Придя домой, вижу, что на автоответчик оставлены два сообщения, оба от матери. Стираю их и размышляю о двух вещах одновременно. Первое, почему я так люблю маму, и второе, почему ее нельзя стереть так же легко, как эти сообщения.

Сажусь напротив Шалуна и Иеговы и смотрю, как они плавают по своему бесконечному кругу беспамятства. Они видят меня, думают, что я сейчас их покормлю, и устремляются к поверхности. Я их не кормил целый день, поэтому времени я не теряю. Поглядываю на автоответчик. Может быть, мама позвонит завтра. Спросит меня насчет котлет. Покажет свои последние успехи в собирании паззла. Угостит кока-колой. Буду ждать.

Перед тем как лечь спать, я откапываю со дна своего маленького шкафчика старый будильник. Ставлю на семь тридцать пять. Таким образом даю себе шанс проснуться в семь тридцать самостоятельно. Запоздалый тест.

Перед тем как лечь в кровать, желаю своим рыбкам спокойной ночи. Закрываю глаза и пытаюсь не думать о матери, ожидая, что сон не унесет меня прочь от той боли, которую мне сегодня пришлось испытать.

20

— Поздно ночью, детектив Шредер.

— Мы нашли еще одно тело.

Что? Я начинаю шарить глазами по пробковому стенду.

— Она была мертва, детектив Шредер?

Небо над Крайстчерчем затянуто облаками, город покрыт серой пеленой. Солнца нет. Очень жарко. Влажная жара, как вчера. Рукава у меня уже закатаны. Шредер смотрит на меня так, будто я не устаю удивлять его своей сообразительностью. Я смотрю на него в ответ с таким выражением, будто в голове у меня скачут и поют, держась за руки, персонажи из сказки о докторе Сьюсе, делая все возможное, чтобы развлекать меня непрерывно.

— Да, была, Джо.

Я смотрю на стену, и мне требуется вся моя выдержка, чтобы удержаться в роли Тормоза Джо. Указываю на нее. Фотография Кэнди.

— Это она?

Он кивает.

— Ее звали Лиза Хустон. Она была проституткой.

— Опасная работа, детектив Шредер. Чистильщиком быть гораздо лучше.

Фото Кэнди — один из тех неудачных снимков, по сравнению с которыми даже фото в паспорте выглядит прилично. Фотография была сделана после того, как тело провело два дня в спальне, в удушающей жаре. Разложение не помиловало ее. Кожа вокруг волос и лица съежилась и покрылась багровыми пятнами. Еще через денек или два пятна бы почернели. Белки глаз размягчились. Одна рука изогнута и покрыта синяками. Кожа на руках похожа на мокрые перчатки. В определенных условиях человеческое тело может распасться до состояния скелета за несколько дней. Я говорю о действительно экстремальных условиях, а не об обычной облачной погоде с дождями и небольшим количеством солнца. Это также привлекает окрестных маленьких голодных животных.

— Она умерла этой ночью, детектив Шредер?

— Раньше, Джо. Точная информация у нас будет уже сегодня утром.

Патологоанатом узнает точную дату убийства, изучив личинки насекомых на ее избитом лице и в разорванном влагалище, а также сложный перелом на ее руке, в том месте, где кость выглянула наружу, крякнув «привет».

— Знаешь, Джо, тебе действительно не стоило бы смотреть на такие фотографии.

— Ничего. Я просто представляю, что это ненастоящие люди.

— Роскошь, наверное, иметь такую возможность.

— Кофе, детектив Шредер?

— Не сегодня, Джо. Спасибо.

Я захожу в свой офис. Мне безумно любопытно, как нашли тело, кто его нашел и кто прибыл на место преступления. Уж точно не детектив Трэверс. Он был связан.

Скорее всего, это был муж, вернувшийся домой, чтобы попытаться вновь наладить свою жизнь. Удивился, что за запах доносится со второго этажа. Дежавю. Неважно, дышишь ли ты носом или ртом или вообще не дышишь, запах разложения все равно настигнет тебя. Он забирает жизнь, как огонь, и, как огню, для существования ему необходим кислород, он чувствует голод, который нужно утолить. Это смысл его существования. Интересно, осмелится ли муж хотя бы раз в жизни еще раз подняться по этой лестнице?

Я слышал о случаях, когда старики месяцами держали подле себя тело умершего супруга, не желая расставаться с любимым. Они укладывали их на постель или сажали напротив телевизора посмотреть какое-нибудь шоу, и клали им на колени их любимую подушку. Поддерживали с ними разговор. Держали за руку, несмотря на то что кожа с нее слезала рваными лохмотьями. Некоторое время после папиной смерти я наблюдал за мамой, чтобы удостовериться, что она дома одна — я думал, что она вполне способна отломить приклеенную крышку урны и собрать воедино папин пепел, чтобы иметь возможность еще раз поиздеваться над бедолагой.

Помню одну историю, которую однажды прочитал в газете. Один мужик в Германии умер, и, несмотря на то, что его разлагающееся тело воняло, никто из соседей не захотел беспокоить его. Он пролежал так пару месяцев, пока его арендодатель не пришел за деньгами. Его съели собственные кошки, которых у него была целая стая, и к тому времени от него кроме костей практически ничего не осталось…

Мою полы. Протираю окна. Со мной говорят как с идиотом. За утро я подслушиваю достаточно, чтобы узнать, что отпечатки пальцев на месте нового преступления идентичны предыдущим. Частички резины с моих перчаток. Частички одежды. Волосы. Муж Даниэлы Уолкер вернулся домой, чтобы забрать свою электрическую бритву — теперь это моя бритва — и нашел ее.

Между смертями Лизы и Даниэлы имелось столько явных различий, что еще несколько детективов поменяли мнение и пришли к выводу, что ловить надо двух убийц вместо одного. Каждая жертва была убита по-своему (несмотря на то, что у меня довольно однообразная работа, я не люблю повторяться во внерабочее время), но на каждом месте преступления я оставлял одни и те же улики, будь то частички одежды, нити или слюна.

Двое убийц. Теперь это основная версия. Никто из тех, кто придерживаются другого мнения, не могут объяснить, зачем убийца вернулся к месту своего преступления с шлюхой.

Как раз перед обедом я случайно пересекаюсь с голубым полицейским и здороваюсь с ним. Он не особо общителен сегодня и коротко кивает в ответ. Выглядит рассеянным и уставшим.

Итак, у меня четверо подозреваемых, за которыми надо наблюдать. Приходит время обеда, а Салли опять не принесла бутерброды. Обхожусь едой, которая у меня с собой. После обеда, в одной из аппаратных на верхнем этаже, воспользовавшись компьютером и служебными документами, я копирую личные дела каждого из четырех оставшихся подозреваемых, чтобы изучить их позднее. Меня захватывает, что мой список сужается. Единственное, что меня раздражает, это то, что, возможно, мне придется последовательно исключать каждое из имен, пока я не доберусь до убийцы. Почему следующий же подозреваемый, которым я займусь, не может оказаться тем, кто мне нужен? Почему удача отвернулась от меня? Решаю начать с тех двоих, кого я плохо знаю, с иногородних.

Я в аппаратной, чищу заляпанный краской кусок ковра. Открывается дверь, и входит Салли. Она не выглядит удивленной, застав меня здесь. Это означает, что она следит за мной. Возможно, мне также следовало бы присматривать за ней. Я выключаю пылесос.

— Как проходит день, Джо? — спрашивает она. Салли каждый раз задает мне один и тот же вопрос, как будто однажды я отвечу что-нибудь новое, вместо своего обычного «нормально» или «ок».

Решаю внести небольшое разнообразие в ее будни и произношу:

— Все просто замечательно, Салли. Как и в любой из предыдущих «вчера». Мне нравится моя работа.

— Мне тоже нравится моя работа, но, должна признаться, иногда она мне кажется скучноватой. У тебя никогда не возникает желания заняться чем-нибудь еще?

Она подходит к копировальному устройству и облокачивается на него. Материалы, которые я скопировал, надежно спрятаны у меня в комбинезоне, а оригиналы уже лежат на месте.

— Тебе не кажется, что в жизни должно быть что-то еще?

— Например? — спрашиваю с искренним интересом. Мне есть чему поучиться у этой женщины. Если у нее есть какие-то небольшие цели в этой жизни, у меня могут быть те же цели, если это поможет мне лучше играть мою роль.