— Вы, наверное, и на меня злитесь? — нарушила молчание Анна.

— Ну а вам как кажется? — едко усмехнулся он. — Ведь отец был женат, а вы даже не любили его.

Анна пожалела о том, что начала эту интригу. Зачем она не сказала правду с самого начала!

Но теперь уже поздно. Теперь на карту поставлено не только спокойствие матери. У нее есть возможность заполучить для матери Тихую заводь, а уж это-то мама заслужила столькими годами самоотречения. Жить ей здесь, может, и не придется, слишком много боли связано с этим местом. Ну так она может продать поместье и обеспечить себе спокойную старость. Запоздавшее вознаграждение за оказанные услуги. Плата за моральные издержки, если можно так выразиться.

И если в плане Анны и была немалая доля личной мести, она этого отрицать не станет. В то же время неловко как-то: она выглядит алчной хищницей. Ведь ее мама никогда такой не была! Поэтому эта роль Анне никак не подходит!

— Вы ошибаетесь, — спокойно сказала она. — Я очень любила Оливера.

Анна сама себе удивлялась: как убедительно она это произнесла! Но, с другой стороны, сколько раз она слышала эти слова от матери! За долгие-то двадцать лет! Анна не могла видеть себя со стороны, но надеялась, что выражение глаз у нее получилось такое же мечтательное, как у матери.

Марк был поражен, с какой искренностью она произнесла эти слова, каким теплым светом наполнились ее большие серо-голубые глаза. Была ли она откровенна? Разумеется, сыграть такое невозможно!

— И вы надеетесь, что я вам поверю? — покачал он головой.

Она гневно сверкнула глазами.

— Не надеюсь. Но вы хотели услышать правду, а это правда.

— Раз вы так говорите… — пожал он плечами. — А когда вы познакомились?

Она, казалось, задумалась.

— Я… Мне тогда было двадцать два года, — неуверенно призналась она наконец.

Господи помилуй, всего двадцать два! А его отцу сколько было? Пятьдесят? Отвратительно.

— А сейчас вам сколько? — бросил он, стараясь отогнать неаппетитные видения: юная девушка отдается стареющему мужчине.

— Двадцать шесть.

— Значит, вы были вместе четыре года, — подытожил он.

— С арифметикой у вас все в порядке, — улыбнулась Анна. — А ведь вы архитектор, как и ваш отец? Я не ошиблась?

— Сын своего отца, — с горькой иронией усмехнулся Марк.

— Во всех отношениях, — подтвердила Анна.

Он насторожился.

— Это что еще за мысли? — глаза его угрожающе сузились.

Она совершенно искренне испугалась и отпрянула, и Марк сообразил, как справедливо выражение: понимать все в меру своей испорченности.

— Я только хотела сказать, что вы очень на него похожи, — сказала она.

Отец ей нравился, она сама говорит. Логично предположить, что и он тоже понравился бы ей. Если ее привлекали деньги отца, то она с удовольствием станет пользоваться этими деньгами и дальше. Что за извращенные фантазии!

— Как вы познакомились? — повторил он, стремясь отвлечься от мыслей, направление которых его беспокоило.

— В отеле на восточном побережье. Ваш отец приехал туда на два дня участвовать в архитектурной конференции. А я работала в оздоровительном центре. Оливер захотел сделать массаж. Об остальном вы сами можете догадаться.

Он уже догадался. Он живо представил себе легкие прикосновения ласкающих нежных ручек, от которых стареющий мужчина совершенно потерял голову и забыл о долге перед семьей. Он мог понять отца. Но не мог и не хотел его простить.

— Он что, хорошо принял? — грубо спросил он.

— О нет, только за ужином бокал вина. Оливер любил хорошее вино.

— А когда вы узнали, что он женат?

— Наутро он признался.

— И что вы сказали ему?

Она вздохнула и прижала ладони к вискам. Помедлила, словно подыскивая слова. Или искала оправдание?

— Я плакала. Не знала, что делать.

— И что же вы решили?

— Дело в том, что… наутро я уже была безнадежно влюблена в него, — с грустной улыбкой вздохнула она.

Марк фыркнул.

— Любовь не случается так быстро!

Она смерила его уничтожающим взглядом.

— С вами, может быть, не случается. А со мной случилась.

На этот раз ее слова прозвучали неубедительно. Да и глаза она отводит.

— Ну и что было потом?

Теперь она взглянула ему прямо в глаза, и взгляд ее был твердый и вызывающий.

— Я заявила, что не смогу больше с ним встречаться. Но он меня не отпустил.

— Как то есть… не отпустил?

— Он преследовал меня. И вновь меня соблазнил.

— О, я вас умоляю! Он соблазнил вас! Да я на сто процентов уверен, что это вы подцепили его!

Она подняла лицо, недоумевая по поводу незаслуженного обвинения.

— Почему вам это в голову пришло?

— Вам было двадцать два, так? Я знаю молодых девушек. Встречался со многими. И я точно знаю, что пятидесятилетние мужчины им не кажутся привлекательными. Даже красивые и богатые. И если девушки вдруг обращают внимание на таких мужчин, это неспроста.

Она так и взвилась. Глаза метали молнии, грудь тяжело вздымалась.

— Ну вот что. С меня довольно. Я не собираюсь далее выслушивать ваши оскорбительные обвинения. И не намерена отвечать на ваши бестактные вопросы. Ваша недвижимость этого не стоит. Оставьте ее себе и думайте все, что вашей душе угодно. Мне наплевать. Я ухожу.

И она направилась к двери, гордо вскинув голову. Одним прыжком он догнал ее. Кровь его кипела. Он схватил ее за запястье.

— Вы не можете никуда ехать! Вы много выпили.

Она вырвала руку.

— Тогда вы убирайтесь! — крикнула она. — Один из нас должен уехать, иначе я за себя не отвечаю.

— Вы мне угрожаете? — усмехнулся он.

Она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.

— Послушайте… — Она старалась говорить спокойно. — Я не хочу делать вам больно. Вам и так несладко. Поверьте, я хорошо знаю, что вы сейчас чувствуете.

Он невесело засмеялся.

— Черта с два вы знаете. Вы не можете представить себе даже отдаленно, что я чувствую. Я боготворил отца. Я думал, что он лучше всех на свете. А сегодня я узнал о вашем существовании. И вот вы мне рассказываете, что отец не просто изменял моей матери. Он был бессовестным соблазнителем молоденьких девушек, опасным сексуальным хищником.

— Очень близко, — прищурилась она. — Вы хотели узнать правду? Так вот вам правда. Ваш отец был редкостный мерзавец. Самовлюбленный эгоист, который считал, что важнее его удовольствий ничего на свете нет. Вы были правы. Я не любила его. Я его ненавидела. Я ненавидела его настолько, что почувствовала огромное облегчение, когда он умер. О, нет!

Она прижала ладонь к губам и в ужасе смотрела на него широко открытыми глазами.

Вдруг лицо ее исказилось, из груди вырвалось рыдание. Из прозрачных огромных глаз хлынули слезы.

— Простите, — всхлипывая, воскликнула она. — Простите меня, пожалуйста.

Она повернулась и бросилась к лестнице на второй этаж. Он потрясенно смотрел, как она взлетела вверх по лестнице. Через секунду он услышал, как хлопнула дверь. Наверное, в ванную. Разве не там все заплаканные женщины ищут убежище?

Марк запустил пальцы в волосы. С удивлением почувствовал, что руки у него дрожат. Хотел пойти за ней, но передумал. Лучше дать ей время успокоиться. Она сама спустится, когда придет в себя.

Но тогда… Тогда он заставит ее рассказать ему настоящую правду!

Он вздрогнул от неожиданно громкого звука. Телефон. Не резкие раздражающие звонки, а музыкальная трель. Неудивительно. Отец не допустил бы здесь резких звуков.

Марк обвел глазами комнату. А, вот он где. Спрятан на полочке. Он подождал, надеясь, что хозяйка спустится и ответит, но она, видимо, не слышала звонка. Или не хотела отвечать. Марк пытался не обращать внимания на звонок, но назойливые трели действовали ему на нервы. В конце концов он решился и снял трубку.

— Алло?

На том конце провода возникло замешательство.

— Простите… Могу я поговорить с Анной?

Женский голос, и женщина явно удивлена, что трубку снял посторонний.