Джонни молчал.

— Насколько я понял, в последний раз, после вашей ссоры со Стефани, ты просто сдался. Решив, что на этом все кончено, так? — Он поднял седую бровь.

— Так это и было кончено! — упрямо ответил Джонни.

Сэмми хитро улыбнулся.

— Нет, мой мальчик. Нет.

— Но она…

— Да. Ты слушал ушами, вместо того чтобы слушать сердцем. Я именно это имел в виду, когда сказал, что никто больше не слушает.

Джонни глубоко вздохнул.

— Я просто не понимаю этого! — Он расстроенно махнул рукой. — Если кто-то говорит, что больше не хочет видеть, а на самом деле хочет, то зачем он говорит, что не хочет?

— Это одна из восхитительнейших тайн, окутывающих женщину. — Сэмми улыбнулся. — Видишь ли, Джонни, женщины и любовь — это как война. За них нужно сражаться и побеждать в сражении. И это касается вообще всего, чего-либо стоящего в этой жизни. — Он опять улыбнулся. — Я знаю, ты любишь Стефани. Я знаю, что Стефани кроме тебя никогда никого не любила.

— Но тогда у нее странная манера проявлять свою любовь, — запальчиво ответил Джонни.

— Да нет же. Как ты думаешь, почему она одинока? Вовсе не из-за недостатка поклонников, уверяю тебя. — Он нежно похлопал Джонни по коленке. — Дурак ты зеленый! Ты никогда об этом не задумывался?

— О чем?

— Что все это время — сколько уже? Пять лет? — она ждала тебя!

Джонни онемел.

Сэмми кивнул.

— Послушай моего совета. Возвращайся в свой отель, поживи там несколько дней. Походи по музеям, выставкам. Дай Стефани время немного прийти в себя. — Его внезапно увлажнившиеся глаза смотрели вдаль. — Ей нужно время, Джонни. Время разобраться в себе.

— У нее было достаточно времени для этого, — с горячностью возразил Джонни.

— Молодой человек, — по голосу Сэмми было понятно, что он рассердился, — проснитесь и услышьте музыку! В жизни приходится учиться наклоняться в направлении ветра. Неужели ты не понимаешь, что, если сейчас сдашься, ты упустишь свой единственный и последний шанс на настоящую любовь и счастье?

Джонни ухмыльнулся.

— Настоящая любовь! Это только в романах и душещипательных фильмах бывает. Сэмми схватил его за руку.

— Ты хороший парень, Джонни Стоун, — проговорил он тихо. — Немного ненормальный, но хороший. Но пора тебе уже повзрослеть! — Глаза старика полыхнули огнем. — Не бросайся своим счастьем — слишком горько будешь об этом сожалеть потом!

15 Нью-Йорк

Винетт Джонс заложила страницу в Откровении Святого Иоанна красной атласной ленточкой. Затем она закрыла Библию в красном виниловом переплете — самое ценное из принадлежащего ей на этой земле (после Джованды, разумеется), — которая всегда была при ней. Положив книгу на журнальный столик, она поднялась с кресла и подошла к окну гостиной своего номера в отеле. Занавеси были открыты, и помимо живописного вида, открывавшегося с тридцать четвертого этажа, она заметила в оконном стекле свое собственное отражение, как будто она, Винетт, чудесным образом была вписана в этот сверкающий город.

Винетт только покачала головой в удивлении, любуясь ночной панорамой распростершихся во все стороны кварталов.

А эти апартаменты!

Она обернулась, широко открытыми глазами обводя гостиную. Такая большая! По-настоящему роскошная!

«Это слишком шикарно для меня, — подумала она. Но потом она улыбнулась, и лицо ее озарилось внутренним светом. — Но не для Джованды! Боже, нет. Для нее не может быть ничего «слишком», для моей любимой девочки».

Мысль о Джованде наполнила ее глаза слезами. Всхлипывая, она отошла от окна и подошла к дивану, на котором лежала ее сумочка. Раскрыв ее, она пошарила в поисках носового платка, чтобы вытереть слезы.

Рука ее нащупала плотную визитную карточку, что дал ей симпатичный старый джентльмен в Вашингтоне, тот самый, которого попросили удалиться из здания ПД. Разве он не говорил ей, что готов помочь, если ей понадобится его помощь… что он кое-что искал, и это могло быть как-то связано с исчезновением ее Джованды.

Тень сомнения легла на лицо Винетт. «Прилично ли позвонить ему сейчас?»— подумала она.

Поразмышляв немного, она приняла решение. Это не будет неприличным. Напротив. Неприлично было бы не позвонить ему. Да. Она позвонит ему и скажет, как благодарна за предложенную помощь, хотя она в ней и не нуждается, хвала Господу! И она поделится с ним радостью, что ПД серьезно взялась за розыски Джованды… что это только вопрос времени… что скоро они с доченькой встретятся, чтобы больше уже не разлучаться.

Подойдя к телефону, она сняла трубку, набрала код междугородной связи и перевела взгляд на номер, указанный на визитной карточке.

Телефон на тумбочке затрезвонил, прорываясь сквозь толщу сна. Еще не проснувшись окончательно, Стефани автоматически потянулась к трубке.

— Алло! — пробормотала она.

В трубке послышался женский голос.

— Можно поговорить с мистером Мерлином?

Гадая, кто может так жестоко шутить, Стефани уже хотела было ответить, что в гробу телефонов не бывает — во всяком случае, если вы не Мэри Бейкер Эдди. Но в последний момент что-то удержало ее от этого жесткого ответа. Может быть, та застенчивость, с которой говорила женщина? Или торжественность ее тона? Или какая-то особая вежливость? Как бы то ни было, она вдруг услышала свой голос:

— С кем я говорю?

— Меня зовут Винетт Джонс, — ответила с достоинством женщина. — Я приехала сюда на день-два. Мы с мистером Мерлином познакомились недавно в отделении ПД в Вашингтоне.

— В отделении чего? — переспросила Стефани, нахмурившись, и подумала: «Боже, о чем толкует эта женщина?»

— Ну разве вы не знаете? Организация «Поможем детям».

— А-а.

— В общем, мистер Мерлин там занимался каким-то расследованием, — начала объяснять Винетт, — а я пыталась разыскать свою дочку, которую ПД, видимо, потеряла. И мы там встретились. Не могли бы вы ему сказать об этом, я уверена, что он меня вспомнит.

Стефани протерла глаза, делая попытку собраться с мыслями.

— Мисс Джонс, — произнесла она медленно. — Вы случайно не знаете, что он делал в вашингтонском отделении ПД?

— Нет, — ответила Винетт, — боюсь, что не знаю. На мой вопрос он ответил, что работает над проектом, связанным с ПД. Это все, что он сказал.

— Понятно. — Стефани пыталась сосредоточиться. Она знала, что ей было необходимо выспаться. Долгий сон, не прерываемый ничем и никем, освежающий сон помог бы ей очистить сознание, восстановил бы способность размышлять. Сон, которого не было у нее уже давно. — Позвольте мне задать вам прямой вопрос, мисс Джонс, — продолжала Стефани. — Вы сказали, что были в ПД, потому что они… потеряли…вашего ребенка?

— Да! — в голосе Винетт послышалось негодование. — И ни меня, ни мистера Мерлина никто не хотел принимать, поэтому мы и разговорились. Знаете, как это бывает в супермаркетах, когда там работает копуша-кассир? Или где-нибудь в учреждениях, когда приходится ждать часами.

Стефани ответила, что знает.

— Ну в общем, мы и разговорились. И мистер Мерлин, он был так добр, он дал мне свою карточку. Он сказал: «Если вы не выясните свой вопрос, может, я смогу вам помочь или познакомлю с тем, кто сможет это сделать». Я его поблагодарила, а он добавил: «Звоните, не стесняйтесь».

— И это все, что он вам сказал? — спросила Стефани, зажигая лампу на тумбочке и щурясь от неожиданно яркого света.

— Дайте-ка мне вспомнить. Мы поговорили о беготне, которой нам обоим пришлось заниматься, о том, что дождь лил как из ведра, что округ Колумбия гибнет от наркотиков. Он принес мне чашку кофе… А, да. Я вспомнила, — продолжала Винетт задумчиво, — он упомянул, что его расследование и то, что они потеряли моего ребенка, может быть, каким-то образом связаны.

Стефани почувствовала, что пульс ее учащается.

— Он не сказал случайно, как эти вещи могут быть связаны?

— Нет, не сказал. Видите ли, мне и в голову не пришло спросить, потому что я тогда была такая расстроенная, из-за того что они потеряли моего ребенка.