Так и пошли втроём. Разожгли рядом с "земляной кучей" костер и, когда он разгорелся, затолкали пылающие головни под дно горшка, словно в пещерку. Под напором воздуха они загудели и вскоре рука уловила выход тёплого воздуха из верхнего отверстия. Он продолжался и тогда, когда головни внизу дотлели -- значит, в горшке тоже идёт горение. Вот и всё. Больше ничего сделать невозможно, пока не прогорит заложенное внутрь топливо и не остынет всё сооружение. Первым ушел от домницы я, а отец с дедом только через час подтянулись. Думали, что оно быстренько завершится. Ага.

    Крицу мы доставали утром другого дня. Сначала потихоньку разворошили горку пропечённой земли и поняли, что внутри она очень горячая. Я своей маленькой лопатой действовал осторожно, словно археолог и пытался не повредить стенки глиняного сосуда. Так и не понял, повредил или нет, потому что просто не почувствовал его... в целом виде. Только в виде каких-то, то ли черепков, то ли комков. От шлака вообще веяло жаром, но на ветерке он быстро остывал. Тут уже действовали пешнёй и молотком, и... нашли мы крицу, похожую на стопку обугленных блинов. Она оказалась маленькой, и после проковки из неё получился кусок железа размером с ладонь. Девичью. А еще на самом дне безнадёжно разрушившегося горшка нашлись несколько клякс чугуна. Крошечных. С ноготок. Чтобы их отыскать мне пришлось всю землю ссыпать тонкой струйкой с края лопаты, глядя, как ветер относит её в сторону прозрачным шлейфиком.

    С этого момента жизнь моя превратилась в подвоз руды и дров. Старшие мужчины увлеклись металлургией, и крепко спорили и о форме сосуда, и о диаметре отверстий для подачи воздуха, и об их расположении. Меня, как младшего в роду, использовали в качестве источника движения для перемещения необходимых для серьёзных работ вещей к местам таинства рождения метала из камня.

    А мою душу терзало сомнение -- состоится ли летняя поездка к Алдану, в которую рассчитывал отправиться вместе с Айтал. Ведь такими темпами они металла наплавят за зиму хоть тонну. До полупуда выходило за ветренный день -- размер горшка эти экспериментаторы увеличили.

    Изменения произошли и в месте, где проводились кузнечные работы. Поскольку выколачивание шлака из криц -- занятие грязное, а греть нужно не малюсенькие заготовки для ножей и шил, а большие ноздреватые лепёшки, то производственное помещение, расположенное внутри жилого дома, мастеров больше не устраивало. Мы возвели на скорую руку отдельную постройку из первых подвернувшихся под руку брёвен и соорудили в ней горн. Разумеется, угли в нём раздувались ручными мехами, которых я раньше нигде не примечал, а тут оказывается -- вот они. Достали откуда-то. Теплая домашняя мастерская на время осиротела.

    До холодов. Потом всё снова вернулось в привычную колею. С приходом морозов кузнецы вернулись под крышу тёплой юрты, где делали иголки, шила, крючки, ножи и элементы конской сбруи. Да, неправ я был, полагая, что никаких хитростей в кузнечном деле нет. Секреты ножниц или щипцов, пряжек и крюков -- всё это старшие мужчины теперь передавали мне. Как отковать пальму -- большой нож для насаживания на длинную деревянную рукоять -- это и боевое оружие, и аналог рабочего топора. Как сделать косу. Вот так навык за навыком и передавали они мужу дочки и внучки опыт, накопленный поколениями мастеров, живших до них.

    Эти люди -- не якуты. Их предки пришли сюда раньше, но тоже из степей. Рассказывают, что поначалу пробовали сооружать в этих краях глинобитные дома, как на родине, но постепенно стали использовать в постройках преимущественно дерево. В качестве значительного отличия от якутских жилищ я бы признал наличие пола, собранного из хорошо подогнанных брусьев и заметно приподнятого над уровнем земли. Тут теплее и суше.

    Печи неплохо вентилируют помещение. Гарь от светильников, в которых сгорает животный жир, зимой не так шибает в нос, как в летнее время. Как и полагается в доме кузнеца, печные заслонки сделаны из железа, и снабжены колосниками. Деревянные двери висят на стальных петлях. Одним словом, вспоминая бревенчатую юрту, в которой мы ночевали после переправы через Яну на второй день после знакомства с Айтал, я отдаю себе отчёт в том, что тут значительно комфортней и здоровее.

    Одним словом, мне крепко повезло. По этим временам и местам лучше устроиться просто немыслимо.

    Хотя, это я погорячился.

    Мыслимо.

    Во-первых совсем не помешала бы баня.

    Во-вторых, хотя бы небольших размеров остеклённые окна убавили бы чада от коптилок, особенно в летнее время, когда печи не топятся, а светло круглые сутки.

    И, наконец, в-третьих, если сделать стеариновые свечи, то и от самого чада ничего не останется. Почти. А стеарин извлекают как раз из животного жира, и я примерно помню как.

    Забавно. Для производства стекла и стеарина нужна сода. И где я её возьму? Наверное, там же, где здешние гончары -- ведь мастерство работы с глиной среди моих соотечественников -- якутов -- отмечалось всеми исследователями, побывавшими в здешних краях.

    Я подошел к полке с посудой и -- да. Наличие глазури на чашках никаких сомнений не вызывает. Получается -- сода в этих краях имеется.

    Хм! Вот и понятно, чем заняться. Сначала заготовить леса на баньку, чтобы срубить её ближайшим летом. Потом добыть соды и попробовать обработать ею животный жир. Ну и попытаться сварить стекло, хотя в этом деле я малосведущ и ни в чём не уверен.

   

    ***

   

    Зима, если к ней хорошо подготовился, это время большой любви и больших раздумий. Для разминки, чтобы кровь не застаивалась, мужчины рубят дрова или проковывают крицы. Свалили отобранные мною деревья для бани и свезли их к дому - какое счастье, что лошадками, а не собственными силами. Пару раз запускали под лёд сети. Пока не ударили настоящие морозы, он относительно тонок. Лошадей или скота мои новые сородичи не держат - они не якуты, а динлины.

    Зато Айтал и её сестрички много занимались воспитанием собак. Тут явно применяется некая нетрадиционная методика. То есть про то, что эти псы - не охотники, вот тут я с выводами поспешил. Они на моих глазах по-волчьи взяли зайца. Не загнали его до упаду, а окружили и оттеснили к вожаку, сидевшему в засаде. И сделано это было по команде человека.

    Добычу доставили хозяйке, и каждый получил свою долю. Небольшую, конечно. Хлыст, угощение, окрик или доброе слово идут в дело каждый в свой черёд. И спит эта свора, как и полагается, прямо в снегу. В жилище собакам не место. К якутским юртам они не подходят и не попрошайничают. Эвенки, что часто наведываются за инструментами, даже не пытаются их прикормить - не в традиции этого народа портить псов. Но об условиях приобретения упряжки переговоры ведут, предлагая целую нарту песцовых шкурок. Уж очень по душе им эти ещё не вполне взрослые псы.

    Эвенки - самые выгодные клиенты. Предметы, которые они заказывают или покупают, содержат в себе мало металла, но ценятся ими высоко. А вот нашим постоянным соседям - якутам - требуются более массивные вещицы, в том числе и детали сбруи или упряжи. Ну и косы, конечно. Да разный инвентарь.

    Я частенько заглядываю к ним послушать сказителя. Устные предания - огромный пласт нашей якутской культуры. Наверное, именно благодаря им и сохранились многие национальные черты народа, живущего рассеянно на огромной территории. За века мало изменился язык, разве что нахватал в себя заимствований и от эвенков и от русских, но это только тогда, когда своего нужного слова не находилось. Не то, что в наше время, когда вместо исконного "Ух ты!", те же русские начали переходить на чужеродное "Вау". Или "Океями" бренчат вместо обычного "Угу".

    Обидно. Я не историк, конечно, но тем, что происходило в этих краях в стародавние времена, интересовался. Помню, например, что Семён Дежнев бывал у нас в Верхоянске. Ёлки! Это же было как раз где-то в это время! А я, дурашлёп, смылся из острога и не повидался с человеком, раньше любого европейца добравшимся до самой восточной точки Евразийского материка. Собственно, это ведь он первым прошел через Берингов пролив, названный в честь другого исследователя. А имя этого славного казака носит мыс, который он обогнул. Хотя, на данный момент, это событие в будущем. Лет через десяток где-то.