Холмс взглянул на Чезлвита и Вудворда. Те сидели с каменными лицами.

— Простите, Барнет, — обратился Холмс, — а почему вы с братом по-разному писали друг другу?

— Ну, это естественно, мистер Холмс, я был восхищен работой Вудворда по фотографии в стекле, уловил этот способ, который, невозможно было разоблачить, не зная сути. Стеклобой от листов такого стекла всегда был в экспериментальном отделении. Вырезать из него по портретным размерам нужный кусок мне не составляло труда. Затем я покрывал его желатиной, зная, что она поглощает ультрафиолет, процарапывал свой текст и использовал ртутно-кварцевую лампу. Фредди мой текст проявлял у себя уже нагревом. Он мне так же писать не мог даже в том случае, если бы я направил ему подготовленное стекло. Посылка стекла на стекольный завод — это то же, что доставка дров в лес. Он пользовался тайнописью, высвечиваемой инфракрасными лучами.

— Поэтому вы и придерживали у себя лампу, взятую у врача. Нагноение на десне, возможно, у вас и было раньше, но, не вернув лампу в амбулаторию, вы перестали и облучать кожу, что сразу было мной взято на заметку. Это я говорю просто для удовлетворения возможного вашего любопытства. Но у меня к вам есть еще один вопрос. Вы не признали в показанной вам девушке невесту Коллинза, а ведь это именно ее фотография, снятая в ультрафиолетовых лучах. Посмотрите, пожалуйста, сюда. — Холмс отодвинул прикрывавшую часть фотокарточки книгу, и выяснилось, что девушка сидит не одна, а рядом с молодым мужчиной.

— Вам не знаком этот человек?

— Да ведь это тот самый Крейтон, о котором я вам сейчас рассказывал!

— Ну, что же, джентльмены, я, кажется, сильно утомил Барнета этой беседой. Если у вас нет к нему вопросов или замечаний, то отпустите его пока отдохнуть от всего.

Когда Барнет, тяжело поднявшись со стула, покинул помещение, Холмс продолжал:

— Мне удалось добыть эту фотографию просто, против всяких ожиданий. Отправка писем Коллинзом своей невесте не домой, а на «до востребования» казалось совершенно естественной, ибо к такому способу прибегают многие влюбленные. Мне же это обстоятельство облегчило задачу. Мистер Стокс дал мне рекомендацию на центральный почтамт, и я там угнездился рядом с окошком, где выдаются письма, адресованные до востребования. Когда подошла девушка и спросила письмо на имя Керол Уайт, я вышел из почтамта и шел за ней незаметно. Погода была прекрасной, и она проследовала на бульвар, к столику, где подавали прохладительные напитки. Вскоре к ней подсел молодой мужчина, и они стали с ним о чем-то разговаривать. Я увидел на бульваре бродячего фотографа и, быстро подойдя к нему, сказал: «Два фунта, если незаметно заснимешь мне эту парочку». Фотограф кивнул и постарался. Они ничего не заметили. Невеста она или нет Коллинзу — неважно, но очевидно, что через нее он получает задания и поставляет Крейтону сведения по вашему заводу. Ясно и то, что триплекс, отправленный от вас, приводился в негодность Коллинзом с помощью ртутно-кварцевой лампы, что хранится на складе. Кстати, давно ли работает у вас Коллинз?

— Нет, — сказал Чезлвит, — он не из старых наших работников. Прежний наш заведующий складом по своему возрасту не смог уже выполнять обязанности и попросил его освободить. Тут и подвернулся Коллинз — с приличными рекомендациями, разбирающийся в продукции, очень энергичный. Я думаю, что мы продолжим наше собеседование и позовем сюда Коллинза.

Чезлвит выглянул за дверь и сказал кому-то, чтобы сходили на склад и попросили Коллинза прийти. Он появился довольно скоро и был несколько ошарашен от такого количества присутствующих.

Холмс обратился к нему, сказав, что передает ему привет от его невесты, которую он повстречал в Лондоне.

Такое начало еще более насторожило Коллинза, а Холмс, как бы не замечая ничего, продолжил:

— Вы, наверное, очень ревнивы, Коллинз. Зачем облик обаятельной девушки изображать в виде мулатки?

Коллинз сумрачно молчал.

Не выдержал Чезлвит:

— Не будем играть в бирюльки, Коллинз! Выкладывайте все как на духу. Вот пересъемка вашей корреспонденции, а вот фотография вашей невесты в обществе молодого мужчины. Вы к нему не ревнуете? Конечно же: вы именно ему служите! А может быть, она вам никакая и не невеста, а просто «почтовый ящик» для вашей корреспонденции? Вы, возможно, никогда ее и не видели, а просто получили фотографию, замаскированную под мулатку, с тем чтобы при случае иметь о ней представление? Говорите, зачем вам потребовалась технология изготовления огнеупора? Отвечайте же!

— Для лодочки, — сдавленно ответил Коллинз.

— Для лодочки?! Растолкуйте, пожалуйста.

— Процесс вытягивания листового стекла плохо налаживается у Крейтона. Лодочка изготавливается из шамота. Ее приходится долго лепить и обжигать. Крейтон задумал отливать ее из огнеупора, что будет быстрее и надежнее, так как новый огнеупор выдерживает значительно более высокую температуру.

— Великолепно! Болван же я, что заставил вас сказать это сейчас. Надо было предоставить вам возможность узнать технологию изготовления огнеупора. Ваш Крейтон — патентованный осел. Изготовленная им отливкой лодочка потонула бы в стекломассе подмашинной камеры. Ведь шамотную лодочку в стекломассу вдавливают специальные штанги, иначе она просто всплывает на поверхность. Новый огнеупор не потребовал бы штанг. Прежде чем интересоваться его изготовлением для этой цели, нужно было узнать его удельный вес! Он значительно тяжелее стекломассы. Где вы работали до нас?

— В Бирмингеме, у того же Крейтона. Он послал меня сюда, сказав, что даст мне продвижение по работе после выполнения его заданий. В противном случае просто вышвырнет меня за дверь.

— Порча триплекса — ваша работа?

— Моя… этого требовал от меня Крейтон.

— А «голубое стекло»?

— Я ничего не знаю о таком…

Чезлвит был взбешен и не стал больше уточнять что-нибудь.

— Сегодня же извольте покинуть завод!

Коллинз тяжело поднялся с места, но был остановлен Стоксом:

— Минуточку, Коллинз! Я пойду с вами. У меня могут быть к вам кое-какие вопросы.

Когда мы остались вчетвером, Чезлвит все еще кипел:

— Каков мерзавец! Спасибо вам, Холмс, что вы его вовремя выявили. Он мог бы еще что-нибудь напакостить нам, оставаясь у нас на работе.

— Видите ли, Чезлвит, как я вижу, Коллинз — мелкотравчатый промышленный шпион, работающий для Крейтона. Их завод сравнительно недавно организован, и они просто крадут у других тонкости той или иной технологии. Стокс обеспокоен другим. Сейчас он все выявит, но думаю, что успокоится. «Голубое стекло» просто неведомо этой компании. Они были бы не прочь овладеть секретом просветленной оптики, но квалифицированных специалистов, которые могли бы наладить такое производство, у них нет. О продаже же секрета на континент, что беспокоит Стокса, речи быть не может. Не таким олухам поручается столь тонкое дело. Другое дело, что вы можете предъявить иск на испорченный триплекс.

— Я думаю, — сказал Чезлвит, — что во избежание кривотолков не стоит поднимать этот вопрос.

— А как вы думаете поступить с Барнетом? — поинтересовался Холмс.

Заговорил Вудворд:

— Ну, что же с Барнетом? Из текста его негодующего письма мы видим, что он — честный человек. Работает он у нас давно. У него золотые руки, он ценный работник. Я не думаю, что его следует прогонять. Я предложу ему, чтобы его брат прикрыл свою фотолавку и обосновался у нас. Я возьму его к себе в экспериментальное отделение. Он увлеченный и талантливый человек. Полагаю, что он с радостью окунется в работу, где ему придется заниматься теми же ультрафиолетовыми лучами, которые он столь успешно использовал в своем театрике, и инфракрасными, что он применял в своей дурацкой тайнописи.

Холмс удовлетворенно наклонил голову:

— В таком случае, друзья мои, я полагаю, что жена вашего врача может уже выздоравливать, а он пусть возвращается на свое место. Мы с Ватсоном очень рады тем дням, что провели на вашем заводе в столь приятном для нас обществе. Просветите уж нас до конца, чтобы мы имели представление о тех предметах, что фигурировали в расследовании. Барнет сообщил своему брату способ изготовления радужных и морозных шаров. Как это производится?