входную дверь. На левый подлокотник я положил «люгер», на правый поставил бутылку красного молдавского вина.
Так я встретил рассвет.
В десять утра бутылка была пуста, сна у меня не было ни в одном глазу, а в дверь кто-то позвонил.
Глава 16
Я долго выбирался из кресла и еще дольше шел к двери. Проклятый звонок словно раскаленной проволокой пронизывал
мне череп. На пути от кресла до прихожей я успел сообразить, что вряд ли увижу на лестничной площадке Анну. Та обычно
входила без звонков и прочих формальностей. И я убрал «люгер» за спину. Цепочку я тем не менее снимать не стал.
- Кого там черти принесли? - хмуро поинтересовался я, еще не взглянув в приоткрывшийся проем.
- Черти принесли меня, - сказал Макс. Я не поверил. Поэтому снял цепочку и спросил:
- Кого-кого?
- Меня, - повторил Макс. - У тебя приемный день? Или мне торчать у твоих дверей?
- Заходи, - пожал я плечами. Как-то подзабылось, что в мире существуют люди вроде Макса. Последнее время они мне не
попадались. Я ждал кого угодно - бандитов, Гиви, Анну, милицию...
Макса я встретить не ожидал. Поэтому не знал, что мне делать и что говорить. Похоже, у Макса были те же самые
проблемы.
Пригнувшись, чтобы не задеть головой люстру, Макс неуверенно остановился посреди комнаты. Он взглянул на кресло,
потом на меня:
- Решил заняться перестановкой мебели?
- Угу, - ответил я и упал в кресло.
- Я слышал, у тебя неприятности, - сказал Макс.
- Это старая новость.
- Но еще актуальная? Судя по пистолету у тебя в руке.
- Разве? - Я посмотрел на «люгер», как будто видел его впервые в жизни.
- Может, я смогу чем-то помочь? - спросил Макс.
Я засмеялся. Макс озабоченно покачал головой, выражая беспокойство по поводу моего состояния.
- Что здесь смешного? - несколько обиженно поинтересовался он. - Что ты ржешь?
- Макс, мы с тобой разбежались по одной лишь причине - тебе очень хотелось нормальной жизни. Тебе хотелось порядка,
размеренности, аккуратного прибыльного бизнеса. Ты хотел каждый день в шесть часов вечера возвращаться домой. Разве
не так?
- А что в этом плохого? - Макс нахмурился, и на переносице образовалась вертикальная складка. Он очень забавно
выглядел в эту минуту. Он не понимал, что смешного можно найти в его словах.
- В этом нет ничего плохого, Макс, - ответил я. - Просто в твою систему нового быта я никак не вписываюсь... Я источник
неприятностей. Я ходячая проблема. Это все твои слова. Или аккуратный бизнес, или я. Ты же сделал свой выбор, разве не
помнишь? Я больше не работаю в твоей конторе. И я нормально это воспринял. Ты хочешь спокойной жизни - ты имеешь на
нее право. Я не хочу тебе портить жизнь. Я ушел. А теперь ты приходишь и говоришь: «Может, тебе помочь?» Нет, Макс,
мы уже проехали эту остановку... Все в прошлом. Да ведь и ты сам не хочешь, чтобы я попросил тебя о помощи. Так?
- Ты хочешь сказать, что я - последняя сволочь? - Макс был мрачен как грозовая туча. Я не хотел его обижать.
- Вовсе нет, Макс. Просто ты один раз уже решил, что тебе нужно. Я в курсе. Я тебя понял. Ты мне ничего не должен. Я
уж как-нибудь сам по себе...
- Просто мы тогда... - буркнул Макс. - Не очень хорошо тогда получилось. Я хотел тебе все подробно объяснить, чтобы не
было обид...
- У меня нет на тебя обид, Макс, - заверил я.
- Вот, собственно, за этим я и зашел, - пояснил Макс. Складка на его лбу разгладилась. Я только сейчас сообразил, что
Макс сидит на корточках перед моим креслом. Просто какое-то «Возвращение блудного сына». Только на самом деле
блудным сыном был я, и я никуда не собирался возвращаться. Вот так всегда в искусстве - реальная жизнь отражается с
точностью до наоборот.
- Давай тяпнем, что ли, - предложил Макс и откуда-то вытащил бутылку «Столичной». - За жизнь и за все такое прочее...
- Ты спятил? - Я посмотрел на часы. - Еще только половина одиннадцатого утра. Ты же еще на работу поедешь...
- Плевать на работу! - решительно сказал Макс. - Можно хоть раз в жизни послать все к черту! - И он стал откручивать
пробку.
Я смотрел на него, так настойчиво пытающегося доказать, будто нас все еще связывает нечто большее, чем бутылка
водки, и думал. Я думал о том, что своим сегодняшним приходом Макс успокаивает прежде всего себя. И он уйдет некоторое
время спустя, довольный собой, довольный тем, что «урегулировал» испортившиеся было отношения со старым приятелем. В
записной книжке в разделе «Дела на день» можно было поставить галочку.
Только все это было напрасно. Сегодня мы еще способны сидеть за одним столом, пить водку и даже говорить о чем-то.
Правда, уже после второй стопки паузы между репликами становятся все длиннее и длиннее...
Такими медленными будут становиться паузы между нашими встречами. Мы будем все реже и реже звонить друг другу.
Макс забудет о моем дне рождения. Я буду помнить, но не приду и не напомню о себе телефонным звонком. Потому что это
уже не будет нужно ни ему, ни мне.
Этот процесс займет годы, и однажды, встретившись на улице, мы просто обменяемся взглядами, кивнем друг другу и
разойдемся. И в наших взглядах будет только пустота. И каждый из нас будет для другого человеком из прошлого.
А пока Макс весело рассказывал какой-то анекдот и разливал водку по рюмкам...
Я улыбался. Я умею улыбаться, даже когда мне совсем не смешно. Я давно этому научился.
Радостная физиономия Макса почему-то вызывала у меня раздражение, которое я умело прятал за идиотскую улыбку. Но
почему Макс так действует мне на нервы?
И я понял. Потому что я ждал не его. Я ждал ее.
Но ее не было. Ни в тот день, ни в следующий. А на третий день я не выдержал. Я заснул.
И вот тогда она пришла.
Глава 17
Если бы она хотела это сделать бесшумно, то, несомненно, сумела бы это сделать. И я бы никогда не узнал о том, что она
приходила. Потому что не проснулся бы больше.
Но все было по-другому. Она зажгла в прихожей свет и с шумом опустила на пол какую-то поклажу. После чего
швырнула в сторону ботинки и повесила на вешалку свою кожаную куртку.
Ни дать ни взять, любящая жена вернулась из командировки. Я положил правую руку поверх одеяла. А потом попросту
свесил ее с кровати. На ковре лежал «люгер», и курок был взведен.
Ее силуэт вырисовывался в дверном проеме идеальной мишенью, и теперь я, если бы хотел, мог бы разом покончить с
напряженным ожиданием последних дней. Но я не сделал этого.
Анна осмотрела рукав черного обтягивающего свитера и досадливо чертыхнулась. Потом стянула свитер и бросила его на
пол, оставшись в черной майке-безрукавке.
Она подошла к моей кровати и, не обращая на меня внимания, принялась раздеваться. Сначала в сторону полетела майка,
потом бюстгальтер, потом она сняла джинсы и все остальное. А потом она оказалась в моей постели.
Ее тело было холодным, как мраморное изваяние. Анна прижалась ко мне, положила свои руки мне на плечи и
прошептала:
- Так холодно...
Я не ответил.
- Почему ты спишь одетым? - поинтересовалась Анна. - Куда-то собираешься пойти?
Я отрицательно мотнул головой.
- И правильно... На улице жуткий холод. Давай-ка, расстегни вот это, - попросила Анна, уже работая своими ледяными
пальцами в низу моего живота. Не думал, что она вернулась за этим.
- Вот так, - вздохнула Анна. - Давай, двигайся, двигайся...
Это было очень странно. Она неподвижно распростерлась на простыне и никак не реагировала на мою активность,