Бесспорно, гораздо легче подкупить американца или араба, у которых лозунг «делать деньги» проник гораздо глубже в кровь, у второго это стиль существования — разве бывает араб без бакшиша?

Наш агент Гай Берджес проводил тезис о неподкупности английских государственных служащих, и тут с ним нельзя не согласиться: английские чиновники очень крепкий орешек, хотя, естественно, из любого правила есть исключения. Но практичность и рвачество не одно и то же, хотя грани частенько размыты. «Англичанин всегда подходил к вопросам секретной службы очень практично, такой подход складывался под влиянием его философии, характера и политических традиций. Так называемых строителей империи характеризовали цинизм, искушенность и тонкость, отсутствие моральных колебаний, но в них были и элегантность, и спортивный дух», — писал эксперт по разведке Ладислав Фараго. В частности, в отличие от нашего и американского размаха, английские разведка и контрразведка были весьма компактны, бережно использовали свои ресурсы и не раздували штаты в резидентурах. И стиль работы характеризовался практицизмом, хотя это не всегда означало успех.

Англичане предпочитали осуществлять вербовки советских граждан не в СССР, а в Великобритании и других странах: КГБ очень жестко контролировал английское посольство, любые вербовки в Москве таили в себе риск, и здравый смысл подсказывал реализовывать острые мероприятия за пределами «колпака КГБ».

Известная высылка 105 советских дипломатов и других официальных лиц из Лондона объясняется не только политическими соображениями, а рациональным желанием «подогнать» численный состав советских представителей под скромные ресурсы британской контрразведки, не имевшей сил контролировать расплодившихся, словно муравьи, шпионов. Весьма практично подходили англичане к организации слежки за нами в Лондоне, они не пытались контролировать всех, зато «наваливались» в отдельных случаях и вели наружное наблюдение массированно и квалифицированно, контрразведка делала акцент на своих агентов-провокаторов («подставы»), и в этом тоже прагматизм спецслужб.

Я далек от преувеличения силы английской разведки (разве можно говорить о триумфах, если мы постоянно имели там своих агентов, начиная с 20-х годов), но признаю эффективность контрразведки, постоянно портившей нам жизнь в Англии.

Здравый смысл хорошо ощутим в британской внешней политике, вообще политика «блестящей изоляции» и «политика баланса» сами по себе являлись наглядным выражением здравого смысла. Разве не common sense руководил английской дипломатией при преобразовании Британской империи? А ведь были горячие головы, предлагавшие биться до последней капли крови за каждую колонию! Победил выборочный принцип: кровушку пускали лишь в отдельных случаях, тщательно взвешивали все «за» и «против», иногда уступали, иногда наступали. Ведь не отдали же англичане на произвол судьбы Ольстер, несмотря на террор Ирландской Республиканской Армии вплоть до взрывов бомб в Лондоне, и не превратили Северную Ирландию в руины. Победу одержал здравый смысл, диктовавший необходимость переговоров и взаимных компромиссов.

Уинстон Черчилль сформулировал это достаточно цинично: «Если Гитлер вторгнется в ад, я произнесу панегирик в честь дьявола». Пытались умиротворить Гитлера в Мюнхене, но тот обманул и пошел на альянс со Сталиным. Объявили Гитлеру войну после раздела Польши, но в военные действия в Европе не ввязывались («странная война», а что в ней странного? просто прагматичная!), больших потерь не несли. Потирали руки, еще бы! — когда фашисты двинулись на СССР, но с открытием второго фронта не спешили, предпочитали действовать в Африке. В результате потеряли во время войны сравнительно немного — и это на фоне жутких советских потерь и разрушений! [42]

Отбросим моральные принципы взаимовыручки и взаимопомощи — в политике они предмет для демагогии! — но во время Второй мировой войны союзниками руководил исключительно здравый смысл, и главным являлись защита интересов и сохранение собственного народа. Увы, цари, генсеки и наши полководцы никогда этого не понимали, и тут огромная разница между русским и английским подходом к войне: «мы за ценой не постоим» и «война начинается с цены».

Послевоенная политика особого партнерства с США покоится тоже на здравом смысле. Как еще сохранить влияние в Европе и в мире, когда исчезла империя, а Европейское Сообщество, где первую скрипку играют Франция и Германия, набирает силу?

Сожри пудинг и не суди по начинке!

Англичанам свойствен ЭМПИРИЗМ, им принадлежат лавры в создании в XVII–XVIII веках гносеологической концепции эмпиризма, со скепсисом относившегося к метафизике, хотя и ее англичане не обошли. На первое место ставился чувственный опыт, как единственный источник достоверного знания, тут у англичан целый букет: Френсис Бэкон, Томас Гоббс, Джон Локк, проклятый Лениным епископ Беркли, Дэвид Юм, Джон Миль…

— Нет ничего противнее, когда невежда рядится в ученые одежды и рассуждает о философских материях, в которых ни хрена не разбирается! — строго заметил Кот. — Будто у нас не было метафизиков!

— Но всё-таки я сдавал кандидатский экзамен по философии, и мимо меня не прошло, что Лейбниц, Гегель и Кант — немцы, Декарт и Паскаль — французы…

— Уж я знаю, как вы изучали буржуазную философию! А куда ты отнесешь Адама Смита или Давида Рикардо? Или они, по-твоему, не философы? А ведь я тоже читал Адама Смита, и не хуже твоего Онегина…

Наверное, я заблуждаюсь, но, в моем представлении, английский ум эмпиричен и далек от причудливых умственных построений, не случайно столько ядовитых стрел потратил Ильич, атакуя «английскую нелюбовь к теории». Русское слово «пофилософствовать», означающее по сути рассуждения на общие темы за бутылкой (о платонической любви, дружбе, смысле жизни), не существует для англичанина, он предпочитает говорить об осязаемых предметах, видимо, времени не хватает. Тут лучше приглашать в собутыльники немцев или, на худой конец, австрийцев — они любят, закатив глаза, пускаться в такие дебри абстрактных рассуждений, из которых не выбраться без умопомрачения.

Малая Оксфордская энциклопедия:

«Существует контраст между репутацией англичан как искушенных практиков — «нации лавочников» — и людьми поэзии, соплеменниками Шекспира и Шелли. Английская традиция в философии всегда отличалась реализмом и отрицанием мистицизма; при этом англичане смотрели на французов как на узколобых рационалистов». Добавлю: среди англичан не меньше романтиков, чем в других странах, совершенно искренних и бескорыстных, и это не только луддиты, чартисты, Герберт Уэллс, но и наши современники. Разве не в Англии возникло Движение за ядерное разоружение, пугавшее и США, и СССР лозунгами покончить с самым страшным злом для человечества? Разве не могли лидеры Движения философ Бертран Рассел или каноник Коллинз преспокойно жить в свое удовольствие, — благо с деньгами проблем у них не было? Девяностотрехлетнего лорда Рассела английский суд даже отправил в тюрьму. Сейчас, когда на конференциях экологов констатируют угрозу климату, природе и самой жизни на Земле, становится ясно, как правы борцы против ядерного оружия.

А какой практический расчет был у трех английских антинатовцев, оказавшихся в одной тюрьме с советским агентом Джорджем Блейком и оказавшим ему помощь в побеге? Вот и в наши дни лидер экологического движения лорд Мелчетт уничтожает посевы, где используются, как он считает, вредные для здоровья удобрения, и идет за это под суд. Летом 1999 года пожилая дама вместе с мужем и двумя детьми провела акцию протеста на английской базе американского НАСА, ведущей перехват и расшифровку всех переговоров в глобальном масштабе. Конечно, всегда найдутся враги, которые объясняют это «заказом» конкурентов-мо-нополий или частью «иностранного заговора», но этот аргумент стар как мир…

И вдруг я увидел перед собою толстопузого, толстозадого старика в кафтане, который стоял, задрав лицо и растопырив руки, держал на носу извивавшегося угря и ухитрялся распевать голосом Кота: