Джейк стоял рядом с Энни, опираясь на перегородку стойла. Утреннее солнце нагрело конюшню, и от этого стал сильнее ощущаться приятный, свежий запах спрессованного в тюки сена. Пылинки плясали в солнечном луче. Снаружи, в загоне, громко заржал Бандит. Люди взялись за работу.

Пока Джейк вычищал стойло и вилами набрасывал новый слой соломы, Энни наполнила свежей водой ведро для Леди.

Джейк заметил, что она подавила зевок.

— Энни, иди поспи. Все, что нужно, мы уже сделали.

— Спасибо, босс. — Энни улыбнулась ему. Проходя мимо стойла Шалфейки, она погладила ее морду.

Убедившись, что жеребенок деловито сосет мать, Джейк пошел принять душ. Струи теплой воды лились на него, а он мысленно прокручивал в голове события последних часов. Смывая мыло, он вспомнил вдруг Стефани и то, что случилось, когда она впервые увидела рожающую кобылу. Стефани опрометью кинулась прочь, и ее вырвало. С тех пор она старательно избегала пастбищ в период, когда коровы телятся. Уезжала на это время в Лос-Анджелес или в Лас-Вегас и оставалась там порой по несколько недель.

Джейк вытерся как следует полотенцем и повалился в постель. Энни сумела узнать больше о жизни на ранчо за этот короткий промежуток времени, чем Стефани за все пять лет их невеселой совместной жизни.

Он заложил руки за голову и улыбнулся залитому утренним солнцем потолку. Ему вспомнилось, в какой восторг пришла Энни при виде новорожденного жеребенка. И она вызвалась помочь и держалась так, словно всю жизнь прожила на ранчо.

— Словно родилась на ранчо, — произнес он вслух. И к тому же Энни сумела изменить его дом к лучшему, превратила его из строения, куда возвращаются, чтобы быстро поесть и завалиться спать, в уютное, гостеприимное жилище. Посуда всегда была вымыта. Стеклянная банка для печенья всегда была полна домашним печеньем. И работники сбегались к столу, как молодые нагулявшие аппетит лошади сбегаются к кормушке, — расталкивая друг друга и выбирая куски повкуснее.

Он думал об Энни, и мысли о ней вдруг заставили его затрепетать всем телом. Чертыхаясь вполголоса, Джейк беспокойно заворочался в простынях. Потом вылез из постели и подошел к окну. Ветер пустыни обвевал его обнаженное тело, легко покачивал занавески.

Ковбой смотрел на конюшню, пастбища, сонно нежившиеся под лучами утреннего солнца.

Не в первый раз Энни работала бок о бок с ним. Все последние недели она трудилась не покладая рук, убирала дом, готовила еду и еще помогала со скотом. И когда он переживал из-за того, что ему отказали в займе, она была рядом и терпела его ворчание. Даже выдумала план, как организовать пребывание на ранчо платных гостей, чтобы это принесло прибыль. Может, ему следовало серьезнее отнестись к ее предложению. Но сама мысль о том, что придется обслуживать «понарошечных ковбоев», была для него как кость в горле.

— Эти пижоны, черт бы их взял. — Джейк уперся руками в подоконник. Навидался он этих пижонов, еще когда был мальчишкой и их дом каждую субботу и воскресенье наполняли толпы посетителей и гостей его мамаши.

Усталость загнала его обратно в постель, и он наконец провалился в глубокий сон.

Проснулся Джейк, когда солнце стояло в зените, и, увидев циферблат настенных часов, крепко выругался. Надо было приниматься за работу.

Он открыл верхний ящик комода, и вдруг на глаза ему попался гребень его бабушки с резной птицей-колибри.

Когда-то он попытался подарить этот гребень Стефани.

Но она в ответ рассмеялась и сказала: «Спасибо, нет. Конечно, это очень милая старинная вещица. Но она не в моем стиле».

Повинуясь безотчетному импульсу, Джейк засунул резной гребень в карман рубашки.

Он натянул сапоги, на ходу застегнул джинсы, а с пуговицами рубашки разделался, спускаясь по лестнице. Кухня приветствовала его ароматом свежезаваренного кофе, но Энни там не было. Он налил себе полную чашку. Значит, она снова завалилась в постель.

Отпивая из полной чашки, он направился в конюшню. Корыто, из которого пили лошади, было полно свежей воды, и новый кусок соли укреплен как положено, чтобы животные могли его лизать. У дверей конюшни стояла тачка, доверху наполненная старым сеном. Джейк нахмурился: он помнил, что на рассвете оставил тачку пустой. Кто это тут хозяйничает?

Ответ он нашел, войдя в конюшню. Леди мирно похрумкивала свежим овсом, а рядом с ней, сидя на коленях, Энни прижимала к себе жеребенка.

— Джейк, я приготовила тебе сюрприз — оставила у дверей в тачке.

Он присел на корточки рядом.

— Ты хорошо поработала. Спасибо. — Ему хотелось коснуться ее лица, поцеловать ее. Проверить, такова ли она сегодня на вкус, какой была вчера вечером. — Ты хоть спала?

— Проспала три часа. А как только проснулась, не смогла удержаться, пошла смотреть жеребеночка.

Энни поднялась и вышла из стойла. Джейк вышел вслед за ней. Положив локти на верхнюю планку двери стойла, они стояли и наблюдали за кобылой и ее жеребенком, ничуть не тяготясь воцарившимся молчанием.

— Энни, послушай. — Джейк запустил руку в карман рубахи и вытащил гребень. — Эта вещь принадлежала моей бабушке. Я хочу, чтобы теперь она стала твоей.

— Какой красивый гребень, Джейк! — Осторожно держа старинную вещицу на ладони, Энни разглядывала резьбу, трогала распахнутые в полете крылья птицы-колибри. — Но это ведь фамильная вещь. Мне не следует брать ее.

Ласковым движением он загнул ее пальцы.

— Бабушке ты бы понравилась. Она сама всегда трудилась по хозяйству не покладая рук и очень гордилась тем, что знает, как сделать жизнь на ранчо удобной и приятной и для хозяев, и для работников. И ты такая же. — Джейк выпустил ее ладонь и обхватил ее за плечи. — Гребень твой, и не бойся носить его.

Энни откинула волосы с одной стороны и вколола резной гребень в свои яркие кудри. Встав на цыпочки, она поцеловала Джейка в щеку.

Руки его скользнули на ее талию, притянули к себе, и его губы коснулись ее губ.

Едва перевалило за полдень. Джейк, сразу наткнувшийся на Энни, караулившую возле жилого барака, не мог не заметить, что в глазах ее тревога.

— Ну как там Стив? Он был такой бледный, просто ужас какой бледный!

— Стив в плохом настроении. Ничего, не в первый раз его лошадь сбросила. Жить он будет. Но не сможет принимать участие в родео еще довольно долго, уж это точно.

— А можно принести ему еще что-нибудь поесть? — Она подошла ближе и положила ладонь на его руку.

Джейк поправил непослушную прядь, падавшую ей на лицо.

— Приноси, только оставь что-нибудь и для меня, ладно?

Оседлав Бандита, Джейк выехал с ранчо — ему надо было отыскать несколько коров, отбившихся от стада.

Он оглянулся через плечо и посмотрел на высокий холм, который одиноко вздымался над равниной, отмечая место, где было его родовое гнездо. Снова назойливо напомнило о себе предложение Энни — открыть принимающее гостей-постояльцев «настоящее скотоводческое ранчо-пансионат».

Бандит громко фыркнул. Джейк похлопал лошадь по шее и поехал дальше, к месту, откуда можно было увидеть всю долину. Стоя на высоте, с которой Рейнбоу-Вэлли представало как на ладони, он осматривал раскинувшиеся внизу обширные пастбища и думал: «Да и как я с горсткой работников смогу управиться со всей этой землей без посторонней помощи?»

Но настоящий вопрос был не в этом. Настоящий вопрос был: сможет он покориться новым идеям, новой жизни и не сломаться сам?

Без четверти восемь, а Джейка нет. Энни не уходила с крыльца. Яркие краски заката блекли по мере того, как солнце все больше заходило за горизонт. А что, если его лошадь угодила ногой в нору или яму и сбросила его? От тяжелых предчувствий во рту у нее пересохло. А вдруг его укусила гремучая змея, и он лежит, беспомощно распростертый на земле, и организм его тщетно борется со смертельным ядом?

Может, попросить Трэвиса съездить поискать Джейка? Нет, Трэвис только что отправился в барак проверить, как там Стив, а она не в силах дальше ждать!