Настроение у всех четверых было отвратительным, когда они продолжили работу над проектом. Кол едва с ними разговаривал, говоря, что их предали, а когда Аннина посоветовала ему не глупить, разозлился и напомнил, что это именно они с Рупой спровоцировали такое пристальное внимание к их проекту.

— Я жалею, что вообще ввязалась в это, — призналась Джейн Конни, когда они просматривали фотографии Стогов. — Боюсь, что папа останется без работы — и все из-за меня. Сейчас ему, кажется, действительно плохо на работе, а почему — говорить не хочет. Все было в порядке до нашего визита в «Аксойл».

Конни втайне считала, что лучше вовсе не иметь работы, чем работать в «Аксойле» с таким боссом, как мистер Квик, да еще когда под боком живут воинственные сирены, охотящиеся на служащих компании, но она не могла сказать все это Джейн.

— Если он потеряет место, — продолжала Джейн, — куда еще он сможет устроиться в этих краях? Не так много занятий для специалиста по органической химии найдется за пределами нефтяных компаний. Нам придется переехать в другой город.

Конни захлестнуло чувство вины: она не хотела, чтобы из-за нее Джейн пришлось уехать из Гескомба. Они уже обсуждали, как на следующий год вместе пойдут в чартмутскую среднюю школу, как попытаются попасть в один класс. Будет несчастьем, если их попытка спасти Стога приведет к тому, что семья Джейн будет вынуждена уехать.

— Но ты все-таки думаешь, что мы имели право сделать то, что сделали, ведь правда, Джейн? — взволнованно спросила Конни.

Джейн грустно улыбнулась:

— Конечно, но я не могу не переживать. Извини, что-то я совсем расклеилась.

Конни застенчиво сжала руку Джейн.

— Ты можешь говорить мне все, что захочешь, — сказала она. — Я пойму.

В начале следующей недели Конни получила по почте увесистое письмо. Кажется, Эвелина знала, откуда оно, но ничего не сказала, пока Конни не разорвала конверт. Она развернула письмо, и из конверта на пол выпали четыре значка. Подобрав их, Конни увидела, что все они разные: один был в форме пары серебряных крыльев, другой — хрустальной капельки, третий — черной ящерицы, а четвертый — золотого коня.

— Итак, — сказала Эвелина, — они прислали тебе все четыре значка. — Она отвернула лацкан жакета и показала Конни свою собственную брошь в виде сияющей лошадки. — У каждой группы свой символ. Мои банши относятся к группе дву- и четвероногих существ, так что моя брошь выглядит именно так. Полагаю, они не знали, что делать с тобой, универсалом, и подумали, что это будет самым простым решением, хотя я думала, что у универсалов должен быть свой собственный знак.

Конни приколола значки к своему школьному джемперу.

— Лучше не носить их открыто, — предостерегла ее тетя. — Люди могут задавать нежелательные вопросы.

— Я сниму их, перед тем как выйти из дому, — быстро сказала Конни, трогая каждый значок по очереди, любуясь их красивой формой и отделкой.

Потом Конни взялась за письмо. В нем было поздравление с членством в Обществе и объявление о том, что первый этап ее обучения будет проходить на ферме Мастерсонов и займет три ближайших уик-энда.

— Где это? — спросила она.

— Недалеко отсюда. Совет задержится у нас на какое-то время. Составляются планы противодействия угрозе Каллерво. — Эвелина искоса взглянула на Конни. — Доктор Брок говорил мне о том, что рассказали сирены. Знаю, что ты, может быть, не можешь пока понять, что это означает, но я хочу, чтобы ты доверяла нам, когда мы просим тебя любой ценой избегать встречи с этим существом. Посмотри, что стало с твоим двоюродным дедом, если тебе нужны доказательства… — Она замолчала и закашлялась.

— Что ты имеешь в виду? — ухватилась Конни, чувствуя при упоминании о Каллерво, будто по ее затылку провели ледяными пальцами.

— Конни, не все мифические существа выбирают сотрудничество с людьми. Некоторые обращаются против нас. Каллерво — наш злейший враг, самая главная угроза. Ходят слухи, — медленно произнесла Эвелина, как будто выбирала путь по минному полю, — что твой двоюродный дед погиб, потому что его забрал Каллерво.

— Убил его? — в ужасе спросила Конни.

— Забрал, — повторила тетя. — Говорят, что Каллерво может вломиться в твое сознание. Он может завладеть им, свести тебя с ума и довести до смерти. Но он не торопится это делать. Сначала он играет с тобой, как кошка с мышкой. — Она замолчала. Затем, встряхнувшись, как бы для того, чтобы отогнать эти мрачные мысли, добавила уже веселее: — По крайней мере, ты первая, ради кого Советники решили остаться здесь и взять на себя лично подготовительный этап твоего обучения. Так что нам лучше начать вместе собирать твои вещи.

— Какие вещи? — Конни было трудно прогнать страх, который охватил ее, пока она слушала рассказ о том, как Каллерво мучает своих жертв.

— Прежде всего, кожаный костюм для полетов: ты не можешь ездить верхом на мифических созданиях в джинсах, Конни, особенно на драконах.

— Мне предстоит учиться ездить верхом? — Это радостное сообщение помогло ей мгновенно переключиться с мыслей о Каллерво на уроки верховой езды.

— А ты что, думала, для обучения по системе Орфея тебя запрут в классной комнате?

12

Громовая Птица

Целую неделю в школе Конни избегала Кола. Она с волнением ждала выходных и своей первой тренировки в субботу: ей представится возможность ближе познакомиться с Громовой Птицей и воспользоваться своим даром. Она чувствовала, что перед ней вот-вот откроется дверь в новый мир, и решила сделать все, что в ее силах, чтобы быть достойной своего предназначения. Встреча должна была состояться в укромной лощине позади фермы Мастерсонов. Орленок попросил ее взять с собой пару странных предметов: резиновые перчатки и ботинки с резиновыми подошвами.

Солнце едва поднялось, когда тетя привезла Конни на ферму; бледно-розовая акварель едва тронула небо, и звенящие голоса птиц пронзительно звучали во влажном, холодном воздухе. Когда Конни и Орленок взобрались на холм за фермой и взглянули на вересковую пустошь сверху, перед ними внезапно открылся преображенный мир. Холмы поднимались над морем тумана, как горбы китов, плывущих по волнам. Человеческий мир домов и дорог потонул в загустевшем воздухе. Конни прошла за своим спутником через калитку с пятью запорами и оказалась в заросшей лесом лощине. Под покрытыми лишайниками деревьями лежали кучи опавших листьев. Склоны были усеяны замшелыми серыми валунами, которые сражались за пространство с древесными корнями. Воздух был совершенно неподвижен, было видно, как на паутинках держится роса. Конни пробиралась через влажные опавшие листья и заросли ежевики, ее джинсы снизу промокли и отяжелели. Орленок, напротив, двигался плавно, как пума, как будто не касаясь мокасинами земли.

— Орленок, — осмелилась прервать молчание Конни, — можешь сказать мне, для чего нужны резиновые перчатки? Не могу представить тебя в них.

Смех Орленка, казалось, вырвался из глубинных хранилищ веселья, скрытых под его непроницаемой внешностью.

— В свое время, когда-то в самом в начале, они бы мне очень пригодились. Громовая Птица — непростой для общения вид, Конни, сложный, непостоянный и опасный. Если тебе не удастся наладить, идеальную связь, ты рискуешь получить удар током.

— А если ты устанавливаешь полный контакт?

— Ну тогда… тогда ты станешь скорее молниеотводом, чем деревом, разбитым молнией: ты почувствуешь, как энергия проходит сквозь тебя, не причиняя вреда.

Громовая Птица ждала Конни и Орленка в самой укромной части лощины; огромная, похожая очертаниями на ворона, она в задумчивости сидела на валуне. Клюв ее был как полированная слоновая кость, перья блестели, как разлитые чернила. Заметив, что они приближаются, она расправила крылья, заскользила по воздуху вниз и приземлилась у их ног; белые искры с треском сыпались с ее распростертых крыльев, как будто ее перья едва удерживали взрывную силу, готовую прорваться наружу. Стоя рядом с птицей, Конни взглянула в ее непроницаемые глаза — темные шарики, в которых отражался окружающий мир, при этом их собственное выражение невозможно было понять.