Едва вышли на другой стороне, как Дашка потребовала обещанное:

- Питуска давай! - топнула босой пяткой, и набрала полную грудь воздуха, готовясь зареветь в случае отказа.

Делать нечего, пришлось доставать из-за пазухи завёрнутую в чистую тряпицу сладость. Развернул, облизал со всех сторон, будто бы проверяя сохранность вкуса, и протянул:

- Держи! Только всего сразу не ешь.

- Пасяму?

- Сладкая будешь слишком - непременно козюля ужалит. Мы же на Змеиный ручей идём, знаешь?

- Да? - девочка ненадолго задумалась, а потом решительно запихнула лакомство в рот. - Ты бойсой! Ты сех козюй убьёсь!

Минька аж поперхнулся от таких слов и не нашёлся чего ответить. Петушка, конечно, очень жалко, но и выглядеть в глазах младшей сестры последним трусом тоже не хотелось. Подумаешь, гадюки! Да он этих гадюк одной левой! Вот только выломать прутик покрепче… и всех…

Мальчишка представил себя богатырём, срубающим Змею Горынычу сразу три головы. Нет, лучше четыре! И хвост заодно! Дашка с восторгом и восхищением смотрела, как прутик со свистом рассекал воздух - вот он сбивает наземь васильковые и ромашковые вражьи полчища, вносит опустошение в репейную орду, а по неприятельскому генералу-чертополоху бьёт с такой силой, что того отбрасывает на несколько шагов.

И, кажется, будто земля дрожит и пыль клубится вдали - верный конь стучит копытами, спеша на помощь. Ну будет ужо врагу потеха!

- Кусна! - Дашка облизала большую деревянную ложку и отложила её в сторону. - Паси бох!

Девчонка осоловела после непривычно сытной еды, но всё равно с сожалением проводила взглядом уносимый котелок с недоеденной кашей. Глаза закрывались сами собой… клюнула носом… встрепенулась… И тут же завалилась на бок, не в силах бороться с непреодолимым сном. Сидевший рядом пожилой дядька хмыкнул, улыбнулся чему-то своему, и переложил ребёнка на сложенную в несколько раз попону.

- Сестра?

- Ага, - ответил Минька, торопливо работая ложкой. - Младшая.

Вопросы вопросами, но съесть нужно всё, что положили, иначе хозяева обидятся и не предложат добавки. Дядька-то вона какой сердитый! Хотя ни разу даже брови не нахмурил, но все остальные к нему и приближаться опасаются. А если подойдут, то непременно вытягиваются и называют Вашим Происходительством. Нерусский, наверное, с таким-то именем и прозвищем. Может татарин? Набравшись храбрости, Мишка решился спросить об этом напрямую.

Дядька смеялся долго, пока торчащие в стороны усы не опустились вниз, намокнув от текущих по щекам слёз. И чего такого смешного нашёл?

- Ты что, малец, никогда гусар не видел?

- Ладно врать-то! - каша кончилась, поэтому можно говорить начистоту. - Какие же вы гусары? У гусар мундиры в золотых узорах да кивера высокие с бляхами… а у вас?

- А что у нас? - "происходительство" сдвинул на ухо смушковую шапку с алым верхом, перекрещенную голубым шнуром, и стукнул кулаком по колену, обтянутому сукном блёклого зелёного цвета. - А у нас полевая форма Ахтырского полка, высочайше утверждённая самим императором Павлом Петровичем.

- Так ты гусар?

- Бери выше - целый генерал-майор.

- И сабля есть? - косой быстрый взгляд на ножны. - Пока не покажешь, ни в жисть не поверю!

- Ну и хитрец! - генерал раскусил немудрёную уловку и, вытащив оружие, протянул рукоятью вперёд. - Держи.

- Навовсе? - ахнул Минька.

- Ну уж нет. Хотя… Иван Дмитриевич!

- Да, Ваше Превосходительство! - гусар в точно таком же мундире возник буквально из ниоткуда.

- Иван Дмитриевич, - продолжил генерал. - Вы не находите, что важные сведения о противнике, доставленные… э-э-э… Как там тебя?

- Нечихаи мы.

- Да! Сведения, доставленные Михаилом Нечихаевым, заслуживают определённой награды?

- Пожалуй, верно! Наградим прямо сейчас?

- Непременно!

У Мишки спёрло дыхание и мысли лихорадочно заметались в голове. Кабы гривенником пожаловали! Али пятиалтынным. И мамка не так будет по корове убиваться… Может, полтину дадут? Урожай собрать, так и зиму получится протянуть… Рубля бы хватило…

Награда разочаровала - тот, кого генерал назвал Иваном Дмитриевичем, ушёл на минутку, потом вернулся и протянул мальчишке самый настоящий кинжал.

- Вот, владей! С турецкого янычара в бою взят, - гусар рассмеялся и похлопал Миньку по плечу. Но, вглядевшись в наполнившиеся слезами глаза, забеспокоился. - Али недоволен?

- Всем доволен, барин, спаси тя Хосподи!

- На меня смотри! Почему ревёшь?

- Я не реву.

- Не ври командиру, гусар Нечихаев!

- Я… - мальчишка хлюпнул носом, изо всех сил сдерживая рыдания. - Барин ножик всё равно отберёт, а у нас англичане корову зарезали…

- Вот оно что! - генерал переглянулся с Иваном Дмитриевичем. - А не тот ли это случай, господин подполковник?

- Вы имеете в виду государев приказ?

- Именно.

- Почему бы и нет? Гусар Нечихаев!

- А? Чево?

- Не "чево", а "я, Ваше Высокоблагородие!" Понятно?

- Ага. То исть - я!

- В полк пойдёшь на службу?

- Когда, прям сейчас? А надолго?

- На всю жизнь, Миша, на всю жизнь. Корову матери купишь с первого жалования. Вот завтра и купишь.

- Жалование?

- И мундир.

- А Дашка?

Подполковник оглянулся на спящую девочку и покачал головой:

- Девиц в гусары не берут.

- Жалко.

- Ну, ты согласен?

- Ага.

- Не ага…

- Ага, Ваше Высокоблагородие!

- Тьфу, да чтоб тебя!

Джон Смит не такое уж редкое имя в старой доброй Англии. Честно сказать, так вообще очень частое - в их роте восемь Смитов, из них пять Джонов. Иногда удавалось исхитриться и жалование за двоих получить. Тут главное что? Главное - успеть его потратить до того, как ошибку обнаружат и начнут бить. Гады они все ползучие! Ладно бы просто били, а то ещё пожалуются господину капитану… Ох и страшная штука - плётка из бегемотовой кожи.

Часовой поёжился от неприятных воспоминаний, и покосился в сторону костра, где его товарищи распивали туземное пиво со смешным названием braga. Они тоже гады. Жрут жареную свинину, веселятся, а ему наверняка оставят только обглоданные кости. Ублюдки!

- Джонни, малышка, лови! - здоровенная мотолыжка больно стукнулась в поясницу. - Как тебе угощение?

- Засунь это угощение себе в задницу, придурок! - огрызнулся часовой, и на всякий случай решил отойти подальше от костра.

Подумаешь, темнота! Зато ветер сносит заманчивые запахи, и у пирующих мерзавцев не будет искушения бросить ещё чем-нибудь. Вот же ослы валлийские! Ну ничего, и без них есть чем утешиться.

В потайном кармане, пришитом предусмотрительным Джоном, приятно булькал настоящий ямайский ром. Собственно, булькал не сам по себе, а залитый в замечательную, украденную у лейтенанта Пемброука фляжку. А эти бараны пусть лакают отвратительное пойло.

- Хорошо-то как, - часовой улыбнулся и, запрокинув голову, присосался к горлышку.

Он так и умер на пике блаженства, когда испачканные навозом деревянные вилы воткнулись под подбородок. И не успел ничего почувствовать, захлебнувшись смешанной с ромом кровью.

- Куды яво, Касьян? - метнувшаяся из темноты серая тень подхватила падающего солдата. - Ружьё забирать?

- Ну дык… А этого в канаве притопи.

- Чижолый хряк.

- Митяй, помоги отцу, - ещё одна тень возникла рядом. - Со страху икаешь? Ежели англичанку взбулгачишь - сам прибью.

- Мы ж тихохонько.

Касьян Нечихай прислушался. Нет, сопения и натужного пыхтения соседей кроме него никто не слышит - солдаты у костра затянули песню. Но сильно глотки не дерут, поют вполголоса, видимо опасаются разбудить генерала. Это они правильно - большому начальству отдых требуется, так что пусть спит до петухов. До красных петухов!

Избу было жалко. Но для того, чтобы поджарить храпящую там красную носатую харю, можно не только избу, можно жизнь отдать. Да и какая теперь жизнь… Он судорожно сжал кулаки и попытался отогнать о себя память о сегодняшнем дне… страшном и проклятом дне. Ладно детей успел спровадить…