– Ты серьезно, Клэр?

Она стойко выдержала его взгляд.

– Да, Фрэнк. Мне очень, очень жаль, что все эти годы я вела себя с тобой, как настоящая стерва. – На ее губах появилась слабая улыбка. – Видимо, отец понимал все гораздо лучше меня.

Напряжение, идущее от него, ослабело, и губы его дрогнули.

– Да, Кэм понимал все гораздо лучше.

Неожиданно для нее самой Клэр поняла, что его слова всколыхнули в ней притупившееся было горе. Комок подступил к горлу, слезы навернулись на глаза. Однако ей не хотелось, чтобы он запомнил ее такой, и она с усилием выдавила из себя:

– Надеюсь, фильм получится удачный.

Он снова изогнул губы в иронической полуулыбке.

– Для меня важнее тот фильм, в котором разворачивается действие моей жизни.

– Ты многому научился в школе жизни, Фрэнк, – поспешно ответила она. Пусть знает: она несправедливо судила о нем, но теперь понемногу исправляется.

Он покачал головой, словно его успехи не имеют для него никакого значения.

– Не хотелось бы мне сейчас уезжать, ведь я оставляю тебя наедине с тяжелым бременем, которое тебе придется нести одной. – Он взял обе ее руки в свои. – Обещай сразу же связаться со мной, если тебе придется трудно и ты почувствуешь, что не справляешься.

И что тогда? Он примчится на помощь?

Может быть, ради спасения Буэна-Виста.

А ради нее?

– Договорились. Но не забывай, Фрэнк, я привыкла к такой жизни и знаю, как играть свою роль. А других ролей мне не надо. Я такая, какая есть.

Он кивнул и прищурился. Невозможно было сказать, какое выражение таится в его глазах за длинными загнутыми ресницами. Потом он вздохнул, словно собираясь с духом, и Клэр напряглась в надежде узнать, о чем он думает. Однако он всего лишь попрощался с ней.

– До следующего раза! – Он склонился к ней и поцеловал в щеку. Когда он выпрямился, на лице его играла знаменитая улыбка Фрэнка Фиорентино. – Мне нравится, когда ты распускаешь волосы. Говорят, волосы женщины – венец ее славы. Но твой венец превосходит все на свете. – Он быстро отвернулся и зашагал прочь, спеша к распахнутой дверце самолета.

Интересно, значит ли поцелуй в щеку больше, чем поцелуй в лоб? Клэр смотрела ему вслед. Из-за шляпы до ее лица труднее добраться. И все же хорошо, что он не поцеловал ее в губы. Иначе она непременно бросилась бы ему на шею, и тогда все бы сразу поняли, что они прощаются не совсем как друзья.

До следующего раза… до следующего раза!

Дверца самолета закрылась.

Клэр стояла и смотрела, как Фрэнк уходит, улетает из ее жизни. Она слышала рев моторов, видела, как самолет покатил по взлетной полосе, набирая скорость, потом оторвался от земли, поднялся высоко в небо и скоро превратился в крохотную точку на горизонте.

Только тут она поняла, что все время наматывает пряди волос на палец – пряди, которые сегодня утром она не заплела в косу и не закрутила в тугой пучок, потому что больше не хотела выглядеть бесполым существом.

Как он говорил? «Твой венец превосходит все на свете»!

Хочется верить, что он не лицемерил и его прощальная улыбка означает нечто другое. Хочется надеяться, что он видит в ней не очередную жертву своего обаяния.

Она уникальна.

Но ей придется подождать до следующего раза, чтобы выяснить, права ли она.

Клэр так горячо уверяла, будто ей было хорошо, что Фрэнк немного успокоился. Но ее поведение при прощании настораживало. Она словно давала ему отставку, и Фрэнку показалось, что он не имеет для нее такого уж большого значения. Как будто она просто использовала его, чтобы улучшить свое настроение и самочувствие. А потом недвусмысленно дала понять, что продолжения не будет.

Она спрашивала о съемках, выражала надежду на то, что фильм получится удачным. Значит ли это, что она снова отторгает его, дает понять, что у них нет и не может быть ничего общего? Хорошо хотя бы, что она говорила без злости и досады. Все равно она всячески подчеркивала разделяющую их дистанцию, заявив, что Буэна-Виста – это ее жизнь и ее роль. Но не его.

Что ж, вполне справедливо, думал Фрэнк, хотя все внутри у него восставало против такого суждения. А может, он сам неверно судит о ней? В общем, ни в чем нельзя быть уверенным, пока он не приедет в Буэна-Виста и не сможет проводить с Клэр больше времени.

Когда он вернулся в Чикаго, оказалось, что съемки потеряли для него всякий интерес. Его раздражал сценарий, особенно те сцены, в которых он должен был играть с вдовой убитого бандитами владельца итальянского ресторана. Не нравились ему любовные сцены. И концовка тоже. Он постоянно представлял на месте своей партнерши Клэр. Что, если бы она была вдовой, которая борется за выживание и должна еще помогать копу, зная, что тот в конце неизбежно ее покинет?

Он спорил с режиссером, настаивая на том, что сценарий насквозь фальшивый, что следует углубить и подчеркнуть сцены, наполнив их напряжением, которое идет от столкновения интересов, а его герою следует в конце вернуться в Чикаго – этого требует правда жизни.

Как ни странно, он добился своего.

Актриса, игравшая хозяйку ресторана, была очень благодарна ему за то, что после его вмешательства ее роль значительно расширили. И даже слишком благодарна. Ее итальянский темперамент начинал действовать ему на нервы. Ему пришлось откровенно объяснить, что он влюблен в другую. В кого? Его партнерше не терпелось узнать имя своей удачливой соперницы, ведь поблизости от съемочной площадки других женщин нет. Фрэнк упорно отмалчивался, понимая, какую историю раздуют из всего газетчики, если пронюхают. Нельзя подвергать Клэр такому суровому испытанию, тем более что они пока договорились всего лишь о деловом сотрудничестве.

Она сдержала слово и регулярно присылала ему подробные сообщения о состоянии дел в Буэна-Виста. Она отчитывалась за каждый потраченный доллар. Ему одновременно нравились и не нравились ее письма. Нравилась ее деловитость, но не нравилось то, что в письмах не содержалось ничего личного. Как будто то, что между ними произошло, было лишь незначительным эпизодом, о котором следовало как можно скорее забыть.

Разумеется, он незамедлительно отвечал, стараясь никоим образом не давить на нее своим авторитетом, ни намеком не упоминая о своих правах совладельца ранчо. Он намеренно почти ничего не писал о себе, зная, что его жизнь не представляет для нее никакого интереса. Да, головой он все понимал, но тем не менее ему было неприятно. Неужели она настолько низко его ценит?

Он не писал о съемках, разве что упоминал о задержках и проволочках в расписании. Еще два месяца, полтора, месяц, две недели, еще несколько дней. Он не пошел на вечеринку по случаю окончания съемок. То, что его актерский талант покорил знаменитого режиссера, тоже не произвело на него особого впечатления. Как только Фрэнк выполнил все условия контракта, он собрал вещи и купил билет на самолет, спеша домой – в Буэна-Виста и к Клэр Келли.

13

Земля под ногами была такой же сухой и растрескавшейся, как и тогда, когда Фрэнк был здесь в последний раз, потому что дождей все еще не было. Однако на его деньги на земле Буэна-Виста вырыли еще несколько артезианских скважин, и благодаря этому у лошадей появилось больше мест для питья. Кроме того, Клэр запаслась сеном и комбикормами. Она радовалась тому, что Фрэнк не пытался издали руководить ею. В своих письмах он безоговорочно одобрял все ее начинания.

Возникла проблема совершенно иного характера, и невозможно понять, как выпутаться из создавшегося положения, пока он не приедет. Клэр взглянула на наручные часики. Еще несколько часов – и она его увидит. Она приказывала себе успокоиться. Вначале нужно взглянуть ему в глаза и понять, какие чувства испытывает он.

На кухне она застала одну Тину, которая радостно хлопотала у плиты, готовя любимые блюда Фрэнка. Две молодые помощницы Тины сейчас наверняка убирают комнату для гостей, чтобы к его приезду все сияло и блестело. Клэр отказалась от чая, предложенного Тиной, и съела несколько крекеров, запив их апельсиновым соком из холодильника. Когда она присела к столу, Тина прекратила месить тесто и смерила ее откровенно неодобрительным взглядом.