осама с его страшненькой башней будет молчать.

— Представляю, каков будет сюрприз для этой дамы… Грин! Прикажите открыть огонь!

Флаг с дулей. Грубоватый юморок. Это была идея Хайме, но вообще-то понравилась всем: никогда не мешает лишний раз позлить противника и поднять боевой дух своим. Хайме же флаг и делал. Поскольку художником он и впрямь был от слова «худо», а полотнище приготовил большое, дуля получилась в эдаком авангардном стиле. Пираты здорово посмеялись. А вот дальше началось именно то, на что и рассчитывала Галка: англичане открыли огонь по форту Бон Шанс. Форт, естественно, ответил. Англичане, что тоже естественно, продолжали движение вперёд, не меняя курса. Словом, проделывали то же самое, что в начале месяца проделывала пиратская эскадра у фортов Порт-Ройяла. С одним отличием: в Порт-Ройяле не было флота, способного адекватно ответить противнику. А здесь он был. И ответил, как только английский флагман поравнялся с фортом Либертэ.

Семь кабельтовых. Самое то для завязки боя.

— Цель — флагман! Правый борт, беглым — огонь!

Первая линия сен-доменгцев была сейчас почти перпендикулярна первой линии англичан. Первый залп процентов на восемьдесят ушёл в «молоко», но канониры, прикинув недолёты и перелёты, тут же навели орудия как положено и дали второй залп… «Сент-Джеймсу», на котором сосредоточился огонь всех республиканских линкоров и тяжёлых фрегатов, пришлось туго: ответить как следует он не мог, а щепки из бортов летели — только держись. Причём, флибустьеры применили не тяжёлые болванки, предназначенные для разрушения крепостных стен и застревавшие в толстых бортах линкора, а фугасы. Те тоже застревали в дубовой обшивке. Но, в отличие от болванок, они потом взрывались… «Сент-Джеймс» начал отворачивать к югу. Оверштаг. Опасный манёвр. Сен-доменгская эскадра успела произвести ещё три полных залпа, пока английский флагман смог ответить… Из шести снарядов, пущенных с его левого борта, один шлёпнулся в воду далеко перед носом «Гардарики», четыре легли с недолётом, вздыбив фонтаны воды, зато шестой врезался в её корпус. Туда, где раньше была нижняя батарейная палуба. Тяжёлая болванка пробила борт «Гардарики», причинив кое-какой ущерб личному имуществу команды: сейчас на этом уровне располагались кубрики. Однако получив возможность отвечать на огонь пиратской эскадры, адмирал неосмотрительно подставил под её огонь свой левый борт. Пираты конечно же не упустили шанс пострелять по такой прекрасной мишени. А англичанин, продолжая разворачиваться к югу, открыл следовавший за ним линкор «Ричмонд», а заодно неосторожно подставился под огонь тяжёлых орудий Турель де Рош и форта Осама.

— Ну, сейчас его завалят, — потирала руки Галка, наблюдая за сражением. — Всё оказалось проще, чем я думала… Цель — второй линкор!

— Готовы, кэп! — минуту спустя отозвался Пьер.

— Правый борт — огонь!

Отдавая приказ «работать» по следующему линкору, Галка уже списала английский флагман со счетов. Он и так потрёпан, а пушки Турели не оставят ему ни единого шанса. Джеймс наблюдал в подзорную трубу беготню канониров на верхней площадке. Вот старший офицер поднял руку — сигнал готовности. Ещё миг, и…

Сначала они увидели нечто маловероятное: Турель словно вздулась изнутри, кладка расселась, и в образовавшиеся щели вырвалось… нет, не пламя. Что-то гораздо хуже простого пламени. Даже без подзорной трубы было видно, как взлетели в воздух камни, пушки, люди… Затем по ушам ударил грохот чудовищного взрыва… На несколько секунд Галка превратилась в неподвижную статую. Только загорелое лицо стало пергаментно-жёлтым. Южная часть форта Осама, засыпанная обломками, и Турель де Рош, на огневую поддержку которых она рассчитывала, просто перестали существовать.

2

— Что за дьявол!

Взрыв Турель де Рош настолько ошеломил оборонявшихся, что в первые несколько мгновений многие просто растерялись. А те, кто только слышал грохот взрыва, но не видел, пребывали в недоумении. Англичане ж вроде ещё не должны были так быстро разделаться с фортом! И только Этьен Бретонец, мысленно клявший себя последними словами, точно знал, что нужно делать…

От Каса де Овандо, где с недавних пор была его резиденция, до северной оконечности форта Осама и башни Торре дель Оменахе — два квартальчика. За две минуты домчался, даже несмотря на то, что последние пятьдесят шагов приходилось пробираться между упавшими камнями и осколками вылетевших при взрыве оконных стёкол. Турель де Рош строили из крупных блоков, доставленных с близких гор. Два приказа: командиру отряда ополчения — немедленно оцепить ближайшие улицы, никого не выпускать; и чудом выжившему при взрыве коменданту форта — немедленно предоставить сведения о том, кто имел доступ к боеприпасам, сложенным в подвале Турели. И, если эти субъекты живы, так же немедленно их предъявить пред светлы очи капитана службы безопасности. То есть, его самого, Этьена Ле Бретона. Пока канониры-везунчики, на чём свет стоит проклиная «продажную шкуру», устроившую эту диверсию, принялись откапывать уцелевшие пушки, комендант, совершенно справедливо опасавшийся службы безопасности, тут же вывалил её начальнику требуемые сведения. Мол, за складирование боеприпасов отвечал лейтенант Девре, он же и приказал снести все тяжёлые снаряды в подвал Турели, мотивируя это выявленным накануне несоответствием подвала Торре дель Оменахе условиям хранения белого пороха. Снаряды, мол, «потекли». А ведь дрезденец предупреждал, что это может произойти, если их пересушить… Но на требование сейчас же «подать на блюде» этого лейтенанта комендант только рукой махнул.

— Где его теперь искать, этого bastardo [36], синьор? Сам же наверное под этими камнями и упокоился, грешник…

— Не-ет, — протянул Этьен. — Вряд ли такой тип способен пожертвовать своей шкурой за чужие деньги, для него его собственная задница дороже всего на свете… Эй, что там?

— Вот, поймали одного! Пытался выйти из форта, а у нас приказ — никого не выпускать. — К ним подошёл командир ополченцев, а за ним двое седых кряжистых мужиков тащили молодого, не старше двадцати пяти, бледного как смерть офицера.

— Девре? — комендант, вспыльчивый, как большинство итальянцев, начал наливаться багровой краской ярости. — Это ты, скотина?..

— Вы занимайтесь своим делом, месье, а я, с вашего позволения, займусь своим, — остановил его Бретонец. — Этого — ко мне, в Каса де Овандо. Там и поговорим по душам…

На счастье Этьена и на беду лейтенанта Девре, отряд ополчения, несший дежурство у форта, был сформирован не из лавочников (мобилизованные торговцы охраняли восточные и северные районы города), а из списанных на берег по старости или увечьям пиратов. Эти товарищи были не из тех, мимо кого можно прошмыгнуть незаметно. А сам Этьен, возвращаясь к себе для милой беседы с пойманным агентом, не верил собственной удаче. Того, кто умудрился ускользнуть от всей его службы, получилось схватить по горячим следам, чуть ли не на месте преступления. «Раньше бы его вычислить, не было бы взрыва, — терзался Этьен. — Но этот типчик за всё ответит…»