Внезапно Бел замолчал, словно что-то пришло ему на ум. Промолчав еще какое-то время, он задумчиво протянул:
- Так, ведь сейчас поздняя осень, верно?
- Ну да… - чуть удивленно ответила Олея. - Только она уже скоро закончиться. В Руславии, наверное, уже снежная крупа с неба начинает сыпать…
- Точно, осень… Значит, колокольчики звенят… - Бел что-то лихорадочно соображал. - А если поздняя осень, то… То значит, в Вайзин идут страждущие… Точно! Не знаю даже, печалиться мне по этому поводу, или горевать… Колокольчики… Хорошо! То есть для нас с тобой, конечно, в этом нет ничего хорошего!
- Я ничего не понимаю! Ты о чем говоришь?
- О том, что нам с тобой снова придется пойти на риск!
- Как, опять?
- Так, говоришь, хорошо бы перейти границу так, как мы с тобой это разок уже сделали? - Бел потер лоб ладонью. - Прикинуться больными? Вполне возможно, что у нас с тобой и выгорит, только вот риск в этом случае уж очень велик!
- Каким образом?
- Сейчас, погоди…
Бел подтянул к себе изрядно похудевший мешок, и вытряхнул из него все, что там еще оставалось. На землю упало несколько полос ткани, которую Олея ранее порвала на бинты, и небольшой кусок полотна, предусмотрительно оставленный целым - мало ли на что он мог пригодиться в дальнейшем. Как говорится, на всякий случай… Еще там были их накидки из грубой дерюги, те, которые Бел купил на рынке в Байсине. Эти простые, неаккуратно сшитые одежды не заинтересовали никого из тех, кто до того обшарил их мешок, так же, как и фляги из сушеной тыквы. Больше в мешке не было ничего.
- Маловато, конечно, но постараемся обойтись тем, что есть… - Бел оглядел небогатые пожитки. - Все одно больше взять неоткуда… Давай руки! - скомандовал он Олее.
- Зачем ты это делаешь? - недоуменно спросила женщина, глядя на то, как ловко Бел перебинтовывает ее руки, причем умудряется обматывать полоской ткани каждый из ее пальцев в отдельности.
- Запоминай, как я это делаю, и потом уже сама перевяжешь мои пальцы точно таким же образом.
- Хорошо… Но зачем…
- Затем, что у нас появилась возможность уйти отсюда, причем нас вряд ли кто рискнет остановить. Правда, это дело крайне опасное, но нам с тобой выбирать не приходится. Второго такого случая нам может и не представиться…
Бел взял оставшийся кусок ткани и разорвал его пополам, а затем одной из этих полос обмотал лицо Олеи, причем сделал это таким образом, что у нее остались неприкрытыми только глаза и рот.
- Неплохо… - Бел, чуть откинувшись, посмотрел на дело своих рук. - Просто замечательно! Теперь, если мы опустим у тебя капюшон на лицо, то получится то, что надо! Мать родная не узнает…
- Объясни мне, наконец, в чем дело!
- Конечно, объясню, а ты пока что обматывай мои пальцы точно так, как я тебе показывал… Быстрее! Кстати, там, на дороге, пока что никто не идет?
- Пока нет… Кстати, поста стражников нет на их прежнем месте. Вернее, они не ушли, а просто сошли с дороги и отошли подальше. Странно…
- Значит, я не ошибся в своих предположениях… Давай, перебинтовывай поскорей! Время дорого!
- Так ты мне, наконец, пояснишь, в чем дело, или по-прежнему будешь говорить загадками? - Олея не очень умело обматывала пальцы Бела полосками ткани. А попробуй сделать это побыстрей, если у самой пальцы перебинтованы и еле шевелятся!
- Понимаешь, в Вайзине… Эта страна в строго определенное время года - в последний месяц зимы, лета, осени и весны - в это время принимает к себе на лечение людей, больных тем или иными болезнями, причем болезнями из числа тех, что считаются неизлечимыми. В это время туда стекаются люди из многих стран, в надежде на то, что им там сумеют помочь.
- А кто их лечит?
- Жрецы, причем помощь они оказывают безвозмездно. По слухам, кое-кто из исцеленных даже возвращается к себе домой живыми и здоровыми, чувствуя себя чуть ли не заново рожденным. Ну, а те, кому тамошние жрецы-лекари помочь не в состоянии - те остаются там навсегда. Случается и такое, что выздоровевшие люди по своей воле остаются в Вайзине, чтоб ухаживать за больными.
- Очень хочется надеяться, что к тем методам лечения, которые применял Иннасин-Оббо, лекари Вайзина не имеют никакого отношения… - вздохнула Олея, по-прежнему возясь с бинтами. - И все-таки это очень благородно со стороны властей той страны: тратить силы и средства на лечение больных, к тому же иноземцев, до которых им, по сути, не должно быть никакого дела! Не знаю, что думаешь ты, а у меня подобная доброта вызывает самое искреннее уважение и восхищение. Если все обстоит действительно так, и лекари бескорыстно и по зову сердца лечат больных, то, на мой взгляд, они, и верно, чуть ли не святые!
- Ходят слухи, что с лечением в Вайзине все далеко не так просто, как это может показаться на первый взгляд.
- Какие еще слухи?
- Не очень хорошие. Подобное отношение к неизлечимо больным людям выглядит слишком возвышенно и трогательно, а я человек приземленный, и что-то не очень верю в подобную чистоту помыслов и благородство души… Ладно, давай быстрей, нам надо поторапливаться!
- Я так и не поняла, для чего мы с тобой так замотались бинтами? На меня сейчас, наверное, смотреть страшно! И скажи мне, наконец, что ты собираешься делать? Для чего мы с тобой изображаем из себя двух людей после ранения?
- Не после ранения, а просто очень больных людей! Прежде всего… - Бел стал обматывать свое лицо последними кусками ткани. - Прежде всего, постарайся выслушать меня спокойно и постарайся понять правильно то, что я собираюсь тебе сказать. У нас с тобой просто нет иного выхода кроме того, что я намереваюсь сделать… Кстати, вот и они… Смотри!
И верно: с той стороны, откуда ранее шли отряды солдат, направляясь к границе, сейчас показалось что-то вроде небольшой толпы или процессии. Люди шли не рядами, а как бы каждый сам по себе, и в то же самое время сбившись в одну кучу, будто боялись, что хоть немного отойдя в сторону, они уже не сумеют вернуться. И звон колокольчика раздавался именно оттуда, из этой толпы, только вот этот звук не был таким радостным и чистым, каким звенели колокольчики на родине Олеи. Здесь был неприятный, резкий звук, который не радовал, а, скорее, пугал, и эта разница несколько тревожила. Такое впечатление, будто идущие предупреждали о своем появлении: мы идем, а вы уж решайте сами, что будете делать, когда увидите нас… Вон, даже стражники, стоящие на посту - и те заранее отошли в сторону, подальше от дороги, словно те стражники чего-то всерьез опасались.
- Кто это? - спросила Олея, глядя на неторопливо идущую толпу.
- Больные люди, те, кто идет в Вайзин в надежде на исцеление, и мы с тобой сейчас постараемся присоединиться к ним. Надеюсь, они не откажут нам в просьбе идти вместе с ними. А для нас с тобой сейчас главное - пересечь границу, уйти от преследования.
- Это я понимаю, но ты мне так и не ответил - что это за люди? Кто они такие?
- Прокаженные. Сейчас последний месяц осени, вот они и направляются в Вайзин, надеясь на излечение.
- Что?! - у Олеи перехватило дыхание.
- Ты не ослышалась. У этих людей действительно проказа. Оттого-то они и ходят повсюду с колокольчиками - таким образом предупреждают всех о своем появлении.
- Ты… ты… Да неужели ты всерьез рассчитываешь на то, что мы подойдем к этим?!..
- Не только рассчитываю, но и надеюсь на это. Я тебе уже сказал - у нас просто-напросто нет иного выхода!
- Мы же заразимся!
- Может, да, а возможно, и нет. Что ни говори, а все же, по счастью, заражаются далеко не все… Надо рискнуть, надеясь на то, что Боги будут милостивы к нам.
- Я туда не пойду! - Олея в страхе смотрела на приближающихся людей. - Ни за что не пойду!
- Думаешь, мне очень хочется это делать? - с еле скрываемым раздражением едва ли не огрызнулся Бел. - Так вот, спешу сообщить: оказаться среди тех, кто болен проказой, у меня нет ни малейшего желания, и будь у нас хоть самый малый шанс покинуть Ойдар каким-то иным способом, то я бы его использовал! Увы, этого шанса у нас нет, и в ближайшее время он вряд ли появится. Мы оказались в такой ситуации, что хочешь - не хочешь, а надо идти на риск!