— Ты была моим ангелом-хранителем, — запинаясь, пробормотала девушка. — Как бы я хотела, чтобы ты вернулась ко мне! Что со мной будет?

В душе девушки постоянно жил страх перед будущим. Маруа так ее и не удочерили. Официальной опекуншей была мать-настоятельница монастыря Валь-Жальбер, то есть не конкретное лицо, а монахиня, которая занимала этот пост. Неудивительно, что они относились к своей воспитаннице по-разному — кто-то с большей теплотой, кто-то — с меньшей.

— Я не хочу уезжать с ними в Шикутими! — сказал Эрмин в темноту.

Девушка легла в кровать. Несколько минут спустя она уже удивлялась тому, что расстроилась, не имея на то никакой серьезной причины. Пирог вышел не таким вкусным, как хотелось бы, но Маруа все же не откажутся его отведать, даже если и посмеются над ее рассеянностью… Отныне ей запрещено вечером гулять по поселку? Ну и ладно! Было бы о чем плакать!

«Во всем виноват незнакомец! — думала она. — Но мне так понравилось, как он насвистывает! И как он быстро скользит по льду! Мне бы хотелось подольше с ним поговорить. Хотя сегодня я говорила только глупости…»

Не прошло и нескольких минут, как девушка пришла к выводу, что влюбилась. Легко, без усилия перед ее мысленным взором появлялось его лицо, его матовая кожа, черные глаза, взгляд которых был куда мягче его слов.

«Он сказал, что в будущем году вернется, — утешила она себя. — И я уже не буду маленькой девочкой. Я и сейчас уже не маленькая. Если он вернется летом, мне понадобится новое платье длиной до середины икры, как у Бетти…»

Мысли о встрече прогнали грусть. Девушка заблудилась в самых приятных мечтах. Она пыталась подобрать своему незнакомцу имя. Перебрав несколько десятков, она не нашла ни одного, которое могло бы ему подойти.

Эрмин уснула, убаюканная влюбленностью, мечтая только о том, чтобы месяцы и недели пролетели как можно скорее.

Валь-Жальбер, на следующий день

Утро выдалось прекрасное: в прозрачном небе сияло яркое солнце, серебром переливался снег и покрытые коркой льда ветви деревьев. Настроение у Жозефа Маруа было превосходное. Он забрался в сани, где уже сидел его старший сын, Симон.

— Прошу вас, дамы, садитесь! — приветливо сказал он.

Элизабет и Эрмин устроились тут же и закутались в теплые одеяла. На коленях у девушки оказался маленький Эдмон. Четырехлетний мальчуган трепетал от радости, предвкушая обещанную родителями долгую поездку.

— Папа, а можно сесть с тобой? — спросил Арман, средний сын.

— Нет, — отрезал отец. — Здесь помещаются только двое. И не вздумай испортить мне день своими жалобами! Погода замечательная, мы взяли с собой прекрасный обед, поэтому хоть раз веди себя хорошо!

Рабочий знал, как добиться послушания. Разочарованный Арман сел рядом с матерью.

— В путь! — крикнул Жозеф. — За работу, ребята!

Он обращался к двум лошадкам, которых ему одолжил крестьянин. С помощью своего соседа Амеде четыре года назад Жозеф снял колеса со старой повозки, заменив их парой деревянных полозьев, и получились сани. На этих санях он в ездил в сахароварню, которую завещал ему дядя Бонифаций тремя годами ранее.

Под санями заскрипел снег. К Эрмин вернулось хорошее настроение. Она была счастлива, что Маруа взяли ее с собой в эту поездку. До этого дня девушка ни разу не выходила за пределы поселка. Не помня себя от радости, она рассматривала зимний лес, подмечая, однако, верные приметы приближающейся весны.

— Время кленового сиропа — лучшее время года! — воскликнул Жозеф.

Он с удовольствием вернулся к работе, которой занимался еще будучи подростком, в компании с отцом и дядьями. Многие семьи каждый год запасались кленовым сиропом, купив или изготовив необходимое для этого примитивное оборудование. Дядя Бонифаций часто призывал на помощь своего племянника Жозефа во время «сахарных дней», как их принято называть в Квебеке. Теперь сахароварня перешла к Жозефу, и он стал ее единоличным хозяином.

Элизабет эта прогулка тоже была в радость. Она то и дело улыбалась Эрмин. Щеки девушки раскраснелись на холоде, и это было ей замечательно к лицу.

— Ты довольна, моя крошка? — спрашивала у нее Элизабет. — В прошлом году я хотела взять тебя с нами, но мать-настоятельница мне отказала.

— Я помню. Я тогда очень расстроилась, — кивнула девушка.

— Ты становишься взрослой. Я попрошу сестер, чтобы тебе разрешили больше времени проводить у нас, — добавила Элизабет. — Посмотри на Жо! Как он радуется в предвкушении хорошей добычи! Вечером, когда бидоны наполнятся сиропом, он будет еще счастливее. На прошлой неделе они с Симоном дважды ездили в сахароварню, чтобы сделать зарубки на кленах. Еще он внимательно отмечал, бывают ли ночью заморозки. Это важно, чтобы определить, пришло ли время собирать сок. У корней дерева должен лежать снег, но дни при этом уже должны быть долгими и солнечными. В общем, Жо тебе все объяснит.

Элизабет зачарованно следила взглядом за каждым движением мужа. В голосе ее звучало глубокое уважение.

Арман не удержался от похвальбы:

— Я знаю не меньше папиного! Я тебе все расскажу, Эрмин!

— Хватит хвастаться, Арман! — остановила мальчика мать. — Ты даже не можешь наполнить бидон без того, чтобы не уронить его! Вот увидишь, Эрмин, в этом нет ничего сложного. А потом мы будем делать пятнышки на снегу. Я уже приготовила деревянные палочки!

— Какие пятнышки? — удивилась девушка.

— Это сюрприз! — ответила молодая женщина.

Сани катились по снегу, громко фыркали лошади. От их массивных разогретых тел исходил характерный, чуть тошнотворный запах, но Жозеф Маруа его не замечал.

— Что-то ты, Эрмин, неразговорчива сегодня! В такой солнечный день не грех и спеть! Спой «О, Канада!» [29].

Жители Квебека очень любили эту песню. Девушка выпрямилась, набрала в легкие побольше холодного воздуха. Голос ее, чистый и радостный, взметнулся ввысь:

Арман хотел было подпеть Эрмин, но мать остановила его сердитым взглядом.

«Мне не на что жаловаться», — думал довольный Жозеф. Это было сущей правдой. Ему удалось сохранить рабочее место на фабрике, и Симон работал вместе с ним. Отец и сын следили за работой турбин и динамо-машины, снабжавшей электричеством поселок, в котором насчитывалось не меньше пятисот жителей. Супруга его в свои тридцать два оставалась красивой и ласковой. При первой же возможности Жозеф принимался нахваливать свою Бетти, которая была и прекрасной хозяйкой, и несравненной поварихой, и доброй матерью. Не зря Жозеф откладывал про запас каждый су: совсем недавно он выкупил у муниципалитета свой дом. А у Эрмин, по его мнению, был самый прекрасный в мире голос.

Девушка закончила песню и хрустально рассмеялась. Жозеф обернулся. Девушка дурачилась с Эдмоном, младшеньким.

— Дети, сегодня у нас праздник! — воскликнул он.

Под этим ласковым «дети» подразумевалась и сирота, которая практически выросла в его доме. Жозеф, правда, так и не решился ее удочерить, но не так давно в его мозгу родилась новая идея. Именно поэтому он бдительно оберегал девушку, чью образованность и добрый нрав высоко ценил, и все чаще обращался с ней по-отечески.

«Если я выдам ее замуж за Симона, она получит нашу фамилию и будет жить с нами. Через годик или два объявим помолвку, а потом и свадьбу сыграем. Даже если мы не стали ей родителями, так будем свекрами!»

Эрмин понятия не имела о том, какие планы строит на ее счет Жозеф. Она любовалась блестящим снегом меж сосен и берез, надеясь увидеть лося или какое-нибудь другое дикое животное. Мать-настоятельница страстно увлекалась естественными науками, поэтому часто рассказывала ученикам, какие животные населяют канадские леса.