— Доброе утро, — поздоровалась она.

— Доброе утро, миссис Смит, можно мне поговорить с вами?

— Конечно, хотя я и очень тороплюсь.

— Это отнимет у вас несколько минут.

Она вошла за ним в его кабинет. Оба остались стоять. Она терпеливо ждала, наблюдая, как он нервно прошел по комнате и остановился у окна, глядя на улицу.

— Мистер Честер, — напомнила о себе Анабела.

— Может быть, мне не стоило об этом говорить с вами, — откликнулся он, — но я не знаю, что еще мне сделать.

— Продолжайте, я слушаю.

Он заговорил торопливо, захлебываясь словами, словно повторял их много раз.

— Я знаю, ваш муж — адвокат мистера Тирни, поэтому я…

— Мой муж не является адвокатом мистера Тирни.

— …Поэтому я хотел с вами поговорить.

— Вы ошибаетесь насчет моего мужа.

— Я не хочу садиться за решетку вместо кого бы то ни было, и мистера Тирни в том числе. Письма, которые он писал Юрис, говорят обо всем. Но полиция продолжает смотреть в мою сторону, они не прекращают расспрашивать меня, потому что кто-то им сказал, что мы с Полин не ладили. Возможно, мы и не были друзьями, но враждебных чувств у меня к ней не было. Мне и в голову никогда не могла прийти мысль убить ее или кого-нибудь еще.

Анабела ждала, пока он закончит. Наконец Честер прервался. Она была не уверена, просто ли он выдохся или действительно все сказал.

— Во-первых, мой муж не является адвокатом Венделя Тирни. Ваши сведения неверны. Но даже если бы это и было так, почему вы решили обратиться ко мне?

— А с кем мне еще поговорить? Я тысячу раз повторял полицейским, что я ее не убивал, а они только смотрят на меня и ухмыляются. Полин многим не нравилась. А кое-кто просто ее ненавидел. Спросите у самого Тирни. Он до смерти испугался, что она пойдет к его жене и разрушит его драгоценную семью. Спросите его дочь. Я слышал, как она набрасывалась на Полин за ее связь с отцом. Да проверьте Си Флетчера, черт возьми. Она приходила к нему в тот вечер, когда ее убили, чтобы установить границы его расходов на постановки труппы. Они все ненавидели ее достаточно, чтобы убить. А я — нет.

— Мне жаль, что у вас подобные проблемы, мистер Честер, — только и могла сказать Анабела, — но я ничем не могу вам помочь. Мой муж, я и мистер Тирни — друзья. Ни я, ни мой муж не имеем отношения к официальному расследованию. — Она подумала об их разговоре с Маком, о письмах и его теории. Почему Честер был так уверен, что их написал Тирни? — Кажется, вы не сомневаетесь, что автор писем Тирни? Почему вы так уверены?

— Об их связи знали все, — сдавленно хохотнул Честер. — Ни для кого в музее это не было секретом.

— Вы говорите, что не питали ненависти к Полин, а Венделя Тирни вы ненавидите?

Ее вопрос застиг его врасплох, и по нервному дрожанию рук она угадала ответ.

— А почему вы спрашиваете? — выдавил он.

— Возможно, Тирни не писал этих писем Полин, — со вздохом ответила Анабела. — В таком случае это сделал тот, кто хотел, чтобы подозрение в первую очередь пало на мистера Тирни.

— Но вы же не считаете, что их написал я? — Честер отвернулся к окну, и его слова как будто отражались от стекол.

— Мистер Честер, я ничего не предполагаю. Мне жаль, что я не могу вам помочь. И я уже опаздываю на следующую встречу. — Она ожидала, что он повернется и что-либо скажет, по крайней мере, попрощается, но он остался молча стоять, отвернувшись к окну, с поникшей головой и сгорбленными плечами.

Анабела спустилась на первый этаж, где продолжались приготовления к субботнему торжеству, и позвонила домой, чтобы проверить, нет ли для нее сообщений. Ей никто не звонил. Анабелу занимало, как прошла встреча мужа и Тирни, как отнесся Вендель к тому, что у Мака оказались письма, и как он воспринял гипотезу Мака о том, кто был их автором.

Анабела вышла из музея, шел дождь. Раскрыв желтый зонт, она пересекла улицу и прошла между фигурами недавно воздвигнутого и очень трогательного памятника защитникам правопорядка, погибшим при исполнении служебного долга. Она была рада тому, что шел дождь. Свежая влага очищала лицо, заставляла блестеть гранит и бетон скульптур. Она бы побродила подольше, но у нее была назначена встреча в галерее с молодой студенткой, которая с прошлой недели начала у нее работать неполный рабочий день. Салли Фрезер, так звали девушку, была способной и старательной, но ей недоставало настойчивости, черты, которая, как заметила Анабела, отсутствовала у многих представителей молодого поколения. Она обещала Салли познакомить ее с недавно установленной в музее компьютерной системой, которая давала возможность не только распоряжаться и вести контроль за материальными и финансовыми фондами галереи, но и позволяла установить местонахождение того или иного предмета искусства доколумбовой эпохи не только в пределах страны, но и по всему миру за счет хранящихся в памяти компьютера данных. Анабеле очень хотелось позвонить и отменить занятие, но она решила все-таки провести его. Иначе пришлось бы переносить урок на следующую неделю.

Когда она вошла в галерею, ее встретили гремящие звуки рок-н-ролла, рвущиеся из колонок, установленных по углам главного зала. Обычно Анабела держала стереосистему настроенной на станцию, передававшую классическую музыку, или же включала записи из богатой фонотеки классики, хранившейся в галерее. Смена музыкального оформления оказалась очень ощутимой.

На звонок открывающейся двери из соседней комнаты появилась Салли: высокая, тощая девица с распущенными прямыми светлыми волосами и бледным невыразительным лицом.

— Впечатление такое, что у нас вечеринка, — сказала Анабела, стараясь быть услышанной в грохоте музыки.

— Извините. — Девушка остановилась в середине зала и посмотрела на орущие динамики. — Я подумала, пока вас нет, немного разнообразия не помешает.

— Пока нет посетителей, все в порядке, — ответила Анабела и направилась в свой кабинет, где стоял радиоприемник. Салли последовала за ней.

— Я как-то не привыкла к такой музыке, — проговорила Салли.

— К какой именно? — поинтересовалась Анабела.

— Ну, скучной, однообразной. Ее еще называют музыкой лифтов.

Анабела рассмеялась и снова переключила приемник на обычную станцию, где передавали одну из шести симфоний Гайдна. Контраст с заполнявшим до этого все пространство яростным ритмом ударников был разительным.

— Готова заниматься? — спросила Анабела.

— Да, — откликнулась Салли, — но вам придется запастись терпением, я слабо знакома с компьютерами.

— И я тоже, — призналась Анабела, снимая чехол с процессора и включая его, — значит, будем учиться вместе.

Но занятия оказались не очень плодотворными, поскольку в галерею заходили посетители, и Анабеле или Салли приходилось с ними заниматься. Они ничего не приобрели, только посмотрели витрины; выставленные в галерее предметы искусства стоили недешево, так что редко кто решался сделать покупку сразу. В полдень Анабела зачехлила компьютер и спросила у Салли:

— Ты приходишь завтра?

— Да, но потом до следующей среды я буду занята — у меня экзамены.

— Хорошо. Терпеть не могу спешить, но у меня сейчас назначена встреча: отправляюсь на экскурсию по чайнатауну.

— Где это?

— Здесь, в Вашингтоне.

— А я и не знала, что у нас есть чайнатаун, — удивилась Салли.

— И очень многие об этом не знают. Я имею отношение к музею архитектуры, а он как раз расположен у границ чайнатауна. Моя знакомая Сью Йой уже год проводит экскурсии и все время приглашает меня. Сегодня я наконец договорилась присоединиться к ее группе.

— Мне кажется, будет интересно, миссис Смит.

— Уверена в этом, я вернусь ближе к вечеру, чтобы закрыть галерею. — Перед тем как уйти, она связалась со своим автоответчиком. Ее ждало сообщение от Мака: