— Машина уже приехала? — спросил, приподнявшись на кровати, Уани. Вид у него был испуганный, словно он надеялся, что в последний момент что-то переменится и поездку отменят.
Шофер отца должен был отвезти его на бордовом лимузине в Харрогит. С ними ехал медбрат, темноволосый и синеглазый шотландец по имени Рой, к которому Ник уже чувствовал легкую и приятную ревность.
— Рой сейчас придет, — ответил Ник и добавил, чтобы ободрить Уани: — Знаешь, он очень ничего.
Уани медленно сел и спустил ноги с дивана.
— Был бы ничего, если не говорил все, что думает.
— А что он такое говорит?
— Хамит.
— Что ж, медперсоналу иногда приходится проявлять твердость.
Уани надул губы:
— Даже тем, кому я плачу по тысяче фунтов в минуту?
— Я-то думал, тебе нравятся грубые мужчины, — проговорил Ник и сам услышал в своем голосе натужную игривость, словно в разговоре с больным ребенком. Он помог Уани встать. — Во всяком случае, четыре часа в «Роллсройсе» наверняка его успокоят.
— Он просто хам, — упрямо повторил Уани. — И социалист к тому же. — И лицо его на миг озарилось странной призрачной усмешкой.
Зазвонил дверной звонок, Ник спустился вниз и обнаружил там Роя и шофера. Рой, парень примерно его возраста, был в синих брюках и рубашке с открытым воротом: мистер Деймас — в темно-сером костюме, траурном галстуке и сером кепи. Они разговаривали, стоя лицом друг к другу: Рой — целеустремленный, практичный, востребованный профессионал в безнадежной борьбе со СПИДом; мистер Деймас — старый слуга, знавший Уани еще ребенком, — к его болезни относился уважительно, но с глубоким неодобрением, он как-никак был верным слугой Бертрана. Последние газетные новости глубоко его поразили, и теперь и в его квадратном лице, и даже в руках, обтянутых серыми перчатками, чувствовалось упрямое желание сохранять лояльность, несмотря ни на что. При появлении Ника он приподнял кепи и принял у него из рук два чемодана.
— Так вы не едете, Ник? — с кокетливым упреком проговорил Рой.
— Нет, у меня дела в городе.
— Кто же меня защитит от всех этих герцогов и герцогинь?
От такого явного заигрывания на душе у Ника чуть потеплело; однако он понимал, что должен соблюдать осторожность. Он еще не привык к интересу окружающих — интересу не к нему самому, а к фигуранту газетной хроники, выражавшемуся главным образом в том, что множество малознакомых и совсем незнакомых людей начали обращаться к нему фамильярно, словно к приятелю.
— Кто бы меня самого от них защитил, — сказал он.
Рой очаровательно улыбнулся:
— Знаете, кто там будет?
— Все будут, — послышался сзади сиплый голос.
Рой бросил взгляд на заднее сиденье, где беспокойно возился со своим одеялом и подушками Уани.
— Устраивайтесь поудобнее, — бросил он небрежно и скучливо, словно учительница, приказывающая озорному ученику успокоиться и сесть наместо. Было что то умиротворяющее в его холодной деловитости: чувствовалось, что этот человек свое дело знает. Он не внушал надежду, но оставался полезен там, где надежды уже не осталось.
Мистер Деймас обошел машину и со звонким щелчком захлопнул дверь — словно отрезал Ника от мира несбывшихся надежд. Уани сидел, глядя вперед, теряясь и тая за дымчатым стеклом. Нику вдруг показалось, что он никогда больше его не увидит. В последнее время у него часто бывали такие предчувствия. Он постучал по стеклу, и Уани опустил окно на пару дюймов.
— Передавай привет Нату, — сказал Ник.
Уани ничего не ответил, даже не кивнул — просто молчал и смотрел куда-то в пустоту за спиной Ника, а несколько секунд спустя закрыл окно.
Вернувшись в опустевший офис на первом этаже, Ник сел за свой стол и начал разбирать бумаги. Переезжать с Эбингдон-роуд пока не требовалось, он мог остаться здесь, пока не подыщет себе квартиру, но ему хотелось привести все в порядок и избавиться от лишнего. Было ясно, хотя Уани об этом не заговаривал, что кинокомпания «Линия S» закрывается. Ник был рад, что не поехал на свадьбу Ната, однако понимал: те, кто заметит его отсутствие, скорее всего, расценят это как признание вины. Перед мысленным взором его, словно на киноэкране, заскользили лица бывших друзей… Впрочем, нет, скорее всего, о нем просто никто не вспомнит.
Снова затрезвонил звонок. Ник выглянул в окно и увидел на том месте, где только был припаркован «Роллсройс», грузовичок с какой-то фирменной эмблемой на боку. Из кабины орала музыка, а у крыльца нетерпеливо переминался с ноги на ногу костлявый паренек в бейсболке.
— «Линия S»? — Он повысил голос, перекрикивая музыку. — Доставка!
«I Want То Be Your Drill Instructor» группы «Full Metal Jacket» гремела, эхом отражаясь от стен домов. Паренек вытащил из кузова первую порцию пухлых прямоугольных свертков, сложил их на тележку и ввез в здание. Это пришел журнал.
— Большое вам спасибо, — сказал Ник и замер над свертками, неуверенно улыбаясь и нетерпеливо желая скорее остаться наедине со своим творением.
Парень торопливо гонял свою тележку взад и вперед, спеша поскорее разделаться с заданием и отправиться по следующему адресу, и скоро на полу в холле выросла дюжина высоких стопок. Каждый сверток был аккуратно перетянут клейкой лентой: попытавшись отодрать ленту, Ник сломал ноготь.
— Распишитесь, пожалуйста, — попросил парень и извлек из кармана джинсов мятую квитанцию и ручку.
Ник торопливо изобразил на квитанции какую-то не внятную закорючку, отдал бумагу обратно — и тут заметил, что доставщик, склонив голову набок и прищурившись, пожирает его глазами. Ник покраснел и плотно сжал губы: должно быть, подумал он, парень читает «Миррор», в прошлом номере было много фотографий.
— Хотите посмотреть? — спросил парень — и прежде, чем Ник сообразил, о чем это он, достал из другого кармана канцелярский нож, выдвинул лезвие и принялся резать ленту на ближайшем свертке. Распотрошив сверток, вытащил верхний, сверкающий глянцем журнал и протянул его Нику: — Вуаля!
Ник взял журнал, словно победитель — приз, сияя и не в силах скрыть своего счастья. Парень пристроился рядом и заглянул ему через плечо, и Ник великодушно развернул журнал так, чтобы и ему было видно. Он только надеялся, что доставщик не станет задавать вопросов.
— Ух ты! Красота! — сказал парень. — Это ангел, да?
— Да, ангел, — ответил Ник.
Обложку делал Саймон, и сделал ее на славу: на черном глянце фона распростер двойной изгиб крыльев белоснежный херувим Борромини; кончиками перьев он касался крыльев второго такого же херувима на задней стороне обложки, и два крыла вместе образовывали совершенную линию красоты. И больше ничего — только надпись внизу, простым романским шрифтом: «ЛИНИЯ S, № 1».
Ник колебался, не желая открывать журнал: его бросало то в жар, то в холод, и хотелось остаться одному. Доставщик восхищенно покачал головой.
— Охренеть, до чего красиво, — сказал он. — Пардон за мой французский. — Он протянул руку, и Ник ее пожал. — Ладно, друг, увидимся.
— Да… и спасибо тебе большое!
— Нет проблем.
Ник с улыбкой смотрел, как выходит из офиса его первый критик.
— Ну вот… — проговорил он, оставшись один и чувствуя, как расплывается по лицу широчайшая счастливая улыбка.
Он сел за пустой стол Мелани, положил журнал перед собой и не без трепета перевернул первую страницу. Как и предполагалось, перед ним развернулась ослепительная панорама роскоши: на первых трех страницах в сверкании и блеске глянца рекламировались «Булгари», Диор, БМВ — крестные родители капризного и нежного дитяти Ника и Уани. Он быстро перелистнул страницы до восьмой, нашел в конце редакционного списка их имена: «Выпускающий редактор: Антуан Уради, редактор-консультант: Николас Гест» — и покраснел от удовольствия и непонятного смущения, чувствуя себя самую малость самозванцем. Представил, как обрадовались бы родители, увидев его имя здесь, а не на страницах вечерних газет. Он листал журнал, задерживаясь взглядом на каждой странице — каждое слово здесь он прочел по десять раз, прежде чем отправлять в печать, но ему казалось, что, обретя плоть и кровь на журнальных страницах, статьи претерпели какое-то неуловимое изменение, и он вглядывался в глянцевые строки и тер глаза, страшась заметить какую-нибудь ошибку.