— И что ты им сказала?

— А что я могла сказать? Она все в дневнике записала. Все. Что произошло той ночью. Вам говорили про дневник?

Тон Когана внезапно меняется.

— Мне сказали, что ты эти записи прокомментировала. Что ты им сказала, а, Керри? — резко спрашивает он.

— Все. А что мне оставалось делать? Сказала, что мы к вам приехали. Простите! Ну простите, пожалуйста! У вас теперь неприятности будут, да?

Тед берет себя в руки.

— Ты им сказала, что мы с Кристен занимались сексом?

— Они меня про это спрашивали.

— Вот черт!

— Там все в дневнике написано. Как я буду отпираться? А еще они говорят, что она вам звонила в субботу днем. Что вы ей такого сказали?

— Да ничего я ей не сказал. С какого перепугу ей с собой кончать? Из-за того, что я сказал? Они на это намекали?

— Ага. Просто ужас какой-то, — отвечает она.

— Господи! А почему ты им не сказала, что она все выдумала?

— Не знаю.

Коган закрывает лицо руками. Сил ругаться у него уже не осталось. Он трет глаза и вздыхает.

— А если бы я так сказала, это бы помогло? — с интересом спрашивает Керри.

— Неплохо было бы для начала.

За дверью раздаются голоса. Медсестра разговаривает с врачом.

— Слушай, мне пора идти, — говорит Тед. — Ситуация очень плохая, Керри. Просто говно, а не ситуация. Мне очень жаль твою подругу, но у меня теперь проблем по самые уши. И никто, кроме меня, в этом не виноват.

4

Совет специалиста

2 апреля 2007 года, 15.35

Первым Коган звонит Кляйну. Вернее, шлет сообщение на пейджер. Минуты не проходит, и Кляйн уже перезванивает.

— Здорово! Ты к нам едешь? — спрашивает он.

— Скоро буду. Ты занят?

— Да мне тут пару дел надо закончить. А что? Чего случилось?

— Зайдешь ко мне? Поговорить надо.

— Сейчас приду. Что, с телками проблемы?

— Можно и так сказать.

— Да ты что? И с которой? Я ее знаю?

— На этот раз все серьезно, Кляйни. Трындец как серьезно.

— О как… — растерянно говорит Боб. И через секунду: — Погоди, сейчас буду.

Через несколько минут он заходит в кабинет Теда. Вид у него какой-то напуганный, осторожный, как будто он боится столкновения с превосходящими силами противника. Коган понимает, что напугал Кляйна. За пять лет общения Тед ни разу, даже описывая жуткие скандалы при расставании, не использовал слово «серьезно».

— Садись, — тихо говорит Коган, и Кляйн устраивается за столом. — Слушай, всего я тебе рассказать не могу, поскольку сам еще всего не знаю, но краткая версия такая: помнишь ту девушку, которая попала в аварию? Моя пациентка, я тебе про нее рассказывал? Которую я постоянно везде встречал?

— Конечно, я ведь даже ее видел, когда к тебе заезжал.

Коган совсем про это забыл.

— Ну да, точно. Ты подъехал, а они с соседским мальчишкой тусовались. Так вот. Месяца два-три назад они с подружкой явились ко мне домой поздно ночью. Девчонка напилась практически до беспамятства. Они с вечеринки приехали.

— В смысле? Та самая твоя пациентка? Она напилась?

— Это было в твой день рождения. Мы куда-то ходили, помнишь? Я вернулся домой…

Кляйн, кажется, начинает вспоминать.

— Точно! Я тебе позвонил в тот вечер, услышал женские голоса и спросил, кто там у тебя. Ты сказал, это просто старая знакомая со своей подругой. Это они и были?

— Если честно, их было трое.

Коган объясняет Кляйну, зачем они приехали — про то, что друзья Кристен боялись везти ее в больницу из-за скандала, который им бы устроили родители. И они поехали к Когану, потому что знали его адрес.

Они умоляли его помочь. Тед сначала отказался, понимая, что потом неприятностей не оберешься. Но они прямо в ногах валялись, и он сдался. При обычных обстоятельствах он бы их послал подальше. Но в ту ночь Тед и сам был сильно пьян: они отмечали день рождения Кляйна. Тед выпил больше, чем предполагал, даже больше, чем Ринхарт, и его оценка ситуации не совсем совпадала с реальностью.

— И в каком она была состоянии? — спрашивает Кляйн.

— Не очень. Хотя… по сравнению с тем, что мы видим в приемном отделении, — очень даже ничего.

Тед решил, что он ее осмотрит и, если поймет, что в домашних условиях сделать ничего нельзя, отправит в больницу. Они заставили ее походить, накачали водой по самые уши. С ними была девушка постарше, студентка, она им тоже помогала. Все вместе они пронянчились с Кристен минут тридцать, и ей стало легче. В конце концов ее уложили в гостевой комнате, и девушка заснула. В половине девятого утра за ней заехал ее друг и забрал ее. Вот и вся история. С тех пор Коган о Кристен ничего не слышал. До сегодняшнего дня.

— Значит, она у тебя на ночь осталась?

— Ну да.

Кляйн неодобрительно качает головой.

— Слушай, я и без тебя знаю, какого свалял дурака. Но тогда мне казалось, что я просто оказываю помощь. Девушка напилась — с кем из нас такого в юности не бывало?

— Проблема в том, — говорит Кляйн, — что, когда ты становишься отцом, ты начинаешь воспринимать мир по-другому.

— Вот только не надо этого, а? Ты прямо как Триш, весь такой правильный-правильный. И кстати, если ты ей расскажешь, я из тебя дух вышибу. Никому ни слова.

— Ладно, прости. Ну и что дальше?

А дальше покатилось. Как снежный ком, хотя Тед об этом и не подозревал. Один раз она к нему приходила, думала, что посеяла у него дома сережку. И принесла ему подарок. Тед ее поблагодарил, но подарок не принял. Сказал, чтобы она больше не приходила, а не то у него могут быть неприятности. Она вроде все поняла. Через неделю он столкнулся с ней в магазине. Без эксцессов. Они поздоровались. Улыбнулись друг другу.

Это было в марте. А полчаса назад к нему пришли из полиции. Он и подумать не мог, что тут есть хоть какая-то связь. Тогда, в феврале, Тед пару недель поволновался, но, поскольку никаких последствий не было, он успокоился и думать об этом забыл.

— А как они узнали?

Тед смотрит на Кляйна.

— Не поверишь, — да он и сам не верит в то, что говорит, — девчонка вела дневник. Ее мамаша этот дневник нашла и прочитала.

— Черт. В Интернете? На фейсбуке?

— He-а. На бумаге. В тетрадке, я так понимаю.

— Я думал, такого уже не бывает.

— Как видишь, бывает.

— И она написала, как осталась у тебя ночевать?

Тед говорит еще тише, почти шепотом:

— Не только. Она описала, как занималась сексом. Со мной.

— Елки-палки!

— Погоди. Дальше хуже. В субботу она покончила с собой.

Вот теперь Кляйн тоже впал в ступор.

— Она умерла?

— Так они говорят. И по странному стечению обстоятельств, она мне звонила за пару часов до смерти.

— Ты с ней говорил?

— В том-то и дело. Я ей сказал, что не могу разговаривать. Она, видимо, хотела мне рассказать, что случилось. Предупредить, что мамаша нашла дневник. Но я ей и рта раскрыть не дал. Очень вежливо ее отшил. Сказал, что она замечательная девушка, и все такое, но продолжать общаться с ней я не могу. Но я был тактичен, честное слово. Тактичен, но тверд. И у меня на второй линии висел другой звонок. Я очень быстро закруглился. Кто же знал? Жеваный крот, кто мог такое предвидеть?

Кляйн молча смотрит в пол. Может, представляет, что бы он делал, если бы с ним такое случилось, думает Коган. Или решает, спал приятель с девчонкой или нет.

— Я с ней не спал. Она все выдумала. Целиком и полностью.

Кляйн поднимает голову и кивает:

— И что ты будешь делать?

— Не знаю. Надо бы адвоката найти.

— А они тебе предъявили обвинение?

— Пока нет.

— Как думаешь, дневника достаточно?

— Не знаю. Похоже, девчонка еще и подруге рассказала, что я с ней переспал. И подруга сообщила полиции, будто все видела своими глазами.

— Ох, е-мое!

— Ты не знаешь, кто был у Хансона адвокатом?

Хансона, их коллегу, обвинили в том, что он обследовал грудь пациентки без всякой на то медицинской необходимости. В конце концов его оправдали, но с работы выперли.