Если одобрение получала стоящая новация, считалось, и правильно считалось, что все идет своим чередом. Но если, не дай бог, поддержки добивался не обязательно проходимец, а человек ошибочных, но весьма привлекательных взглядов, делу наносился вред, иногда непоправимый. Классический пример тому — обещание Трофима Денисовича Лысенко совершить переворот в сельском хозяйстве с помощью яровизации и других «чудес», увеличить урожайность зерновых в разы, повысить качество и количество надоев молока. Лысенко оказался отличным, как теперь бы сказали, «пиарщиком». В 1930-е годы он добился поддержки у Сталина, а после его смерти склонил на свою сторону Сельскохозяйственный отдел ЦК, Министерство сельского хозяйства и даже помощника отца Шевченко. Все они дудели отцу в уши в одну дуду: «Наш Трофим Денисович все свои обещания выполняет и выполнит, его надо поддержать». Какое-то время отец относился к Лысенко если не настороженно, то не давал ему преимуществ по сравнению с другими аграриями. Но в конце концов он позволил себя убедить, поставил на Лысенко. На свою голову.

Уверовав в правильность собственной или заимствованной идеи, отец начинал «обкатывать» ее на собеседниках, в частности в 1953 году огорошивал гостей (я присутствовал только при разговорах на даче) потоком цифр, подтверждавших, насколько колхозы и сами крестьяне задавлены налогами. В сотый раз пересказывал историю своей жившей в Курской области в деревне Дубовице двоюродной сестры, из-за непомерных налогов вырубившей яблоневый сад. Возмущался общепринятой методой исчисления не засыпанного в закрома, а так называемого «биологического» урожая, когда городской инспектор произвольно выбирал на поле квадрат метр на метр, считал в нем колоски, потом — зерна пшеницы в колоске, подсчитывал гипотетический урожай с этого квадратного метра и дальше множил его на миллионы гектаров. Этот способ придумал Сталин, тем самым якобы «стимулируя» уборку, а на деле произвольно завышая урожай. Вслед за «урожаем» поднималась и планка обязательных поставок государству, у хозяйств изымалось все подчистую, порой даже семенное зерно. Все это безобразие называлось первой заповедью колхозника: «Сначала отдай государству его долю, а уж из того, что останется засыпай семена». Остаток же от остатка шел крестьянам на прокорм. В результате даже при приличном урожае люди жили впроголодь, а сеяли не отборными, районированными под местные климатические условия семенами, а чем придется. И урожай соответственно получался какой придется. Работая на Украине, отец много лет бился с Москвой за отмену «первой заповеди». Противостоял ему нынешний друг Маленков, после войны Сталин поставил его надзирать за сельским хозяйством. Маленков стоял твердо, а за его спиной маячила тень Сталина. Отец, естественно, потерпел поражение. Теперь он намеревался взять реванш. Маленков отца в этом плане полностью и «искренне» поддерживал.

Не менее чем «первая заповедь» отца возмущала мелочная опека центра, диктовавшего крестьянину, что сеять, когда сеять, как сеять. После войны на эту тему он заспорил с самим Сталиным, обязывавшим на Украине, даже в южных районах, вместо более урожайной озимой, сеять яровую пшеницу. Откуда такая напасть взялась? В начале тридцатых годов Сталин в последний раз проехал по стране, побывал в Сибири. Там ему рассказывали, что озимая пшеница вымерзает, а яровая, высеянная весной по сходу обильных снегов, родит прекрасно. Сталин приказал распространить сибирский опыт по всей стране, яровые повелели сеять и в малоснежной Украине. За выполнением плана сева следили строго. Ослушаться означало получить клеймо «вредителя», со всеми вытекающими последствиями. Результаты не замедлили сказаться: вслед за голодом 1947 года весной 1948 года ударила засуха, яровые, не успев проклюнуться, сгорели. Украина вновь оказалась перед лицом катастрофы. Пришлось срочно искать выход из положения. Требовалось буквально дней за десять-двенадцать пересеять более миллиона гектаров. Но чем? Яровая пшеница не годилась, она требует, оставшейся от зимы, обильной влаги. Овес? Но какой с овса урожай? Крохи. По совету своего заместителя по правительству агронома Ивана Федоровича Старченко отец поставил на кукурузу. Засуху она переносит хорошо, урожай дает приличный, правда требует ухода, раза два-три за лето надо почву прорыхлить и сорняки прополоть. Решили рискнуть, высевали кукурузу вручную квадратами, чтобы прополку вести тракторами, а не руками горожан, студентов, школьников, солдат. Выгнали на поля всех, кого только могли, и за неделю засеяли кукурузой почти два миллиона гектаров. Урожай осенью получили по сорок центнеров с гектара. В результате не только избежали голода, но и план госпоставок перевыполнили. Кукуруза спасла Украину. Эти истории я слышал от отца, наверное, миллион раз, выучил наизусть.

Я рассказал только о том, что сохранилось в моей, несельскохозяйственной, памяти. А сколько там оставалось еще «неразрешимых» вопросов, которые следовало разрешить, сказать сейчас трудно, вернее, невозможно. Проблема оказалась много сложнее, чем отец предполагал, приступая к подготовке доклада. Поняв, что к маю он не успевает, отец предложил перенести Пленум на осень. Члены Президиума ЦК не возражали.

Я уже говорил, что в первые послебериевские недели Маленков буквально не отлипал от отца. Отец делился с ним всеми деталями подготовки доклада к Пленуму. Во время кратковременного совместного отпуска в Крыму он свозил Маленкова в один из колхозов — пусть крестьяне сами расскажут ему о своих бедах. В колхозе высоким гостям показали пустошь, где еще недавно стоял персиковый сад. Весной его вырубили. Задавили налоги. Маленков оказался внимательным слушателем.

Первоначально предполагалось, что стоявшие перед страной проблемы сначала обсудит Пленум ЦК, а затем их вынесут на сессию Верховного Совета СССР. Теперь пленум и сессия поменялись местами, и Георгий Максимилианович то ли попытался перехватить инициативу, то ли просто такая получилась временная раскладка, но он включил основные мысли отца в свой собственный доклад на августовской сессии Верховного Совета СССР «О бюджете страны на 1954 год» — первый публичный доклад послесталинского председателя правительства.

По свидетельству все того же помощника Маленкова Суханова, сельскохозяйственный раздел доклада готовил министр сельского хозяйства и заготовок Алексей Иванович Козлов, старый знакомый Георгия Максимилиановича. Сразу после войны, разочаровавшись в Андрее Андреевиче Андрееве, Сталин, как я уже помянул, поручил Маленкову заниматься делами сельского хозяйства. Маленков села не знал, крестьянское дело не любил и переложил заботы на плечи заведующего отделом ЦК Козлова. Тот готовил за Маленкова справки, писал за него сельскохозяйственный раздел доклада ХIХ съезду партии, запомнившийся заявлением о «решении зерновой проблемы в стране». Неудивительно, что после смерти Сталина Маленков предложил Берии сделать Козлова министром сельского хозяйства. Неудивительно и то, что Козлов написал ему соответствующую часть доклада Верховному Совету.

Некоторые историки делают заключение, что тот же Козлов писал и отцу доклад для сентябрьского Пленума ЦК КПСС, и потому основные положения двух докладов получились столь похожими.

Я с ними согласиться не могу. Отец никогда не испытывал приязни к Козлову и в группу, работавшую над докладом лиц, его не включил. Наверное, Козлов, наравне с другими, представил свои соображения, не мог же министр сельского хозяйства остаться в стороне. Но не более того. Перед открытием Пленума, 1 сентября 1953 года, Козлова, по инициативе отца, вообще освободили от занимаемой должности с формулировкой: «За плохую работу».

С другой стороны, неразумно обвинять Маленкова или Козлова в плагиате. Основной стержень аграрной политики Хрущева — облегчение положения крестьян — не его прихоть, эти идеи носились в воздухе. Государственный деятель становится реформатором, если ему удается уловить назревающие тенденции, обобщить их и доступно, в виде своей концепции, предложить обществу.