- Ты надеешься таким образом выявить неполадку, если она есть? - прыснула Кайндел.

- А то как же! - оживленно отозвался Палач, забираясь обратно на водительское сиденье и педантично застегивая ремень безопасности. - Еще надо было тряпочкой лобовое протереть. Тогда бы все точно стало ясно… Как ты в целом?

- Неплохо.

- Что с тобой произошлото? Я имею в виду твой своевременный ступор в убежище. Что, как я и предполагал - не стоило прикасаться к посудине?

- Стоило, Рейр. Энергия была моя, мне всяко ничего не грозило…

- Тебе грозило как минимум двадцать раз попасться под всеразличные заклинания. Я умею уворачиваться, но плохо умею уворачивать от опасностей засыпающих на ходу спутниц.

- Однако у тебя неплохо получилось. И я не засыпала. Я, кажется, состраивалась с артефактом.

- И как - состроилась?

- Не знаю…

- Хорошо состраивалась, молодец. - Но улыбнулся при этом так мягко и искренне, что только чересчур уж мнительный человек стал бы на это обижаться.

- А тебе часто приходилось работать с новыми артефактами? Без обид, мне в самом деле просто интересно.

- Ровно на два раза меньше, чем тебе.

- Но ято делала это всего только два раза.

Мужчина покосился на нее, на этот раз чуть дольше, чем позволяла безопасность.

- Я знаю. Печать Муавия и эта чаша.

- Ты знаешь, что Печать у меня?!

- Я - знаю. Ночь - нет, если тебя это интересует.

- А Ан Альфард знает? - Кайндел, казалось, смотрела в сторону, на самом же деле боковым зрением ловила каждое изменение его мимики, каждый его малейший жест. Она густо залилась краской, и это ее разозлило.

- Он меня не спрашивал.

- А если спросит?

- Я отвечу. Но он не спросит.

- Почему?

- Потому что ему даже в голову не приходит, что я могу это знать.

Теперь девушка была понастоящему удивлена. Пожалуй, она ожидала многого, но не такой позиции. Здесь попахивало желанием отколоться от Круга. «Неужели гроссмейстер останется без Палача? Слишком это замечательно, чтобы быть правдой…»

- Странный ты человек…

- А я не умею служить, понимаешь… Только работать. Я - как кошка, которая гуляет сама по себе. И нет в этом мире никого, кому я был бы действительно многим обязан. Предпочитаю обходиться мелочами.

Она несколько мгновений задумчиво молчала, потирая ладонью бедро, ушибленное о выступ на дверце. Впрочем, пока машина гарцевала по лесной дороге, курсантка успела ушибить не только бедро, но и обе руки, правое плечо, колено, щиколотку и голову. О потолок.

- Наверное, трудно тебе жить, никому не обязанному?

- Почему? - искренне удивился он. - Наоборот, легко. Долги отягощают жизнь.

- Долги зачастую говорят об эмоциональных связях. Человек, лишенный привязанностей и связанных с ними, прошу прощения, обязанностей, одинок.

Рейр помолчал немного. Можно было подумать, что он внимательно следит за дорогой, ни на что другое не решаясь отвлечься, и вообще, всецело погружен в водительское ремесло.

- Ты имеешь в виду семью?

- Почему именно семью? Между друзьями зачастую возникает куда более глубокая привязанность. Тем более у людей, которые столь панически боятся любить.

- Почему ты думаешь, что я боюсь любить?

- Думаю, ты считаешь глубокую привязанность к женщине для себя обременительной. Да и к любому другому существу тоже.

- Теперь тебе следует поставить мне диагноз. Изречь уверенное предположение, что была у меня в жизни трудная неразделенная любовь, девушка вела себя неподобающе, и это меня озлобило.

- Неа! - Кайндел не удержалась от улыбки. - Ты позабыл о женской солидарности. Наоборот, это ты вел себя отвратительно по отношению к девице, не желаешь в этом признаваться, и всю вину возложил на нее. Тебе проще признать всех вокруг баб стервами, нежели допустить, что ты не прав.

- Да, этот момент я упустил. Так что? Вердикт вынесен и обжалованию не подлежит?

Им было, на удивление, легко общаться. Казалось, не было только что опасной и нелегкой погони, не было и между ними сложных, до сих пор невыясненных отношений. Они, словно два старых друга, сидели спокойно в какомнибудь уютном пивном заведении, цедили светлое или темное пиво, закусывали тостами с сыром и чесночком и ни о чем плохом не думали. Отдыхали, словом. Общность их душ девушка почувствовала с пугающей остротой, однако объяснила это тем, что теперь они принадлежали к расам куда более близким друг к другу, чем альвы и люди.

- Почему же вердикт, - спокойно ответила она. - Я не считаю себя существом, сильно подверженным стереотипам. Однако в силу специализации вынуждена руководствоваться определенного рода стереотипами. Как человековед…

- Отменно! Это будет новая наука - человековедение!

- Возможно. Так вот, в силу своей специальности я опираюсь на всевозможные стандарты, многие из которых оправданны более чем в девяноста девяти процентах случаев. В данном случае ты резко выпадаешь из стандарта, являясь при этом необычайно целостной личностью.

В полной темноте неосвещенного салона она заметила, что мужчина улыбается. Правда, не польщенно, скорее так, как может улыбаться отец очаровательным в своей глупости выходкам любимой дочери. Умиляясь.

Сама Кайндел при этом столь явно покровительственному отношению совершенно не обиделась. Наоборот, умилилась в ответ.

- А ты всерьез полагаешь, что цельной может быть лишь стандартная натура? - полюбопытствовал он. - Я думал, эти заблуждения никто, кроме человеков, не разделяет…

- Вообщето стандарты - не такая уж и глупость. Если раскидать представителей каждой расы по типажам, то ты увидишь, что они верны в большинстве случаев. Остальные примеры вполне укладываются в разряд исключений. Я знаю, что не только стандарт может быть цельной личностью, но ему этого значительно проще добиться.

- Значительно проще поверить, что он таков, это да. Но вообще я понял, о чем ты говоришь. Если бы было возможно разложить человеческую натуру по полочкам, структурировать и описать, это здорово упростило бы жизнь тем, кто способен понять и воспринять эти тонкости. И больше никогда не сталкиваться с неожиданностями.

Девушка пожала плечами.

- Здесь нет ничего действительно сложного. По крайней мере, для существа моей специализации.

- А разве ты не сталкивалась с неожиданностями, выстраивая отношения с самым близким человеком?

Произнеся это, он бросил на нее полный сомнения взгляд, который Кайндел даже не поняла, а почувствовала - собеседник, еще только произнося фразу, уже сомневался, стоило ли испытывать терпение спутницы, теперь же сомнения укрепились. Впрочем, еето вопрос, явно касающийся бывшего мужа, оставил совершенно равнодушной.

- Это ситуация, явно укладывающаяся в стандарт, - спокойно ответила она. - Я не хотела понимать, что именно происходит между нами - я и не понимала.

Рейр снова покосился на девушку с сомнением, но продолжать расспросы не стал. Совершенно неожиданно он свернул с шоссе на боковую лесную дорожку, проехал вглубь соснового леса несколько километров, еще раз свернул, на этот раз на разбитую тропинку, куда автомобиль вписался едваедва, и вскоре остановился у сумрачного ельника, на ровном, густо присыпанном хвоей участке земли, заглушил мотор.

- Тебе надо поспать, - сказал он, отстегивая ремень безопасности. - Я откину тебе спинку кресла, будет удобно. В багажнике есть подушка и одеяло, сейчас дам. Есть хочешь? Пить?

- Воды, если можно.

- Можно. Ложись. - Он ловко откинул спинку ее кресла.

- А ты?

- А я ходовую посмотрю. Потихоньку, мешать не стану.

- Да мешай, пожалуйста. - Курсантку зевнула. Спать хотелось настолько, что автомобильное кресло в машине, принадлежащей, по сути, врагу, показалось удобнейшим и безопаснейшим в мире ложем.

Засыпая, она слышала, как он осторожно возится снаружи, и лишь успела пожалеть его, что ей - смотрика, отдых, а ему - работа…