— Что ты себе позволяешь? Кто ты такая?! — заорала она. — За это я могу подать на тебя в суд!

— Я просто задала вопрос, — сказала Анника. — Что вы так разволновались?

— Я должна спокойно принимать такие грязные инсинуации? Ты хочешь сказать, что я позвонила в Харпсунд и заставила премьера ввести меня в Государственный совет?

— Ага, значит, вы достали его в Харпсунде? И как он отреагировал? Пришел в неописуемую ярость? Или он всегда такой практичный и рациональный, как о нем говорят?

Карина Бьёрнлунд замолчала, продолжая пристально смотреть на Аннику.

В следующий момент тишина разбилась вдребезги. Пустая бутылка вырвалась из рук Юнгве и упала на цементный пол, разлетевшись на тысячу осколков. Алкоголик сполз вниз по стенке и распростерся на полу.

Анника, забыв о министре культуры, подбежала к Юнгве.

— Эй! — крикнула она и легонько стукнула его по щеке рукой в лыжной рукавице. — Вставай!

Человек приоткрыл глаза.

— Что? — спросил он.

Анника распахнула куртку, схватила Юнгве за рукава и попыталась поднять с пола.

— Обопрись на меня, — сказала она, закутала пьяницу полами куртки и обхватила руками его спину.

Мужчина тяжело и влажно дышал Аннике в шею. Он был так худ, что куртку можно было застегнуть за его спиной.

— Ты можешь держаться на ногах? Нам надо походить.

— Даром тебе это не пройдет, — угрожающе произнесла министр культуры, но Анника не обратила на нее ни малейшего внимания, изо всех сил пытаясь оторвать от пола несчастного алкоголика, заставить его плясать в этом ледяном узилище.

— Кто ты? — спросила Анника Юнгве. — Лев или Тигр?

— Я Лев Свободы! — с пьяной удалью рявкнул Юнгве.

— А где Тигр?

— Не знаю, — засыпая, пробормотал алкаш.

— С самого начала было ясно, что он не придет. Он всегда был самым умным из нас, — сказала Карина.

Внезапно у стены зашевелился Ёран Нильссон, он попытался приподняться, дергая здоровой ногой, постарался отползти от стенки и, широко раскрыв побелевшие глаза, начал стягивать с себя пальто.

— Мне очень жарко, — произнес он по-французски и снова упал на пол.

— Оденьтесь! — крикнула ему Анника и попыталась подойти, но пьяница всем своим весом повис у нее на талии, не желая разжимать руки.

— Послушайте, Ёран, наденьте пальто.

Но человек неподвижно застыл на полу под портретом Мао. Ноги Ёрана Нильссона судорожно задергались, а потом движения их прекратились, как будто Ёран заснул. Грудная клетка едва заметно шевелилась под светлой льняной рубашкой.

— Вы должны ему помочь, — сказала Анника Карине. — Попробуйте хотя бы натянуть на него пальто.

Женщина яростно замотала головой, и в этот момент потух огонек свечи.

— Зажгите свечу, — сказала Анника, услышав нотки страха в собственном голосе.

— Она не зажжется, — ответила Карина. — Фитиль сгорел до конца.

В темноте холод казался еще более резким и сухим.

Анника широко раскрыла глаза, но не увидела ни зги. Она парила в ледяном пустом пространстве. Ее охватило чувство абсолютного, тотального одиночества. Ничто в мире не может быть хуже полной изоляции.

— Мы должны двигаться, — сказала она. — Карина, не стойте на месте.

Однако Анника услышала, как министр культуры опустилась на пол, из угла донеслись сдавленные рыдания. Женщина всхлипывала и шмыгала носом, а Анника с Юнгве двигались все медленнее и медленнее в этой ледяной темной морозилке. Анника держала дрожащего всем телом человека в объятиях, чувствуя, как тяжелеют его конечности. Он сползал все ниже, но руки его, окоченев, не разжимались, все сильнее обхватывая Аннику за пояс.

Ответственность за других, подумала Анника и вгляделась во тьму. Ей показалось, что в домике что-то изменилось.

Она явственно увидела перед собой нежные личики Эллен и Калле, ощутила их шелковистые теплые головки, их сладкий запах.

«Скоро, — подумала она, — скоро я вас увижу».

Министр культуры успокоилась. Рыдания стихли.

Тишина стала еще более тягостной, чем раньше.

Только через несколько секунд до Анники дошло, в чем дело.

Ёран Нильссон перестал дышать.

Эта мысль молнией промелькнула в ее мозгу, она ощутила сильное покалывание в пальцах, из груди рвался стон. Это паника.

Через секунду Юнгве тяжело обвис, ноги его подкосились, голова беспомощно упала на плечо Анники.

— Будь оно все проклято! — закричала Анника. — Не умирай! Помогите, кто-нибудь, помогите!

Она не могла больше удерживать повисшего на ней мужчину, он, словно куча тряпья, свалился к ее ногам и окончательно потерял сознание.

— Помогите! — во все горло закричала она. — Помогите нам, кто-нибудь!

— Никто нам не поможет, — сказала Карина Бьёрнлунд.

— Помогите! — отчаянно закричала Анника и бросилась туда, где, как она думала, находилась дверь, но наткнулась на компрессор и ушибла колено о ржавое железо. — Помогите!

Откуда-то сзади до слуха Анники донеслись голоса, и она на мгновение испугалась, что ее посетили какие-то новые ангелы. Снаружи что-то говорили и кричали, голоса были человеческие, а через секунду раздался сильный стук в дверь.

— Эй! — крикнул из-за двери мужской голос. — Есть здесь кто-нибудь?

Анника повернулась на месте и посмотрела в темноте туда, откуда слышался голос.

— Да! — закричала она и споткнулась о лежавшего у ее ног Юнгве. — Да! Мы здесь, внутри! Мы заперты, помогите нам.

— Нам придется разрезать замок, — ответил из-за двери человек. — Это может занять какое-то время. Сколько вас?

— Четверо, — ответила Анника, — но думаю, что один человек уже умер. Второй уснул, и я никак не могу его разбудить. Поторопитесь!

— Я сбегаю за инструментом и тотчас вернусь, — ответил голос, и тут не выдержала Карина Бьёрнлунд.

— Нет! — закричала министр. — Не уходите, мне надо выйти отсюда, немедленно!

В темноте Анника нашла лежавшего на полу Юнгве. Он дышал резкими, прерывистыми толчками. Анника положила его прямо, легла рядом, перекатила безвольно обмякшее тело на себя, обернула полами куртки и принялась баюкать, как ребенка.

— Не умирай, только не умирай, — шептала она.

Так продолжалось до тех пор, пока она не услышала, как снаружи автогеном режут замок. Потом дверь распахнулась, и в глаза больно ударил свет автомобильных фар.

— Возьмите сначала его, — сказала Анника. — Мне кажется, что он вот-вот умрет.

Невидимые руки подняли лежавшего на ней человека, положили на носилки, которые поднялись в воздух и исчезли из поля зрения Анники.

— Как вы себя чувствуете? Можете встать?

Анника прищурилась и разглядела на фоне яркого света силуэт рослого полицейского.

— Со мной все нормально, — сказала она и встала на ноги.

Инспектор Форсберг внимательно посмотрел на нее:

— Сейчас вас на некоторое время отвезут в больницу для осмотра, а потом мне хотелось бы поговорить с вами уже в участке.

Анника, внезапно потеряв дар речи, молча кивнула. Не говоря ни слова, она ткнула пальцем в ту сторону, где лежал Ёран Нильссон. Рука Анники заметно дрожала.

— Вы так замерзли, что слышно, как у вас стучат зубы, — сказал Форсберг.

— Мне кажется, что он умер, — прошептала Анника.

Вернувшиеся медики скорой помощи подошли к Ёрану Нильссону и занялись его пульсом и дыханием.

— Думаю, что у него сломано бедро, — сказала Анника. — И он очень болен. Он сам говорил, что скоро умрет.

Медики положили тело Ёрана на носилки и быстро вынесли его из компрессорной.

Из тени, опираясь на руку одного из медиков, вышла Карина Бьёрнлунд. Лицо ее распухло от слез, из носа продолжала сочиться кровь.

Анника всмотрелась в опухшие глаза Карины.

Оказавшись рядом с журналисткой, та остановилась и тихо прошептала — так, чтобы никто не услышал:

— Я все расскажу сама. Можешь забыть об эксклюзивности.

И министр культуры, тяжело переставляя ноги, пошла на полянку, к свету, полицейским автомобилям и машинам скорой помощи.