Это был новый и странный урок для Бетти. Она всегда сторонилась мужчин — считала себя недостойной любовных отношений. Тем не менее…

Тем не менее она могла бы полюбить этого человека. Могла бы. Могла бы любить этого мужчину и его ребенка и этим могла бы… Если бы она согласилась выйти за него…

Это безумные мысли. Больное воображение. Она не нужна Келлу Халламу — разве что в качестве разумного делового партнера. Брак по расчету? Какой же это брак? Только постоянная сердечная боль для нее.

Бетти взглянула на Келла и заставила себя растянуть губы в улыбке. Потом молча подняла свой бокал.

Зерно безумной идеи пустило корни в ее сердце. Той идеи, которую вчерашняя Бетти сочла бы нелепой. Она не согласилась бы на брак по расчету. Не согласилась бы. Тем не менее… Боже мой, тем не менее…

— Если от одного бокала никакого вреда, тогда, может быть, лучше выпить два, — беззаботно проговорила она и с некоторым вызовом взглянула на Келла. Пока что именно Келл вызывал все неприятности. Пока что…

Ну, это дом Бетти. Ее территория. И ей здесь почти нечего терять. Нечего терять, но выиграть можно все.

Омлет был вкуснее, чем все, что пробовала Бетти раньше, — возможно, из-за того, что Келл приложил руку, возможно, из-за вина или особенности момента.

Из-за вина, убеждала она себя. Вино было чудесным — изысканным и ароматным, его вкус держался на языке, когда губы уже забыли его. Бетти выпила бокал, потом еще один, потом, когда Келл налил третий и предложил допить остатки на веранде, она не возражала. Ту робкую и пугливую Бетти Листер попросили посторониться и понаблюдать со стороны.

Пока они ужинали, ночь вступила в свои права. Луна золотым шаром висела над горами. Ее свет запутывался в верхушках деревьев и создавал достаточную иллюминацию, чтобы не зажигать свет на крыльце. Бетти на время отставила свой бокал, чтобы проверить животных, но, когда вернулась, Келл по-прежнему сидел на перилах веранды, свесив ноги в траву, и смотрел на звездное небо.

— Здесь лучшее место для тебя, — мягко проговорил он, когда она закрыла за собой сетчатую дверь и взяла свой бокал. — Ты действительно будешь скучать по нему.

— Есть другие прекрасные места, — слегка неуверенно проговорила она. — Твое, например. Возможно, со временем я найду другое убежище.

— Знай, что мое предложение остается в силе. Ты можешь всегда приехать в мой дом — либо в качестве няни Кати, либо в качестве моей жены.

— И все остальные условия остаются без изменений, — проговорила Бетти, и Келл кивнул.

— Вторая должность более постоянна. Но все именно так. Ты свободна распоряжаться собственной жизнью как пожелаешь.

Он говорил так, словно предлагал ей повышение по службе. Но от такой перспективы она чувствовала себя ужасно уныло…

— Я не хочу, — прошептала Бетти. Она сделала глоток вина, и вино внезапно потеряло свой вкус. Она глубоко вздохнула и отставила бокал. Прогулявшись по веранде, Бетти уселась на перилах напротив Келла, все еще изучавшего звезды. Она ощущала непонятную близость — и ужасающее одиночество.

Неужели она сказала это? Неужели могла?

— Я говорила тебе, Келл. Я не согласна на брак на твоих условиях. Не смогу жить рядом с тобой. Видеть тебя каждый день. Знать, что ты мой муж — и не мой муж. Твое предложение кажется мне изощренной пыткой.

— Пыткой?.. — Келл повернул голову и посмотрел на ее освещенное лунным светом лицо. — Бетти, что, черт возьми, ты имеешь в виду?

Похоже, она сказала это. Похоже, у нее не было выбора.

— Я имею в виду, что начала влюбляться в тебя, — проговорила Бетти почти недрогнувшим голосом. — Бог знает зачем, Келл Халлам. Я совсем не хотела этого. Но когда ты поцеловал меня, что-то изменилось. Я никогда не чувствовала себя так… так, как чувствую сейчас… Никогда не думала ни о ком, как думаю о тебе.

— Бетти…

— Послушай, ты не хочешь этого, — решительно проговорила она и заставила себя смотреть в ночное небо, а не на человека перед собой. — Я знаю, ты не хочешь того, что я предлагаю. Но я все равно скажу. Это не то, что можно отбросить по собственной воле. Любовь — нечто особенное. Она просто приходит. Прежде я не понимала этого, но сейчас это обрушилось на меня, и я ничего не могу сделать. И я подумала… ты должен знать. Это все. Это то, что у тебя есть. Моя любовь. Хочешь ты ее или нет.

Последовало долгое молчание. Лишь ночная птица пела свою странную одинокую песню.

— Я не могу… — начал Келл — и остановился.

— Не можешь любить меня в ответ? — спросила Бетти. — Я знаю это, Келл. Но… хотя мы знакомы так мало, я знаю, что чувствую, и знаю, что ты просил выйти за тебя замуж. Говорю тебе, Келл, если ты женишься на мне, то жена будет любить тебя. У тебя будет настоящая жена. Женщина, которая будет частью тебя. Только из-за этого… что-то внутри говорит, что я не могу выйти за тебя — из-за своих чувств, — но другой голос во мне говорит, что не смогу жить, если откажусь. Вот такие дела, Келл. Теперь ты знаешь все. Но не проси снова выйти за тебя замуж, не зная, что… не…

Бетти споткнулась и замолчала, потом закрыла глаза. Ночь сомкнулась вокруг нее, поглотила ее, и крики ночной птицы звучали погребальным пением. Она ощущала себя в железной клетке, и прутья постепенно сжимались вокруг нее…

Но не железная клетка сжимала ее. Келл. Ее возлюбленный. Когда Бетти закрыла глаза, Келл Халлам тихо соскользнул с перил веранды. Сейчас он стоял перед ней в траве, и его сильные руки подняли ее и поставили рядом с собой. Бетти с трепетом открыла глаза и увидела его обеспокоенный взгляд.

— Бетти, это безумие. Ты не должна…

— Любить? — прошептала она. — Я не должна любить? Это ты хочешь сказать? Это невозможно, Келл. Невозможно прекратить любить.

— Знаю, что невозможно, — мягко проговорил он. — Невозможно для тебя. Любовь — твоя профессия, Бетти, а я, дурак, не заметил этого. Но твоя любовь… Храни ее, Бетти. Храни для своих осиротевших существ и для малышей, подобных Кати. Храни для тех, кому она нужна.

— Тебе она не нужна? — Боль в сердце Бетти сделалась почти невыносимой. Она готова зарыдать, подумала она. Эта ночь… этот мужчина… эти руки на ее талии… сама сущность Келла…

Бетти неподвижно стояла в объятиях Келла и чувствовала себя на месте. Она знает этого человека только два дня, но рядом с ним чувствует такую глубокую привязанность, что легче разорваться надвое, чем оставить его. Или позволить ему оставить ее.

Но…

— Мне она не нужна. Я живу сам по себе, Бетти. — Он замолчал и почти незаметно пожал плечами. — Бетти, несмотря на мое недоверие к браку, я был однажды женат. Это была катастрофа. Мы с Джоанной истерзали друг друга. Она возненавидела ферму — возненавидела изоляцию. Возненавидела все, что я люблю, Бетти. И…

— Но, Келл, возможно, она всегда ненавидела это, — в отчаянии возразила Бетти, пытаясь сразиться с противником, о котором не знала ничего. С тенью прошлого, о котором она могла только догадываться. — Возможно, вы сразу не были честны друг с другом. Ты когда-нибудь думал об этом?

— О, да, я думал об этом, — уныло проговорил Келл. — Но… моя мать… а потом жена… Я не повторю той же ошибки, Бетти. Даже ради тебя. Либо мы заключим лишенный эмоций брачный контракт, либо ничего.

— Это несправедливо.

— Только так может быть. — В его голосе было не больше радости, чем на сердце у Бетти. — Я не могу давать невыполнимые обещания, Бетти Листер, и если я не смогу совладать с твоими чувствами…

— Ты говоришь, что держишь собственные эмоции под строгим контролем? — Волна гнева нахлынула на Бетти. Она имеет право на гнев. Все это несправедливо. Келл здесь. Он все еще обнимает ее — и все еще кружит ей голову. Келл превратил ее в женщину, которую она не может узнать. В женщину, готовую променять весь мир на любовь. У нее хватит любви на двоих. Только слова Келла отталкивали ее. Слова…

Итак… если она не может победить слова… что же еще она сможет победить?

Бетти смотрела на своего возлюбленного и наполнялась смелостью, которой не знала за собой. Посмеет ли она бороться за него? Сможет ли?