И с этим заявлением Ида повернулась и гордо вышла из кухни. Коул откусил кусок тоста и начал медленно жевать, задумавшись над всеобщим, по-видимому, женским отвращением к идее жизни в приюте для престарелых.

Может, женщинам отвратительна мысль об общих столовых? Или о том, что в домах престарелых, как правило, на одного мужчину приходится десять дам, и они не хотят провести свои последние годы в постоянных раздорах? Да он не мог и представить, чтобы его бабушка не была постоянно в центре внимания и при этом все мужчины не были бы у ее ног и не умоляли ее оказать им честь.

Какова бы ни была причина такого женского интуитивного неприятия… Коул собрал бумаги, которые бабушка швырнула на стойку, и выбросил их в мусорную корзину.

– Ну вот, – сказал он сам себе, откусывая следующий кусок, – ни слова больше об этом.

Ему надо было прислушаться к Эмили и выбросить все прайс-листы еще тогда, когда он был у нее. Эмили действительно хорошо знает жизнь и людей.

Решив, что проблема решенаа Коул доел тост, стер со стола крошки и пошел в свою комнату, чтобы подремать. Существовал шанс, что Эмили не придется весь день таскать по крыше банки с горячей смолой и она не будет валиться с ног от усталости ко времени ужина. По дороге к ней он купит в магазине какие-нибудь сэндвичи и, может быть, упаковку хорошего импортного пива. Они могли бы провести спокойный вечер вдвоем и поболтать, уютно устроившись на ее диване… Коул усмехнулся. Срочные сделки, товарные биржи, курсы иностранных валют и курс китайского юаня. После разговоров на эти темы он сможет делать с ней все, что захочет!..

Коул задремал. Безлюдный пляж на Гавайях, пальмы и волны… Эмили, на которой нет ничего, кроме гирлянды цветов на шее… Но почему вдруг в его райский сон что-то врывается?

– К-Коул…

И вот снова:

– К-Коул… П-п-проснись…

Кто-то тряс его за плечо. Он попытался открыть глаза. Его бабушка сидела на краю кровати. Она держала его одной рукой за плечо, другая рука безжизненно висела плетью. У него сразу же упало сердце. Он сел и взял ее руку в свои.

– Что случилось, бабушка?

– Что-то…

Старушка прерывисто вздохнула. Тонкая струйка слюны текла из уголка ее рта.

– А ну-ка улыбнись, – приказал Коул, вынимая мобильный телефон. Ида попыталась, но, как он и предполагал, ей подчинилась только одна сторона лица.

– Соедините со «скорой»! – едва не прокричал Коул в трубку.

Не дожидаясь вопроса о том, что случилось, он выпалил адрес, фамилию и возраст бабушки и едва сдержал рыдания, выговаривая это пугающее ужасное слово – инсульт.

Глава седьмая

Эмили захлопнула дверцу машины и торопливо пересекла больничную парковку. В одной руке она сжимала ключи от машины, в другой держала сумку. Широкие двери приемного отделения раздвинулись, чтобы пропустить бригаду «скорой помощи», выкатывающую пустые носилки к санитарной машине. Эмили вошла, остановилась пред окошком регистратуры и выдохнула:

– Ида Бентли.

Женщина за окошечком долго вглядывалась в нее, потом медленно повернулась на вращающемся стуле, чтобы взглянуть на список на экране компьютера. Вновь повернувшись к девушке, она сложила руки на столе и сказала:

– Она на обследовании. Если…

– В каком кабинете? – нетерпеливо спросила Эмили.

– К пациентам допускаются только ближайшие родственники.

– Я. родственница, – не моргнув глазом солгала Эмили. – Это бабушка моего мужа.

Женщина снова повернулась к экрану компьютера.

– Ваша фамилия?

– Эмили Престон, – ответила Эмили. – Ее внук Коул – мой муж. Мы – единственные ее родственники. Мне сказали, что Коул приехал вместе с ней на «скорой».

Женщина чуть кивнула в сторону дверей и рассеянно нажала красную кнопку на своем столе со словами:

– Комната номер три, вторая слева.

– Спасибо!

Вне себя от волнения, Эмили открыла дверь под номером «три». Никакой кровати там не было, только пустое пространство на том месте, где она должна была бы быть. Коул сидел на синем пластмассовом стуле у дальней стены, поставив локти на колени и обхватив руками голову.

Эмили помедлила, сделала долгий медленный вдох, чтобы успокоиться, и только потом тихо позвала:

– Коул!

Руки мужчины взметнулись, словно в него выстрелили. Глаза Коула покраснели, темные ресницы слиплись от слез. Он проглотил подступивший к горлу ком, потер глаза и снова взглянул на нее.

– Где Ида?

– Ей делают компьютерную томографию, – сказал он, медленно вставая.

– Что случилось? – Эмили бросила свою сумку на другой стул и шагнула к нему. – Она упала?

Коул развел руки в стороны и, обняв ее, ответил:

– У нее был инсульт.

Прижавшись щекой к груди Коула, Эмили слышала и чувствовала, как тяжело и учащенно бьется его сердце.

– А врачи еще не определили, насколько это может быть серьезно? – спросила она, стараясь с ходу узнать как можно больше о здоровье своей дорогой подруги.

– Я ничего не знаю, Эмили, – ответил он напряженным голосом, теснее прижимая девушку к себе. – Ничего.

Она слегка высвободилась, чтобы встретиться с ним взглядом.

– А что тебе сказали Тим и Лэрри?

Нахмурившись, он задумался.

– А кто это?

– Тим и Лэрри – это работники «скорой помощи», которые приезжали за Идой и привезли ее сюда. Они сказали что-нибудь?

Коул отпустил ее и начал медленно ходить из угла в угол.

– Сейчас подумаю, – начал он. – Они вошли, осмотрели бабушку, спросили у меня, когда появились первые симптомы, а потом положили ее на носилки. Я не мог ничего сказать им точно, Эмили. Бабушка была в полном порядке, когда я вошел в дом сегодня утром. Потом она разбудила меня, ее речь была смазанной и замедленной, а одна сторона тела безжизненной…

– Ты смог сказать им примерное время, прошедшее между этими двумя ее состояниями?

– Я сказал, что часа два. Но, честно говоря, не знаю точно. Я не посмотрел на часы перед тем, как лег.

Эмили пыталась вспомнить поминутно все, что делала сегодня утром, в надежде точнее определить, сколько времени ушло на то, чтобы вызвать к Иде помощь. Коул произнес еще более напряженным, чем раньше, голосом:

– Боже, Эмили, я не представляю, как она смогла добраться до моей комнаты в таком состоянии… Господи, какой же я негодный внук!

– Коул, – твердо сказала Эмили, – не твоя вина в том, что Иду настиг удар.

– Да? Хочешь, поспорим?

Прекрасно понимая, что никакие доводы и логика тут не помогут, Эмили решила задать дурацкий вопрос:

– Ты ведь не выбросил коробки с адресами ее просителей, правда?

Он улыбнулся. Искренне. Но улыбка быстро померкла.

– Она нашла те бумаги о домах престарелых в кармане моего пиджака. И это не доставило ей радости. Давление, видимо, подскочило. – Он взъерошил свои волосы. – Господи, ведь ты предупреждала меня, а я тебя не послушал!..

– Ну, если ты, конечно, не вытащил чемоданы Иды и не начал паковать ее вещи, не думаю, что тебя можно считать причастным к ее инсульту.

– Нет, – сказал он, качая головой. – Я сказал только, что вариант с домом престарелых – это то, что нам нужно когда-нибудь обсудить. Теперь я понимаю, что мне не следовало говорить этого.

Эмили села на пластмассовый стул.

– Неужели тебе всегда было присуще такое обостренное чувство вины? – спросила она, снова наблюдая за его хождением из угла в угол.

– Здешний доктор вообще мало что сказал, – вновь заговорил Коул. – Просто провел два быстрых теста на рефлексы, проверил глаза и сердце, и они рысью увезли ее отсюда.

– Ну, по крайней мере, не галопом, – сказала Эмили. – Вот это было бы плохо. А Ида находилась в сознании?

Коул кивнул.

– Бабушка помахала мне рукой, когда они везли ее на компьютерную томографию. Она что-то сказала, но ее речь была так смазана, что я не понял ни слова.

– Никто не говорил, сколько времени занимает эта процедура?

– Нет. Никто мне ничего не говорил, Эмили.