— Твои вещи лежат в ящике рядом с одеждой брата. Не доставай их сейчас. Договорились? — донесся из кухни мамин голос, заглушаемый переливчатым разноголосым звоном посуды, которую она мыла.

Я осекся. Она как будто прочитала мои мысли.

— Хорошо, — сказал я, пораженный маминой проницательностью.

Я с радостью глядел на новую спортивную форму, поскольку большую часть моего гардероба составляли вещи с плеча старшего брата. Я самоотверженно донашивал все его старье, но раз в год в долгожданный праздник моя мама преподносила мне новый фирменный костюм: пару шорт, белую футболку, традиционные японские носки таби с отделением для большого пальца, а на голову — красно-белую повязку, сложенную пятиугольником. Я как мог боролся с сильным искушением примерить их немедля и, учуяв незнакомый запах, чихнул как щенок, сунувший нос в миску с едой. Вдыхая аромат новых хлопковых вещей, фанерных ящиков и шариков камфары, я думал, что такого чудесного запаха я никогда не ощущал.

— Что ты делаешь, глупый мальчишка? — рассердился папа. — Надеюсь, у тебя хватит ума не надевать все это прямо сейчас и не устраивать пробежку вокруг дома? Давай-ка лучше ложись спать.

Папа всегда отчитывал меня в резкой форме, особенно когда был нетрезвым.

— Синити, твой комплект тоже здесь! — крикнул я брату, который делал уроки за столом в углу комнаты.

Но Синити не отзывался. Глядя на его согбенную спину, я заподозрил брата в том, что он нарочно испытывал мое терпение своим упрямством, поэтому я позвал его громче.

— Синити! Ну иди сюда. Давай примерим форму и отработаем старт. Если ты потренируешься как следует, то завтра в забеге не будешь последним.

— Мамору, перестань! Не делай из брата посмешище, — крикнула мама, вытирая руки о фартук. — Твой брат — отличник, поэтому совершенно неважно, каким по счету он придет к финишу. Достаточно того, что он и так прилежный ученик. Запомни, Мамору, быстрыми ногами в будущем денег не заработаешь.

Мой брат с первого по пятый класс еле добегал до финиша во время кросса, проводимого в день спорта. Синити был никудышным спортсменом, и случалось даже, что он пересекал финишную линию одновременно с лидером следующего забега.

— Эй! Синити, чемпион в кавычках! Ты слышишь? Может, для разнообразия победишь сегодня в гонке? — Мой пьяный отец обычно старался посильнее уязвить брата, а иногда переходил и на прямые оскорбления.

В глубине души я понимал, что усилия, прикладываемые для овладения прочными знаниями, не идут ни в какое сравнение с победами в тех или иных состязаниях во время спортивного праздника. И все же меня, откровенно говоря, коробило от выходок моего хмельного отца, или, точнее, не то чтобы коробило, а я нутром чувствовал, какую душевную боль при этом испытывает Синити.

Помнится, утром в день спорта, когда я еще учился во втором классе младшей школы, а Синити — в пятом, он заявил, что у него разболелся живот и, следовательно, ему необходимо остаться дома, что он и сделал. Был и другой случай за год до нынешней эстафеты. Я унизил Синити, показав ему блокнот, который я получил за первое место в кроссе, а брат мой, как всегда, с трудом доплелся до финиша.

— Мам, Синити хочет прогулять школу, — заключил я.

Но мама шлепнула меня и сказала то же самое, что и всегда:

— Твой брат — лучший ученик, поэтому совершенно не имеет значения, какое место он займет в кроссе. — Повысив голос, она, как обычно, добавила строго: — И нечего тебе беспокоиться по пустякам. Давай-ка сам собирайся в школу.

— Синити, клянусь, что завтра утром ты скажешь, что у тебя болит живот, — заявил я ему напрямик, вспомнив все его предыдущие отмазки.

— Нет, можешь не бояться, — с достоинством произнес мой брат.

Его ответ совпал с подзатыльником, которым угостила меня мать за мое, по ее словам, несносное поведение.

Как правило, в наших пререканиях точку ставил отец.

— Ты, недоумок, всем детям нужно стремиться к первенству хотя бы в чем-нибудь, будь то бег или школа. Вот я, к примеру, плотник номер один. — Мой отец, как всегда, был очень убедителен, и доказывать что-либо мог вплоть до рукоприкладства.

На подобные выпады отца мама обычно отвечала следующее:

— Все верно, дети. Посмотрите на дом, который построил ваш отец. Он разваливается на части.

— Да как ты смеешь! Что дает тебе право так говорить со мной? Ну, знаешь, я не потерплю тут никаких издевок в свой адрес! — распалялся он.

А затем их словесная перепалка переходила в забористую ругань с участием всех членов семьи, но только не накануне дня спорта.

И хотя я оставил надежду на полноценную тренировку, но все же переоделся в спортивную форму, стянул волосы повязкой, надел носки таби и уже потом решил отработать старт, представив, что место вокруг стола и есть трек.

— На старт, внимание, марш! — командовал себе я. — На старт, внимание, марш!

На этой мажорной ноте я решил, что можно закончить тренировку, и отправился спать. Хоть я никогда не складывал одежду перед сном, в тот вечер я сделал это с особой тщательностью. Я сложил свой новый спортивный костюм рядом с подушкой, разгладив все до единой морщинки. Не забыл я также положить рядом и заветную плитку шоколада.

Лежа на ватном матрасе — футоне, я полночи не мог сомкнуть глаз, все думая о завтрашнем кроссе. Но чем сильнее я старался заснуть, тем меньше мне хотелось спать. Я не знал, что делать, но вдруг Синити заерзал на футоне, ворочаясь с боку на бок. Эта родственная близость принесла мне огромное облегчение, и я почувствовал, будто бы ко мне присоединился мой давний союзник.

— Синити, прости. Я сожалею о том, что сказал, — повинился я.

— Не бери в голову. Все нормально, — прошептал Синити.

Как он ни храбрился, он имел весьма жалкое выражение лица.

— Послушай, брат! А как ты думаешь, Болван побежит завтра? — меня распирало любопытство.

— Он-то? Ха! Такой, как он, придет во что бы то ни стало. Уверяю тебя, он как всегда победит.

Уверенность Синити передалась мне, и я с легким сердцем крепко уснул.

Утром я проснулся от запаха жареных хлебцев, которые моя мама готовила на кухне.

— Мам, а какая сегодня погода? — крикнул я. — Я очень переживаю, вдруг погода испортится. Ведь я надену новую форму. Праздник не удастся, если не выглянет солнце.

Настроение у мамы, по всей видимости, было на редкость хорошее. Она ласково сказала:

— Не волнуйся. Погода сегодня прекрасная. А теперь поторапливайся. Тебе еще надо умыться, привести себя в порядок и что-нибудь перекусить. Все уже отправились в школу.

— Что? — изумился я.

Согласно плану, созревшему в моей голове прошлой бессонной ночью, я намеревался прийти в школу заблаговременно, с тем чтобы сделать несколько пробных забегов по треку до прихода учителей.

— Мама, почему ты не разбудила меня пораньше? Теперь все мои планы спутаны. Я же просил тебя разбудить меня с утра пораньше. Ты все забыла! — Претензии к матери казались мне вполне обоснованными.

Но тут меня сразу оборвал отец.

— Заткнись! — Он скатывал свой футон, расстеленный на татами.

Я пронесся мимо него как ураган, проглотил свой завтрак, не переставая что-то бухтеть себе под нос.

— Синити, и ты поторапливайся тоже, сынок. — Мама не оставила без внимания и брата. — Идите на праздник вместе с Мамору.

— Я пойду после Мамору, — заупрямился он, скорчив кислую гримасу.

Приглядевшись, я заметил у него на коленях шоколадный батончик. Это был точно такой же шоколад, который я купил накануне у торговки в магазине. Но свой шоколадный талисман я сунул в задний карман, значит Синити тоже приобрел такой же у старухи для крепости духа на состязаниях. Выходит, Синити очень хочет победить, вертелось у меня в голове, только скрывает свое желание.

— Что это ты задумал? — насторожилась мама. — Я приготовила вам, дети, восхитительный завтрак и намерена сопровождать вас, поэтому не спорьте. А тебе, Синити, придется пойти и как следует постараться, даже если у тебя нет ни малейшего желания.