И, конечно, застолье. Тот самый праздничный ужин. Они сидели в кухне за столом, говорили о совершенно банальных с первого взгляда вещах. Хизер каждый год не переставало изумлять разнообразие блюд, которые мог приготовить отец. Кажется, ни одно блюдо не повторилось дважды за то время, пока Хизер себя помнила. Честно говоря, она не знала рецепта и половины всех этих яств. Ей иногда даже стыдно становилось из-за своей гастрономической ограниченности.
А потом, когда вечер скатывался к ночи, в кухне зажигался свет и все темы разговоров бывали исчерпаны, наставал момент для вручения подарка. Подарок всегда лежал на верхней полке кухонного шкафа – если бы у Хизер вдруг начисто отшибло совесть, она могла бы загодя заглянуть туда и узнать, что для неё приготовил отец. Этого она, разумеется, никогда не делала и даже не подумывала. Просто с трепетом ждала, что на этот раз извлечётся из недр шкафа, ставшей на минуту волшебным ящиком.
Хизер поймала себя на том, что несознательно ощупывает тонкую серебряную цепь, накинутую на шею. Она уж совсем забыла о нём. Эта цепь стала для неё почти неотъёмлемой частью тела с тех пор, как её подарил отец на пятнадцатилетие. Хизер помнила, как её охватил восторг при виде безделушки, заботливо сложенной в синюю коробку. Это было для неё необычно – ведь она никогда не испытывала особой любви к украшениям. Даже в подростковые годы, когда девочки изо всех сил пытаются походить на взрослых женщин, её не обуревала горячка краситься и навешивать на себя тонны фальшивого золота. Хизер знала, что одноклассницы ненавидят её за то, что она не похожа на них. Девчонки в школе насмехались над ней за спиной и обзывали «монахиней», но ей, в общем-то, было глубоко наплевать. Школа была в её жизни просто местом получения знаний, необходимых для дальнейшего устройства на работу. Хизер не собиралась вечно сидеть на шее у отца.
На конце цепи висел белый фарфоровый шарик c замысловатым золотым узором. Возможно, кто-то сказал бы, что такой кулон можно купить в любом дешёвом магазинчике, но его элегантная простота покорила Хизер с первого взгляда. Она почти влюбилась в украшение и сразу дала себе слово всегда носить её с собой, что бы ни случилось…
Как выяснилось позже, у кулона был ещё один сюрприз. Вечером, лёжа на кровати, Хизер внимательнее рассмотрела свой подарок и заметила, что если трясти шарик в руке, то внутри слышно тихое постукивание. Поднося кулон к светильнику, она вгляделась в хитросплетение узоров и увидела тончайшее углубление, опоясывающее шарик по диаметру. С минуту она колебалась – ей не хотелось подвергать риску папин подарок, – но потом любопытство взяло верх, и она начала осторожно ковыряться ногтём в углублении. Половинки были слеплены крепко, но упорство не осталось невознаграждённым: скоро шарик раскрылся в ладони Хизер, представив её взору спрятанный внутри полупрозрачный камень. Камень имел гладкую овальную форму и наливался кроваво-красным блеском, если сквозь него смотреть на свет. Хизер он показался отдалённо похожим на карбункул. В какой-то момент она подумала, что это вообще не камень – когда Хизер сильно сжимала его в пальцах, он поддавался, упруго вминаясь внутрь. Скорее это было похоже на прочно застывшее желе. Хизер в задумчивости вложила камень в одну половинку кулона и накрыла другой. Раздался негромкий щелчок – кулон снова стал единым, словно и не разъединялся.
Утром Хизер не вытерпела и спросила отца, что за камень заключён в кулоне, который он подарил.
– Не знаю, – ответил отец. – Но красиво, правда?
– Очень, – согласилась Хизер. – Почему ты не сказал о камне вчера? Я ведь могла и не заметить…
– Я хотел, чтобы ты сама догадалась о камне. Проверка на наблюдательность, так сказать. Знаешь, Хизер, ты не обманула мои ожидания.
Она смущённо улыбнулась. Отец придвинулся поближе и приобнял её за плечо. Голос стал серьёзным.
– Этот камень – он очень необычный. Считается, что он приносит удачу и помогает защититься от злых духов.
– Правда? – спросила Хизер, с интересом разглядывая драгоценность, которая покоилась на её ладони.
– Ну, по крайней мере, так говорят. Но я хочу, чтобы ты надевала его всякий раз, когда будешь куда-нибудь уходить из дома. То есть я не думаю, что это и в самом деле так… но дополнительная защита никогда не помешает, верно?
– Конечно! – с энтузиазмом подтвердила она. Она так и так не собиралась расставаться с украшением, и если это будет приятно отцу, то ей будет приятнее вдвойне.
Вот так-то. С тех пор шарик на цепочке стал неизменным её спутником. Ей нравилось иногда любоваться драгоценностью, которая сверкала кровавой каплей на ладони – частичкой родного дома, которая сопровождала её, где бы она ни была.
Сегодня она совсем забыла о кулоне – наверное, потому, что он провалился внутрь жилетки и ничем не давал о себе знать. Сейчас, когда Хизер вспомнила о нём, ей стало чуточку лучше. В душе замаячила смутная надежда, что, несмотря на всё безумие, творившееся рядом, в конце концов всё будет хорошо. Всё будет хорошо…
Кулон юркнул сквозь ослабевшие пальцы и повис на натянувшейся цепочке. Хизер ощутила в руке пустоту. Всё. Волшебное действие папиного подарка прошло. Не всё так просто. Родной очаг был где-то там, за мили тёмных катакомб, невообразимо далеко… а безумие – здесь, стоило только протянуть руку.
Хизер подняла свёрток. Он оказался неожиданно тяжёлым. Железом, что ли, напихан? Она принялась срывать фольгу, обнажая неотесанные края ящика. Так и есть – когда обёртка упала, из тёмной полости на неё взглянул синий блеск металла. Сначала Хизер показалось, что это длинная труба, но она быстро поняла, что ошиблась – стоило посмотреть на жёлтый деревянный приклад. Это был дробовик. Двустволка двенадцатого калибра, вещица, носящая гордое звание «лучшего средства убеждения».
Хизер снова посмотрела на открытку, которая лежала на полу. Букв не было видно, но она помнила прохладное поздравление:
С днём рождения.
Кому предназначался «подарок»? Хизер не знала, но раз получателя рядом нет и не предвидится…
Дробовик оказался достаточно лёгким по весу. Короткий ствол позволял носить его довольно удобно. Хизер попробовала зажать ружьё под мышкой, но оно тотчас начало съезжать вниз. Что ж, придётся держать ствол наперевес, как сумасшедшая партизанка.
Дойдя до выхода, Хизер оглянулась. Осиротевшая фольга скомкалась в углу сиденья.
– Спасибо, парень, – сказала Хизер, обращаясь к гипотетическому владельцу ящика. – Я тебя не забуду. Честно.
Ей и в голову не пришла мысль, что подарок мог быть предназначен для неё.
Глава 13
Урр… Урр…
Из-за завесы мглы доносились звуки, очень похожие на младенческий лепет – до того жалобные, что у Хизер сжалось сердце. Она представила карапуза, сидящего на холодных рельсах и беспомощно озирающегося в поисках родителей.
Урр… Урр…
Лепет продолжался с удивительной ровностью. Как вообще ребёнок мог очутиться в этом кошмаре?..
Да хоть как. Очутилась же она здесь как-то.
Хизер вздрогнула, мысленно увидев картину: к малышу сзади хищно подкрадывается псина с раздвоенной головой. Сейчас она прыгнет и сомкнёт челюсти на его шее.
Долго размышлять было нельзя. У неё по крайней мере есть оружие, и она может защитить блудного ребёнка.
Всхлипы стали ближе, но их громкость, напротив, начала стихать, словно тот, кто их издавал, уже истощил все свои силы и больше не мог плакать. Хизер прибавила шагу. Она находилась на четвёртой платформе, параллельной с третьей. Отсюда поезда тоже могли отправляться на Берген-стрит и здесь, по крайней мере, на рельсах не стоял вагон без колёс. Хизер заглянула на платформу без всякой надежды, чтобы успокоить совесть… и услышала эти звуки, щемящие сердце.
– Кто здесь? – окликнула Хизер, решив, что она уже достаточно близка от ребёнка. – Кто-нибудь…
Жалобные стоны стихли. Хизер напряжённо вслушивалась, но ребёнок – если он был – ничем не давал о себе знать. Она вдруг засомневалась, а не послышалось ли ей это причитание.