Изобразив безразличие, Кэтрин пожала плечами и отвернулась. Лгать Майклу, не глядя в лицо, — это одно; лгать ему же, когда его взгляд словно пронзает ее насквозь, — совсем другое.
— Я уже совершеннолетняя и могу спать, с кем мне нравится.
— С кем нравится?! — вспылил Майкл. Кэтрин, покраснев, бросила с вызовом:
— Никто не говорил, что у нас был плохой секс!
Майкл напрягся, стараясь не двинуться с места. Если он приблизится к Кэтрин хоть на дюйм, то не выдержит, возьмет ее в свои объятия, и тогда...
— В любом случае, я приехала сюда не для того, чтобы разговаривать о сексе, — сказала Кэтрин, чувствуя с раздражением, как покраснела еще сильнее. Она заметила, что глаза Майкла тоже как-то странно блестят.
— Пусть так. Говорить на эту тему — пустая трата времени, — согласился он, стараясь оставаться внешне спокойным, — особенно когда...
Представляет ли Кэтрин, какой привлекательной она сейчас выглядит: этот гнев, смешанный с трогательным смущением, возбуждающая желание интонация речи. Ни одна женщина не заставляла его...
— Я приехала сюда поговорить о твоем письме, — резко сказала Кэтрин. — Как ты осмелился оказывать мне снисхождение, предлагая снять Гринфилд за смехотворно низкую плату! Я не нуждаюсь в твоих подачках. Я вполне могу оплачивать свои расходы и...
— А я это делаю не для тебя, а для твоего деда, — перебил ее Майкл. — Ты-то можешь себе позволить любую арендную плату, но я подозреваю, что у твоего деда дела обстоят иначе. — Майкл поднял руку, не давая себя перебить. — Да, я знаю, что ты будешь платить за него, но если твой дед является типичным представителем своего поколения, а я думаю, что это так, — ведь должна же была его внучка унаследовать от кого-то эту тягу к независимости, — то он захочет платить за себя сам.
Кэтрин знала, что Майкл прав. У нее появилось странное чувство вины за собственную бестактность, которую она чуть не допустила и на которую ей указал Майкл. Как же получилось, что Майкл обнаружил в ее плане существенный недостаток, который ускользнул от нее? Почему Майкл лучше почувствовал характер ее деда?
Она не могла понять, что ей более неприятно: признать за Майклом чуткость по отношению к пожилому человеку, которого он даже не знает, или ощущение вины, вызванное ее собственным непониманием истинных желаний своего деда. Но ведь Джордж Форестер — ее дед, а не Майкла.
— Я могу найти и другой дом, — с вызовом сказала Кэтрин.
Майкл посмотрел на нее так, что у нее сердце запрыгало в груди как резиновый мячик.
— Да, это ты можешь сделать. Но, как я понимаю, основная причина, почему ты хотела купить этот дом, состоит в том, что твой дедушка связывает свое счастливое прошлое именно с ним. Но конечно же в течение долгой совместной жизни с твоей бабушкой он, я думаю, поменял не один дом...
— Гринфилд был первым домом, где они начали жить вместе, — неохотно пробурчала Кэтрин.
Майкл вдруг почувствовал, как нежность к Кэтрин тонкой нитью начинает опутывать его сердце. Ему захотелось схватить ее покрепче и вытряхнуть из нее это глупое упрямство, но одновременно он почувствовал непреодолимое желание обнять ее и утешить - в глазах и в голосе Кэтрин читались боль и тоска.
— Ты ведь была очень близка с бабушкой и дедушкой? — спросил он.
— Да, — коротко ответила Кэтрин. И, к своему ужасу, дрогнувшим голосом призналась: — Они дали мне все: дом, уют, защиту, заботу, любовь, когда как мои собственные родители...
Кэтрин умолкла и затрясла головой. По ее плотно сжатым губам и по выражению лица было понятно, как она сожалеет о том, что начала говорить об этом.
Но Майкл решил не обращать внимания на эмоциональный барьер, который пыталась создать Кэтрин. Эта женщина его интриговала, ставила в тупик, приводила в ярость, возбуждала в нем желание, заставляла его испытывать самые сильные переживания и эмоции. Он должен выяснить, что именно ее гложет, почему у нее такая враждебность по отношению к нему.
— Когда твои родители что? — спросил Майкл.
Кэтрин закрыла глаза. Лучше бы она вообще не затрагивала эту тему. Она ни с кем не обсуждала своих родителей, даже с лучшими подругами, которые и не подозревали о тех потрясениях, страхе и унижениях, что ей пришлось испытать в детстве из-за отсутствия родительской любви.
Она до сих пор словно наяву видела раздраженное лицо матери, когда та, несмотря на жалостливые уговоры дочери, отказывалась прийти на школьный спектакль.
— Нет, дорогая, я не пойду. Мы сегодня с Кевином ужинаем. А ты же знаешь, что мне на детском спектакле будет скучно...
О да, Кэтрин хорошо это помнила. Матери всегда с ней было скучно.
— Ничего! — яростно ответила Кэтрин на вопрос Майкла.
Она отвернулась, чтобы он не видел выражения ее лица, и поэтому не заметила, как Майкл вдруг сделал резкое движение, подошел к ней и стиснул своими руками ее плечи, прежде чем Кэтрин смогла увернуться.
— Они заставляли тебя страдать, — догадался Майкл, — они...
— Нет! — выкрикнула Кэтрин, но почувствовала, что боль и страх, явно слышимые в ее голосе, подтверждают предположение Майкла.
— Кэтрин...
— Я не хочу говорить об этом. Тебе-то какое дело?! Мои родители ничем не отличались от множества других людей своего поколения. Они хотели жить только для себя. Основная их ошибка заключалась в том, что они завели ребенка вроде меня, которая стремилась...
К своему ужасу, Кэтрин обнаружила, что ее глаза наполняются слезами. В неистовом порыве она попыталась вырваться из крепких рук Майкла и разозлилась еще больше, когда во взгляде серо-голубых глаз прочитала сочувствие.
Майкл словно мог слышать, как каждая клеточка тела Кэтрин кричит в негодовании, отвергая его жалость.
— Нет, Кэтрин, — мягко произнес он, — ошибка твоих родителей состояла в том, что они не смогли оценить тот дар, который преподнесла им судьба.
Теплота в голосе Майкла заставила Кэтрин взглянуть ему в глаза, ее тело при этом начало расслабляться, лицо приблизилось к его губам и...
Когда Майкл увидел эти полные страдания глаза, он понял, что пропал. Его взгляд начал ласкать лицо Кэтрин, ее губы...
Кэтрин почувствовала какую-то вибрацию, исходящую от тела Майкла. Почему она ощущает это? Зачем стоит вплотную к нему? Она отчаянным движением вырвалась из сжимающих ее объятий и прокричала:
— С меня достаточно! Я уезжаю, немедленно!
Она развернулась и сделала движение в сторону двери.
— Боюсь, тебе не удастся уехать отсюда, — сухо сказал Майкл.
Не удастся уехать? Он не собирается отпускать ее? Гнев в душе Кэтрин боролся с острым возбуждением и ощущением беспомощности.
— Что ты имеешь в виду? — с напускной уверенностью спросила она.
Что делать, если Майкл наотрез откажется отпускать ее и захочет оставить у себя? На Кэтрин нахлынули бередящие душу воспоминания и мысли.
— Посмотри на улицу, — предложил Майкл и распахнул входную дверь.
Пока они выясняли отношения, уже начало темнеть, но не сумерки заставили Кэтрин в изумлении вытаращить глаза. Досаду, вызванную тем, что Майкл, оказывается, не из-за прихоти пытался удержать ее здесь, вытеснило впечатление от происходящего на улице.
Окрестности надежно укрывало толстое одеяло из снега, который продолжал идти. Машина Кэтрин превратилась в большой сугроб, а о наличии дороги свидетельствовали только два параллельных ряда деревьев, образующих подъездную аллею.
Кэтрин сделала глотательное движение и посмотрела на Майкла.
— Может, все это выглядит хуже, чем есть на самом деле. Когда я доберусь до шоссе...
Майкл отрицательно покачал головой.
— Ничего не выйдет, сегодня утром передавали штормовое предупреждение. Водителям во всей округе советовали никуда не выезжать. Снежные заносы будут на всех дорогах, включая и шоссе. Я бы не рискнул сейчас путешествовать на своем полноприводном джипе, а твоя машина даже не сдвинется с места.
— Передавали штормовое предупреждение? — переспросила Кэтрин, сверкнув глазами. — Что же ты мне об этом сразу не сказал?