Проходили часы. Горизонт оставался убийственно чистым: ни земли, ни паруса. Людей начинал мучить голод. Несколько человек пытались организовать лов рыбы, соорудив снасти из подручного материала, но эта затея оказалась безуспешной. Следующая ночь оказалась более спокойной, чем предыдущие. Люди спали стоя, по колено в воде, тесно прижавшись друг к другу.
К утру четвёртого дня на плоту оставалось чуть более пятидесяти человек. Стайка летучих рыб выпрыгнула из воды и шлёпнулась на деревянный настил. Они были совсем маленькие, но очень хорошие на вкус. Их ели сырыми… В следующую ночь море оставалось спокойным, но на плоту бушевала настоящая буря. Часть солдат, недовольных установленной порцией вина, подняла бунт. Среди ночной тьмы опять закипела резня…
К утру на плоту оставалось в живых только 28 человек. «Морская вода разъедала кожу у нас на ногах; все мы были в ушибах и ранах, они горели от солёной воды, заставляя нас ежеминутно вскрикивать, — рассказывают в своей книге Корреар и Савиньи. — Вина оставалось только на четыре дня. Мы подсчитали, что в случае, если лодки не выбросило на берег, им потребуется по меньшей мере трое или четверо суток, чтобы достичь Сен-Луи, потом ещё нужно время, чтобы снарядить суда, которые отправятся нас искать». Однако их никто и не искал…
Израненные, обессиленные, мучимые жаждой и голодом люди впали в состояние апатии и полной безнадёжности. Многие сходили с ума. Некоторые уже пришли в такое исступление от голода, что накинулись на останки одного из своих товарищей по несчастью… «В первый момент многие из нас не притронулись к этой пище. Но через некоторое время к этой мере вынуждены были прибегнуть и все остальные».
Утром семнадцатого июля на горизонте показался корабль, но вскоре исчез из виду. В полдень он появился снова и на это раз взял курс прямо на плот. Это был бриг «Аргус». Взорам его экипажа предстало страшное зрелище: полузатонувший плот и на нём пятнадцать истощённых до последней крайности, полумёртвых людей (пять из них впоследствии скончались). А спустя пятьдесят два дня после катастрофы был найден и фрегат «Медуза» — он, ко всеобщему удивлению, не затонул, и на его борту ещё были три живых человека из числа тех семнадцати, что остались на корабле.
В числе спасённых на плоту были офицеры Корреар и Савиньи. В 1817 году они опубликовали записки об этих трагических событиях. Книга начиналась словами: «История морских путешествий не знает другого примера, столь же ужасного, как гибель „Медузы“». Публикация эта имела самый широкий резонанс. Франция была поражена, что её просвещённые граждане могли опуститься до каннибализма, поедания трупов и прочих мерзостей (хотя удивляться тут, пожалуй, особо нечему — ведь пассажиры «Медузы» росли и формировались в кровавую эпоху революции и непрерывных войн). Разразился и немалый политический скандал: в трагедии «Медузы» либералы поспешили обвинить королевское правительство, которое плохо подготовило экспедицию.
Страшная катастрофа оставила заметный след во французской культуре. Были созданы трагедия «Плот „Медузы“» и одноимённая опера; этот сюжет волновал и до сих пор продолжает волновать многих французских писателей и художников. Не мог, разумеется, оставаться в стороне и Теодор Жерико — сама злободневность подсказала ему необыкновенно яркий сюжет!
Во льдах на «Фраме»
С тех пор как начались путешествия в морях Арктики, экипажам раздавленных льдами судов не раз приходилось высаживаться на ледяные поля. Не всегда эти высадки кончались благополучно. Люди старались как можно быстрее уйти с дрейфующего льда — его боялись, ему не доверяли. И первым, кто по-новому посмотрел на дрейфующий арктический лёд, был норвежец Фритьоф Нансен.
План Нансена заключался в том, чтобы построить специальное судно, которое благодаря своей форме смогло бы пересечь Северный Ледовитый океан вместе с дрейфующим льдом. Более того: Нансен был уверен, что с помощью льда можно достичь и главной цели многих исследователей Арктики — Северного полюса. Для этого надо было пройти Северо-Восточным проходом вдоль берегов Сибири, в Карском море дать кораблю вмёрзнуть в ледяное поле и дрейфовать на нём вместе со льдами к Северному полюсу. Если же льды не пройдут через самый полюс, то корабль можно покинуть и дойти до полюса пешком, а потом вернуться по льду на Шпицберген…
«Прекрасно разработанный план самоубийства!» — таков был вердикт ведущих авторитетов той поры. В те времена считалось, что в полярном плавании судно должно держаться близ берега. Никто не верил, что можно построить корабль, который будет в состоянии выдержать давление арктических льдов. Кроме того, океанографы сомневались в существовании полярного течения, в которое верил Нансен. Но у норвежца были собственные аргументы.
Нансену удалось найти средства для снаряжения экспедиции. Талантливый конструктор-кораблестроитель Колин Архер помог ему построить «Фрам» — судно, отлично приспособленное для плавания во льдах. Нансен тщательно подготовил оборудование экспедиции и заранее составил расписание научных работ, а от спутников Нансена потребовались не только физическая сила и выносливость, но и знания.
Экспедиция отправилась в путь в июне 1893 года. Нансен обогнул мыс Челюскин, продвинулся на восток и 22 сентября 1893 года у 78°50′ с. ш. и 133°37′ в. д. завёл «Фрам» во льды. Корабль вмёрз в ледовое поле. Оказалось, что он прекрасно выдерживает давление льдов: когда оно усиливалось, «Фрам» вытеснялся наверх, а когда ослабевало, садился своим плоским килем на воду.
Со страшным грохотом, похожим на артиллерийскую канонаду, льдины стискивали корпус судна. Судно поднималось и вновь опускалось, иногда меняя своё положение несколько раз за сутки. Наконец, льды сомкнулись под кораблём, и вмёрзший в ледовое поле «Фрам» спокойно двинулся на север, повинуясь ветрам и течениям.
Дрейф продолжался полтора года. Нансен был уверен в том, что судно в безопасности. Но вместе с тем было ясно, что экспедиции не удастся пройти через полюс. 14 марта 1895 года корабль находился у широты 84°, Нансен решает идти на штурм полюса…
Попрощавшись с «Фрамом», они вдвоём с моряком Иогансеном на двух собачьих упряжках уходят на север. Это было первое путешествие по бескрайнему ледяному полю, медленно дрейфующему по водам Северного Ледовитого океана.
Нансен не надеялся найти обратный путь к «Фраму». Он твёрдо решил возвращаться через Шпицберген. Путь по льду был очень тяжёлым. К 8 апреля Нансен и Иогансен достигли широты 86°14′. Это была самая северная точка, к тому времени достигнутая человеком. Настал момент, когда они были вынуждены повернуть назад и взять курс на землю Франца Иосифа.
Припасы путешественников быстро таяли. Пищу приходилось добывать охотой на тюленей и белых медведей. Был период, когда ни одно животное не попадалось на пути, и тогда путешественники оставались голодными. На нартах они везли с собой эскимосские каяки. Достигнув открытой воды, путешественники связали каяки вместе и пересели в них, а нарты пустили плыть за бортом.
В пути на исследователей напало стадо моржей, и они едва не погибли. В другой раз при переправе через разводья к Иогансену подобрался белый медведь и сшиб его с ног. Нансен вовремя успел выхватить ружьё и, убив зверя, спас своего товарища. А однажды при переправе через полынью верёвки, связывавшие лодки, порвались и каяки стало ветром относить в разные стороны. Нансен прыгнул в ледяную воду, поймал конец и притянул лодки друг к другу.
После множества злоключений путешественники достигли группы неизвестных им островов. Здесь, в заброшенном зимовье — хижине, наполовину вырытой в земле, наполовину сложенной из камня, — они провели всю зиму, питаясь медвежьим мясом. Весной путешественники прошли на юг и встретились с экспедицией Фредерика Джексона. Нансена и его спутника едва можно было узнать: оба обросли бородами, одежда износилась и покрылась слоем грязи и жира, лица обветрились…