Как освободиться от этой душащей руки, как убежать?

«Борись! — стучало у нее в голове. — Сопротивляйся! Причини ему боль! Обмани его! Испробуй все возможные средства! Выиграй хотя бы несколько секунд!»

Но ее уже волокли в другую комнату. Хлопнула дверь, как бы подтвердив реальность происходящего Неожиданно над головой зажглась лампочка. После темноты яркий свет больно полоснул по глазам. Стефани огляделась. Побеленные стены, скудная мебель.

Рука, зажимавшая ей рот, разжалась. Ее толкнули вперед. Толчок был не настолько сильным, чтобы она потеряла равновесие, но достаточным для того, чтобы ее мучитель оказался на расстоянии.

Сердце Стефани заколотилось. «Вот он, шанс! Беги!»

Она обернулась к двери.

— Забудь об этом, — сказал стоявший перед дверью мужчина. — Ты никуда отсюда не уйдешь.

— Ручку! — прохрипел Аарон Кляйнфелдер. Изголовье кровати было приподнято. Многочисленные провода и трубки соединяли его с капельницей, мониторами, дыхательным аппаратом.

— Вот, пожалуйста, — тихо сказал Сэмми Кафка, кладя на колени Аарону блокнот. Затем, сняв с ручки колпачок, он вложил ее в дрожащую руку Аарона и сжал пальцы. — И не беспокойтесь за почерк. Я все потом расшифрую. Хорошо?

Слегка кивнув, Аарон медленно начал писать.

— Ты… ты… ублюдок! — Стефани бешено металась по комнате. — Ты подлый, мерзкий подонок! Не могу поверить, что ты выслеживал меня!

Несколько мгновений она стояла с воздетыми руками, потом уронила их в отчаянии.

— Ты следил за нами все утро!

Джонни Стоун, скрестив на груди руки, стоял, опершись на тяжелую дверь. На лице его не было никаких эмоций.

— Виноват… — Он опустил голову.

— А теперь ты заманил меня сюда! — В голове у Стефани все встало на свои места. — Значит, не было никакого столкновения лодок! Все это ты придумал, чтобы убрать Эдуардо!

— А тебя завлечь сюда. — Джонни опять наклонил голову. — Виноват.

— И у тебя… у тебя хватило наглостипреследовать яхту от самой Марбеллы!

— Не самое приятное путешествие, если совершать его на маленькой моторке, смею тебя уверить! Это не совсем то же, что путешествовать на «Хризалиде»! — В голосе звучала горькая ирония, но лицо по-прежнему оставалось бесстрастным. — Ну что ж, и в третий раз признаю: виноват.

— Да ради Бога! Не произноси больше этого слова!

Глаза Джонни сверкнули.

— Какого? А, ты имеешь в виду «виноват».

Стефани глубоко вздохнула. Затем, обхватив себя руками, огляделась. Он рассмеялся.

— Да ладно! Мое признание вины вряд ли воздействует на твою совесть!

Стефани полоснула Джонни взглядом.

— И что ты этим хочешь сказать?

— А как ты думаешь, что я этим хочу сказать? — Он смотрел на Стефани с веселым нахальством человека, который прекрасно знает своего противника и без смущения обращает это в свою пользу. — Учитывая тот факт, что совести у тебя, по всей видимости, нет.

— Нет? Чего нет? — прошипела Стефани, уставившись на него. «Да как он смеет! Обвинять меня в том, что у меня нет совести! Он что, забыл, что случилось с дедом? Он что, забыл взрыв в доме? Боже мой! Неужели он думает, что я спокойно могла бы существовать под именем Стефани Мерлин?»

— В чем дело? — поинтересовался Джонни. — Ты что, язык проглотила?

Стефани пришла в ярость.

— Ну знаешь, это просто наглость!

— Нет, Стефани, — спокойно ответил он. — Это не наглость. Я хочу, чтобы ты выслушала меня, и выслушала внимательно. Потому что, видишь ли, получается, что это с твоей сторонынаглость…

—  С моей? — крикнула Стефани. Она даже задрожала от негодования. — Да как ты смеешь!

— Я расскажу тебе, как я смею.

Джонни по-прежнему стоял, расслабленно опершись на дверь, но голос его был холоден.

— Я смею! Я не имитировал свою смерть, я не заставлял своих друзей и знакомых оплакивать меня на панихиде. Я смею, потому что не я прятался в Коннектикуте, пока кто-то, безгранично любящий меня, плачет и напивается до беспамятства, чтобы спастись от своей боли.

Стефани мучительно покраснела.

— А что мне оставалось еще? — Голос ее дрожал — Ты думаешь, мне это доставляло удовольствие? Чтобы попугать, насладиться произведенным эффектом?

— Честно говоря, — ответил Джонни негромко, — я просто не знаю, что и думать.

— Тогда думай, что хочешь! Делай свои выводы! Да ты их уже, наверное, сделал, не так ли?

— Нет. Не так. Но я знаю одно, Стефани. Тебе многое придется объяснить.

— Черта с два! — Стефани смерила его презрительным взглядом. — Я перед тобой не обязана отчитываться. И вообще, — она тряхнула головой, — с меня довольно. Отойди от двери.

Он не двинулся с места, она хотела было оттолкнуть его, но Джонни схватил ее за руку и поставил перед собой.

— Не так быстро, — тихо проговорил он, глядя ей в лицо. — Я уже сказал, ты должна мне кое-что объяснить.

— И я уже сказала, — крикнула Стефани, — я ничего не обязана тебе объяснять. Ты мне не опекун.

— Может, и не опекун. Но я был твоим любовником.

— Слава Богу, наконец-то хоть одно правдивое слово. Вот именно — «был»!

Джонни выпустил ее руку и отступил в сторону.

— Очень хорошо, — в голосе его звучало отвращение. — Ты свободна. Иди.

— Премного вам благодарны, сэр! — с сарказмом ответила Стефани, толкая дверь.

Когда она уже была в смежной комнате, ее настиг голос Джонни.

— Один совет, пока ты не ушла. Если тебя не будет в ближайшие дни в Штатах, попроси друзей записать на видео программу твоих конкурентов.

Стефани замерла. Не оборачиваясь, она спросила:

— Можно полюбопытствовать, для чего?

Джонни намеренно медленно, с кошачьей грацией повернулся и оперся спиной о косяк.

— Я думаю, тебе захочется посмотреть этот славный скандальчик.

— Скандальчик? — Голос Стефани задрожал. — Какой скандальчик?

— Ну что ты, это будет самой шумной сенсацией года! Да что года! Десятилетия!

Стефани похолодела.

— «Копия», «Жизнь сегодня», «Вечерние развлечения», — начал Джонни перечислять названия программ. — Кто из них откажется от такой славной истории — воскрешение Лазаря в современном варианте?

Стефани молчала. При каждом названии конкурирующей программы ее спина дергалась, как от удара хлыста, словно уже одни эти названия причиняли ей боль.

— Ой, я еще не сказал о прессе. А? — продолжал Джонни.

— Пресса? А при чем тут пресса? — Стефани медленно обернулась. Лицо ее было белым.

— Давай-ка посмотрим, что там у нас есть? — Он молча потер подбородок, делая вид, что припоминает названия. — Ну, во-первых, для затравки, «Инкуайрер» — он всегда готов опубликовать что-нибудь горяченькое.

— «Нэшнл Инкуайрер»? — прошептала Стефани.

— Это единственный «Инкуайрер», о котором я знаю. Ты только подумай, Стефани! Впервые за всю свою историю им не придется отвечать по суду за клевету! — Джонни улыбнулся.

Стефани уже дымилась от ярости. Она убьет его! Да! Она будет медленно, с наслаждением убивать его, лишать его жизни, и изобретет для этого самый жестокий способ!

— Ну и, само собой разумеется, — продолжал Джонни, — нельзя забывать о «Стар», «Глоб» и «Экземинер». Я хочу сказать, столь заманчивая история…

Стефани задыхалась.

— Еще одно слово, Джонни Стоун, и я… — крикнула она — и остановилась: ей не хватало дыхания, чтобы продолжить.

Джонни с удивлением посмотрел на нее, вопросительно подняв бровь.

— И что же ты сделаешь?

— Задушу тебя своими собственными руками!

Джонни только отмахнулся.

— Ты погоди, Стефани. Ты лучше представь первую полосу «Уикли уорлд ньюс»! — Он нарисовал в воздухе прямоугольник. — Можно догадаться, какие они дадут заголовки. Слушай, ты же неделями не будешь сходить с первых полос. Месяцами! Подожди-ка… Какие же будут заголовки? — Он провел пальцем по воображаемому газетному листу. — «Телезвезда похищена пришельцами»! Гм… — Он посмотрел на Стефани. — Ты должна признать, в этом что-то есть.