Он ткнул рукой в роскошный пляж, лежащий пятьюдесятью этажами ниже. Рукой, которая продолжала держать Джеймса Брустера. Ткнул, перенеся ее через балконные перила.

Потом он объяснил свои трудности человеку, болтавшемуся у него в руке.

Джеймс Брустер нелегально переправлял смертоносный груз. Этот груз мог быть использован для производства атомных бомб — бомб, которые могут унести миллионы жизней. Почему Джеймс Брустер пошел на такой общественно опасный поступок?

— Мне были нужны деньги.

— Кто вам заплатил? — спросил Римо.

— Не знаю. Деньги переводили мне на счет.

— Но кто-то же говорил с вами?

— Я думал, все законно.

— И то, что некие люди переводят на ваш счет большие суммы денег, — тоже законно?

— Я думал, что наконец напал на золотую жилу. Мне нужны были деньги. Пожалуйста, не уроните меня.

— Кто приказал вам отгрузить уран по такому странному адресу?

— Это был просто голос. Из Агентства по контролю за атомной энергетикой.

— И вы не спросили, кто это?

— Он сказал, что деньги — достаточно исчерпывающий ответ на этот вопрос. Мне были нужны деньги.

— Зачем?

— У меня машина была на износе.

— А вы представляете себе, сколько человек поставили под угрозу смерти? Вы знаете, что такое одна атомная бомба?

— Я не знал, что они собираются делать бомбы.

— А для чего же еще они воровали уран?

— Может, они хотели построить собственную электростанцию, — сказал Брустер.

Римо расхотелось с ним дружить и пожимать руки. В тот момент когда тело Джеймса Брустера оторвалось от балкона, Римо сорвал у него с шеи подвеску.

Консуэло видела, как рядом со стеной дома упало тело. Оно приземлилось, как бурдюк, — издав один-единственный громкий хлюпающий звук. Через несколько мгновений показались Римо и Чиун. Римо насвистывал.

— Вы обещали, что будете с ним вежливы, а сами за информацию убили его. Вы его убили.

— Никого я не убивал.

— Что же тогда вы сделали?

— Я перестал быть ему другом, — ответил Римо.

Чиун шел в нескольких шагах от Римо. Теперь он отказывался даже идти с ним рядом.

— Это золото проклято, — твердил он.

Римо показал Консуэло подвеску.

— Вот. Смотрите.

— Золото. Золотая подвеска, — констатировала она.

— Верно, — сказал Римо. — Глупая безделушка.

— Оно, проклято, — не унимался Чиун.

— Сейчас вам преподадут первый урок замечательной истории Синанджу. Сами увидите, насколько они точны, эти хроники. Вот этот Мастер, которого вы видите рядом с собой, утверждает, что подвеска проклята. И все из-за чего? Из-за того, что какой-то другой Мастер тысячу лет назад сказал, что какое-то золото бывает проклятым, и эта мысль высечена в скале. Нет, вру — написана на тонкой бумаге. И все. Никаких возражений. Никаких резонов. Оно проклято. И точка. Он даже подходить ко мне не желает.

Такое неповиновение вызвало у Чиуна столь сильное негодование, что он отвернулся от Римо. Римо назло ему нацепил подвеску себе на шею.

Франциско Браун находился в аэропорту. Когда появилась парочка, он понял, что и последний его план рушится. Стоит им его заметить, и ему ни за что не удастся заложить в самолет взрывчатку. С любым другим было бы достаточно спрятаться за стойку кассы. Эти же двое наверняка его заметят. Не исключено даже, что на сей раз они его прикончат. Всему есть предел, даже его просчетам.

Они заявились раньше, чем он рассчитывал, и теперь от белого, который вышагивал рядом с Консуэло, его отделяли какие-то пятьдесят ярдов. С такого расстояния белый его точно заметит. Браун вжался в угол позади стойки и стал ждать. Может, просто бросить сумку с взрывчаткой и убежать? Что, если кинуть ее в девчонку? Тогда они бросятся ее спасать. Вдруг ему удастся сделать выстрел? Все эти “если” и “вдруг”, которых он так старательно избегал всю жизнь, теперь надвинулись на него, по мере того как надвигались белый и девчонка. Но каким-то чудом мужчина его не увидел. Не узнал. Не улыбнулся своей убийственной улыбкой. Никакой реакции.

Белый подошел к кассе, купил три билета до Вашингтона, после чего направился к выходу на посадку. Азиат держался на значительном отдалении, и он-то уж точно видел Франциско Брауна.

Желтолицый едва заметно улыбнулся и легонько помахал пальчиком, давая Франциско понять, что ему пора убираться. Франциско торопливо покинул здание аэропорта, но не насовсем. Что-то в поведении белого показалось ему странным и заставило насторожиться. В нем снова проснулся инстинкт охотника. Похоже, появляется неплохая возможность убрать хотя бы одного. А если он расправится с одним, то почему не с двумя?

Они сами сделали за него то, что он никогда бы не сумел. Они разделились, и теперь он сможет убрать их по одному. Вдобавок с одним из них произошли какие-то перемены. Впервые с того дня, как он поступил на службу к Харрисону Колдуэллу, лицо Франциско озарила улыбка.

Глава девятая

Чиун даже в самолете не сел рядом с Римо, а нашел себе место в хвостовом салоне. Римо помахал подвеской перед глазами Консуэло.

— Ну, и как вам хроники Мастеров Синанджу?

— По-моему, это какая-то чушь. Я о них никогда не слышала.

— Как по-вашему, может проклятие быть заключено в каком-нибудь символе?

Он потер большим пальцем изображение аптечной колбы и меча.

Консуэло помотала головой.

— Вот и я того же мнения, — сказал Римо. Самолет набирал высоту, и он вдруг ощутил некоторый дискомфорт. Он оглянулся на Чиуна. Сохраняя невозмутимость, тот отвернулся.

— Когда мы ехали с вами в лифте — там, в Рио, — у вас, по-моему, даже уши не закладывало, — сказала Консуэло.

— Да? — рассеянно бросил Римо. — Я не помню.

На него вдруг навалилась усталость, хотя вроде рановато. Может быть, сказались душные джунгли или возбуждение, которое он пережил в небоскребе. А может, виноват самолет. Это было похоже на то ощущение, которое он нередко испытывал, когда только еще готовился влиться в ряды Синанджу, — из тех мимолетных рецидивов прежнего физического состояния, которые, подобно кошмарным снам, случались с ним всякий раз перед тем, как он делал очередной гигантский шаг на пути к лучезарному источнику неограниченных человеческих возможностей.

А может, все дело в еде. В самолете он съел что-то такое, к чему ни за что бы не притронулся раньше, — какое-то подобие сэндвича, конечно, чрезмерно жирного.

Притушили свет, и Консуэло вздремнула. Римо тоже. Когда самолет пролетал над Панамским каналом, Римо пробормотал:

— Оставь, папочка, — и длинные ногти медленно скользнули с золотой подвески.

Все это видел Франциско Браун. Не так уж много. Но многого и не требуется. С этим белым что-то произошло, и этого может оказаться достаточно, чтобы его убить. Если они все так же будут двигаться по отдельности, его шансы возрастают. Впрочем, других шансов все равно пока не предвидится. У него мелькнула мысль, не бросить ли все и не послать ли этого Харрисона Колдуэлла...

Итак, что он реально имеет на сегодняшний день? Серия метких ударов и выстрелов то тут, то там — за несколько тысяч долларов каждый, и так, пока где-нибудь его самого не настигнет пуля? Сколько киллеров погибло от рук своих работодателей потому, что тем не хотелось расставаться с деньгами! Но многие ли могут похвастать таким щедрым хозяином, каким оказался Харрисон Колдуэлл?

Даже если у него останется самый ничтожный шанс, Франциско Браун все равно не бросит свою работу у Харрисона Колдуэлла. Сейчас же у него, похоже, шанс вполне ощутимый. Его главное преимущество заключается в том, что он точно знает, куда они двинутся дальше. А шанс появился неожиданно, он увидел его своими глазами в аэропорту Рио. Он заметил какую-то рассеянность. Ему был знаком этот взгляд — взгляд человека, которого теперь не составит труда убить. Но в глазах этого человека он видел его впервые.