Итак, красная книжица «секретного» доклада разлетелась по всей стране. Доклад раздали и гостям съезда, представителям братских партий. С наступлением весны он начал гулять по миру. Сначала содержание «секретного» доклада в переложении журналистов опубликовали западные газеты. КГБ тут же вычислило, кто из имевших доступ к тексту доклада, читавших его или слушавших на съезде, вольно или невольно проболтался. Серов доложил отцу и получил указание «мер не принимать».
Через несколько месяцев в руки американцев попал и полный текст доклада. Следы вели в Варшаву. Все оказалось до смешного просто. Красная книжица лежала на столе в приемной первого секретаря Польской объединенной рабочей партии Эдварда Охаба. Его секретарша в те дни флиртовала с неким Виктором Граевским, польским журналистом, евреем. Последнее в нашей истории немаловажно. Охрана ЦК пропускала его в здание беспрепятственно, он им давно примелькался. То утро в самом конце марта или начале апреля ничем не отличалось от предыдущих. Как и прежде, Виктор преподнес даме сердца букетик весенних цветов. Она тоже, как обычно, поставила его в вазочку, стоявшую на краю стола. Рядом лежала бросающаяся в глаза красная брошюра.
— Что это? — без всякого интереса поинтересовался приятель.
— Доклад Хрущева, — равнодушно ответила подруга, и они перешли к обсуждению планов на выходной.
Прощаясь, приятель бросил еще один случайный взгляд на красную книжицу и, сам не зная зачем, попросил дать ее почитать. Подруга не возражала, только предупредила: никому не показывать и вернуть до четырех часов. В четыре она сдает документы в канцелярию. Граевский сунул брошюру в карман и, покинув здание ЦК, несколько часов не вспоминал о ней. Только вернувшись домой, он принялся за чтение и после первых же страниц понял, что это тот доклад Хрущева, о котором столько судачат на всех углах и который никто в западном мире еще не держал в руках. Не дочитав до конца, журналист бросился в Израильское посольство в Варшаве. Он не сомневался — там по достоинству оценят его находку. Но в посольстве с Граевским разговаривать отказались. Как только явившийся с улицы незнакомец завел речь о секретном докладе Хрущева, дежурный, посчитав его за провокатора, бесцеремонно выставил за дверь.
Журналист вернулся через полчаса и попросил встречи с представителем израильской разведки. Разведчик оказался более гостеприимным, пригласил незнакомца к себе. Увидев брошюру, он чуть не упал в обморок. Американцы гоняются за ней целый месяц, а тут она сама пришла в руки. Брошюру перефотографировали, а оригинал вовремя вернулся в приемную Охаба. Копию дипломатической почтой отправили в Тель-Авив. 10 апреля она уже лежала на столе премьер-министра Израиля Бен Гуриона, который свободно читал по-русски. Он распорядился переслать ее в США. Братья Даллесы, Аллен — директор ЦРУ и Джон Фостер — Государственный секретарь США, передали «секретный» доклад в газету «Нью-Йорк Таймс». 4 июня 1956 года он разошелся по всему миру.
Аллен Даллес обещал заплатить тому, кто доставит ему копию доклада миллион долларов, но Граевский не получил ни цента. ЦРУ вряд ли зажилило деньги, скорее всего, они выплатили искомую сумму израильской разведке Моссад, а те никому и ничего не обещали.
Об этой истории с «похищением» «секретного» доклада стало известно только в самом конце XX века, уже после конца «Народной» Польши и после распада Советского Союза. Виктор Граевский к тому времени переехал в Израиль и охотно давал интервью о самом примечательном событии своей жизни. Не верить ему у меня нет никаких оснований. А вот его ли экземпляр доклада первым попал в ЦРУ — до конца не ясно.
В июле 1956 года на встрече с делегацией итальянских коммунистов отец рассказал, что по свидетельству побывавших в Польше французских товарищей, секрета из доклада там не делали. Французы «видели доклад Хрущева торчащим из карманов сопровождавших их поляков. Только в Краковском воеводстве недосчитались семнадцати экземпляров доклада».
Так что и без помощи Виктора Граевского заполучить копию доклада особого труда не составляло. Как на самом деле попал «секретный» доклад в ЦРУ мы, видимо, не узнаем. В разведке не принято делиться секретами.
Уже в отставке отец шутил, что это единственный случай, когда интересы его и братьев Даллесов совпали. Вернее, братья Даллесы, сами того не зная, послужили его интересам.
Реабилитация
Еще до съезда, на заседании Президиума ЦК 30 января 1956 года отец предложил пересмотреть все «политические» приговоры и пересмотреть быстро, без волокиты. Ворошилов было засомневался, стоит ли торопиться? Но его не поддержал даже Молотов. Создали специальные комиссии по реабилитации, наделенные широчайшими полномочиями «от Президиума Верховного Совета СССР». Президиум ЦК постановил направить их в лагеря ГУЛАГа, чтобы на месте, без волокиты освобождать невинно осужденных. За их деятельностью надзирала Центральная комиссия Президиума ЦК.
Решение Президиума ЦК от 30 января 1956 года — это не первая попытка Хрущева освободить политических заключенных. 4 мая 1954 года Президиум ЦК КПСС уже создавал комиссии по реабилитации, и центральную, и местные, но дело шло медленно, а к 1956 году процесс реабилитации забуксовал в юридических проволочках, бесконечных дебатах: виновен — не виновен, освобождать — не освобождать. Когда Генеральный прокурор Руденко очередной раз доложил, как обстоят дела, отец возмутился: «Люди явно ни в чем не виновны, а мы еще над ними издеваемся». Сталин в свое время объяснял, что, если из десяти осужденных только один окажется «врагом», то органы не зря едят свой хлеб, «лес рубят — щепки летят». Отец считал, что, если среди «щепок» какая-то окажется и с гнильцой, то из-за нее невозможно удерживать в заточении всех остальных. После этого разговора с Руденко и появилось решение от 30 января 1956 года о «немедленном освобождении политических». Теперь отец во главе Центральной комиссии поставил Микояна. Членами комиссии утвердили Аристова с Кириченко, а также Генерального прокурора СССР Руденко и назначенного на том же заседании министром внутренних дел Николая Павловича Дудорова.
30 января 1956 года под грифом «Строго секретно» было принято Постановление Президиума ЦК КПСС «Об осужденных, отбывающих наказание в местах лишения свободы»: «Принять предложение тов. Хрущева о создании партийных комиссий (троек) и командировании этих комиссий в лагеря, наделив их полномочиями от Президиума Верховного Совета СССР для рассмотрения дел лиц, отбывающих наказание за преступления политического характера и должностные преступления, и решения на месте вопроса об их освобождении. Поручить тт. Микояну, Аристову, Кириченко, Руденко и Дудорову разработать порядок работы партийных комиссий (троек)».
«Я возглавил Комиссию по реабилитации, — вспоминает Микоян. — Мы послали, кажется, 83 комиссии в наиболее крупные поселения ГУЛАГа. Туда же привозили заключенных с мелких объектов этой структуры. Всю организационную работу в этом отношении провел для меня Снегов, который знал географию лагерей. Вызывали, например, всех, осужденных за вредительство, и объявляли им, что они реабилитированы, выдавали документы и освобождали, обеспечивали им транспортировку по домам. Или по статье за подготовку террористического акта против Сталина, либо кого-либо еще из правительства (в качестве казуса Снегов, работавший в самой крупной комиссии, рассказывал мне, что были там и такие, кто сидел за то, что покушался на жизнь Берии, расстрелянного за два с лишним года до того!). Так мы добились, что сотни тысяч людей были освобождены немедленно. Даже возникла необходимость в дополнительных пассажирских поездах.
12 марта 1956 года на Президиуме ЦК заслушали отчет комиссии и установили срок окончания пересмотра всех дел: 1 октября 1956 года. Одновременно расширили состав Центральной комиссии, чтобы она успела «обработать» всех реабилитированных в срок. Микояна, занятого множеством дел в Совете Министров, в качестве руководителя комиссии сменил Аристов, его обязали на ближайшие полгода ни на что иное не отвлекаться.