— К тебе заявился какой-то легавый…
— Чего?!
— Он спрашивает мсье Виктора Бувье. Ведь ты под этим именем продолжил дело Кармони?
— Да…
— Тогда тебе не мешало бы с ним поговорить. По-моему, ничего серьезного, тем более что он пришел один.
— Иду.
В холле расхаживал взад-вперед маленький полицейский с робкой физиономией.
— Вы хотели со мной поговорить?
— Вы — мсье Виктор Бувье?
— Вроде бы я…
Он вежливо улыбнулся и вытащил из кармана лист голубой бумаги.
— Вам повестка. Сегодня в пятнадцать часов вам предлагается явиться в полицейский комиссариат для дачи свидетельских показаний.
От этой традиционной формулировки у меня похолодела спина.
Какие свидетельские показания мог дать уголовник вроде меня, чей послужной список был загружен, как двадцатитонный грузовик?!
Я сразу понял, что эта безобидная повестка была мне предупреждением.
— Хорошо, господин полицейский, приду…
Он щеголевато отдал мне честь. Я смутился: впервые в жизни меня приветствовал легавый.
Анджело ждал на лестничной площадке. Он все слышал и казался встревоженным.
— Дела, похоже, портятся, а?
— Не волнуйся…
Я нехотя вернулся к своему продавцу, который в ожидании курил мою сигару. Он снова принялся объяснять мне, что, делая клиентам мелкооптовую скидку, можно увеличить оборот. Он говорил, что наркоманы, как правило, подстраивают свой порок под свой бюджет. Если мы будем снижать цену товара в зависимости от приобретаемого количества, они предпочтут покупать более крупные партии, а имея дома приличный запас зелья, начнут ширяться чаще обычного, что увеличит их «пропускную способность».
Этот нехитрый прием сулил неплохие результаты. Однако обсуждать его мне сейчас хотелось не больше, чем Версальский договор. Я сказал партнеру, что подумаю, быстренько выпроводил его и поспешил в нашу бархатную спальню, где Сказка красила себе ногти кисточкой, сделанной, как мне казалось, из бабочкиных ресниц.
— Ты чем-то огорчен?
— Еще бы… Меня вызывают в полицию.
— Что бы это значило?
— Сам не знаю.
Я плюхнулся в огромное кресло, мягкое, как кисель.
— Слушай, как зовут того адвоката, который вел дела Кармони?
— Баржюс.
— Свяжи-ка меня с ним!
Она достала из ниши телефон и набрала номер, который помнила наизусть. Когда в трубке послышались гудки, она протянула ее мне и взяла наушник.
Мужской голос буркнул: «алло!».
— Говорит Капут, — сказал я. — Я хотел бы поговорить с мэтром Баржюсом…
После короткой паузы мужчина холодно ответил, что мэтр Баржюс находится в отъезде.
Тут Сказка отрицательно замахала рукой и мимикой дала мне понять, что со мной говорит сам Баржюс.
— Перестаньте мудить, Баржюс, а то пожалеете…
— Что?
— Я знаю, что это вы, так что хватит притворяться!
— Но…
— Никаких «но»! По вашему поведению я вижу, что в «высших кругах» вам приказали посылать меня к черту, угадал? Так вот, скажите своим «высшим кругам», что мне на них наплевать, понятно? А если будете строить из себя стойкого оловянного солдатика, то однажды утром проснетесь мертвым! Сдается мне, что вам не мешало бы проветрить мозги!
Меня несло, и я уже не мог остановиться… Моя злость выплескивалась наружу короткими хлесткими фразами. Мне осточертели все эти скоты, строившие мне козни из-за моей излишней самостоятельности.
Я крикнул в трубку, что Организация — с большой буквы «О» — меня не пугает, что я, Капут, еще найду в себе силы ее развинтить… Наконец, когда я немного успокоился, Баржюс, заикаясь, ответил, что, несмотря на мои угрозы, ничем не может мне помочь, что является простым звеном в общей цепи и что если меня решили укатать, то ничего уже не поделаешь.
Я понял, что он не лжет. Конечно, он меня боялся, но не перешел бы на мою сторону, даже если бы я приставил к его шее бритву и совал в нос чихательный порошок.
— Ладно, тогда скажите хотя бы, что означает эта повестка.
— Я не знаю…
— А что это, по-вашему, может быть?
— Даже не представляю.
— Арест?
— Вряд ли: иначе вас арестовали бы сразу.
— Так что же?
— Вам хотят сделать предупреждение. Думаю, если вы подчинитесь, этим все и ограничится…
— А если я не явлюсь по этой поганой повестке?
— Тогда готовьтесь к худшему…
— А вам легко представить, чтобы такой человек, как я, сам пошел к легавым — мол, нате, вяжите меня! Это же чистое безумие!
Он забормотал какую-то ерунду. Мне все это надоело, и я повесил трубку, не найдя более подходящей формулы вежливости. Сказка по-прежнему теребила в руках свой подслушник. В ее изящных руках он тоже принимал гармоничные пропорции… У нее был дар украшать все, что находилось с ней рядом.
— Ну, как тебе все это нравится, Сказка?
— Мне страшно, — призналась она. — Чувствуется, что все они ополчились против тебя. Они наверняка знали, что Каломар поехал сюда, и догадываются, что это ты его убил.
— Да, пожалуй…
— Говорю тебе, любимый: надо уезжать.
— Еще не время. Им невыгодно уничтожать меня, не получив моих денег, понимаешь, милая? А эти деньги запрятаны очень неплохо. Они не станут меня убивать, пока их не найдут. А раз я буду жив, то попытаюсь их обставить. Мне только нужно, чтобы они обнаружили себя.
— Это опасно!
— Если бы я не любил опасность, то пошел бы в кружевницы…
Она засмеялась.
— Ты мне нравишься, Капут… Ты самый отчаянный человек, которого я знала!
Мы поцеловались, и все закончилось бы, как обычно, в горизонтальном положении, если бы нашу идиллию не нарушил телефон. Я сразу понял, что это опять взялся за свое тот вчерашний тип. Он, подобно тореадору, уже всадил мне в бок одну бандерилью и теперь снова размахивал мулетой. Да, я участвовал в корриде в качестве быка… На моей стороне были только моя сила и звериный инстинкт. Тех, других, было много. У них было оружие и техника. Но я сомневался, что мое умерщвление произойдет по всем правилам арены. Ведь на корриде случается и так, что бык утаптывает тореро…
— Алло?
— Капут?
— Да.
— Салют! Ну, как вы находите ситуацию?
Я подмигнул Сказке, и она мигом схватилась за наушник.
— А как я, по-вашему, должен ее находить?
— Вы уже настроены на серьезный разговор? Если да, то нам, может быть, удастся все уладить…
— Хорошо, я вас слушаю.
— У вас остались наши сто пятнадцать миллионов.
— Чьи это — «ваши»?
— Просто — наши. Этого вам должно быть достаточно.
— Допустим.
У меня едва не шел дым из ноздрей. Слышать подобные речи от какого-то паразита, который боится даже назвать себя!
— Вы должны приготовить эти сто пятнадцать миллионов и сложить их в чемодан.
— А потом?
— А потом отнести этот чемодан на вокзал Сен-Лазар, в зал ожидания для пассажиров второго класса, в два часа. Вы сядете на скамейку и поставите чемодан рядом с собой.
— Дальше?
— Подождете минут пять.
— И?
— Встанете, будто идете за газетами, и уйдете из зала ожидания.
— Куда?
— Куда хотите. О чемодане мы позаботимся сами.
— Замечательно.
— Это — не все. При этом вы должны выполнить еще несколько обязательных условий.
— Вот как?
— Да. Во-первых, не забудьте положить в чемодан деньги.
— Что еще?
— Приходите один и не пытайтесь выследить человека, который придет за чемоданом… Учтите, его заберут только после того, как вы выйдете из здания вокзала. Еще знайте, все ваши помощники нам знакомы, поэтому брать их с собой не надо. Если вы не выполните эти указания, то с завтрашнего утра охота на вас возобновится. Если же сделаете все, как я сказал, то в полицию по своей повестке можете не являться. И он положил трубку, не дожидаясь ответа.
— Что собираешься делать? — спросила Сказка.
— Подумать.
Я посмотрел на часы: десять утра. С решением нужно было поторапливаться.
Я повалился в одежде на кровать, заложил руки за голову и в свою очередь спросил себя, что я собираюсь делать.