Влияние музыки в условиях сенсорного голода специально изучалось нами. В частности, в сурдокамере неожиданно звучат отрывки из музыкальных произведений и одновременно велась регистрация физиологических функций участника опыта, что позволяло судить о его эмоциональном состоянии.

Для одного испытателя передали арии Сусанина, князя Игоря, Кончака из известных опер Глинки и Бородина. Эти арии испытатель слушал спокойно, задумавшись и закрыв глаза. Позднее он рассказал, что музыка вызвала у него отчетливую образную картину, соответствующую его пониманию того или иного произведения. Он словно наяву видел сцену и артистов, исполнявших арии.

Другой испытатель, узнав, что проводятся такие эксперименты, захотел услышать куплеты Мефистофеля, арии Фигаро, князя Игоря и песню в исполнении Эдиты Пьехи.

Пожелание испытателя было удовлетворено. И оказалось, что наибольшее впечатление произвела на него ария князя Игоря. Когда он ее слушал, у него менялись поза и мимика: они были выразительны, свидетельствовали о глубокой сосредоточенности и взволнованности, по лицу текли слезы.

Еще резче подобная реакция наблюдалась у испытателя-женщины. Эксперимент в сурдокамере неожиданно для нее закончился передачей Первого концерта Рахманинова для фортепьяно с оркестром. Правда, было известно, что Рахманинов — один из любимейших ее композиторов. И все же эффект оказался поразительным. Почти с первых же звуков девушка как бы оцепенела, взор ее остановился, потом на глаза навернулись слезы, дыхание стало глубоким и неровным. Переживание было настолько сильным, что наблюдавшая за опытом лаборантка испугалась и стала кричать врачу-экспериментатору: «Что же вы смотрите! Прекращайте опыт! Ей плохо!»

По окончании эксперимента испытатель-женщина рассказала в своем отчете: «Состояние было совершенно необычным. Я чувствовала, как комок слез душит меня, что еще минута — и я не сдержусь и зарыдаю. Чтобы не расплакаться, стала глубоко дышать. Передо мной будто пронеслись семья, друзья, вся предыдущая жизнь, мечты. Собственно, пронеслись не сами образы, а пробудилась вся та сложная гамма чувств, которая отображает мое отношение к жизни. Потом эти острые чувства стали как бы ослабевать, музыка стала приятной, красота и законченность ее сами по себе успокоили меня».

Воздействие музыкальных произведений в условиях сенсорного голода обнаружило общую закономерность — повышение эмоционально-эстетического отклика. Следовательно, в космическом полете обязательно надо членам экипажа дать возможность слушать музыку. Правда, вопрос «дозировки» ее тоже требует исследования.

Ведь известно, что избыток музыки способен вызвать отрицательные реакции, и, вместо того чтобы доставлять радость и наслаждение, благороднейшее искусство иногда приносит лишь мучения.

Музыковед С. Межинский писал: «Еще не перевелись любители слушать радио с утра до поздней ночи, но это только внешняя примета слушания. В действительности для такого человека звуки радио бесцельно витают в воздухе и содержание передачи не может пробиться к его мыслям. Пресыщение слуха музыкой и пением вредит эстетическому воспитанию человека, мешает подлинному проникновению в мир искусства, постепенно родит эмоциональное безразличие, эстетическую глухоту».

«Я в течение 6 месяцев спустил сотню людей на глубину от 30 до 40 метров, в таких же условиях на моих глазах работали 200 иностранных водолазов. Все эти люди дышали воздухом, сжатым до 4–5 атмосфер. Пять человек умерли при этих условиях, громадное количество подверглось различным заболеваниям, из которых наиболее тяжелыми были паралич ног и мочевого пузыря, глухота и малокровие. Люди, поднятые быстро, заболели… Ни один не умер в воде, но, уже выходя из воды, начинали жаловаться большей частью на сердце, ложились на палубу своей баржи и спустя несколько часов умирали».

Такова запись, сделанная в 1872 году конструктором вентилируемого водолазного скафандра Денейрузом. Читателю, вероятно, покажется странным, зачем приведена эта цитата и что общего между спуском водолазов под воду и полетом человека в космос. Связь тем не менее есть.

Как выяснилось впоследствии, причиной смерти водолазов явилась кессонная, или, как ее сейчас называют, декомпрессионная, болезнь.

На погруженный глубоко под воду организм водолаза действует повышенное давление воздуха. В крови и тканях происходит растворение воздуха, в частности, его составной части — азота. Чем дольше человек находится под давлением и чем глубже опускается он (при погружении на каждые 10 метров величина избыточного давления увеличивается на 1 атмосферу), тем сильнее его организм насыщается растворившимися газами.

Если такого человека затем быстро поднять на поверхность, то есть произвести декомпрессию, растворенный в крови и тканях газ начнет бурно выделяться из организма, подобно газу в открываемой бутылке шампанского. Пузырьки закупоривают кровеносные сосуды жизненно важных органов, и человек либо умирает, либо становится парализованным.

Собственно говоря, все жители Земли — «подводники», только не морского, а воздушного океана. На нас постоянно давит воздух с силой в 1 килограмм на каждый сантиметр поверхности, и в нашем организме растворено достаточно большое количество воздуха. И если нас быстро поднять на «поверхность» этого океана, то с нами случится то же, что с водолазами, если их с большой скоростью извлекать из морской глубины.

Интересно, что «поднимать» животных на значительные высоты начал в 1640 году изобретатель ртутного барометра итальянский физик Торичелли. В своих опытах он использовал трубку, заполненную ртутью. Помещая туда животных и создавая с помощью ртути вакуум, он установил, что в разреженной атмосфере они погибают.

В 1650 году магдебургский физик Герике изобрел вакуумный насос. С его помощью можно было изучать влияние пониженного барометрического давления на различные физические тела и на живые организмы. Этой возможностью воспользовался Роберт Бойль. В 1670 году в работе «Новые пневматические опыты с дыханием» он писал: «Мелкие пузырьки газа, образующиеся при отсутствии воздуха в крови, жидкостях и мягких тканях организма, могут вследствие своей многочисленности и тенденции занимать максимальный объем в той или иной степени растягивать или, наоборот, сужать сосуды, в особенности мелкие, по которым течет кровь и питательные вещества. Забивая таким образом некоторые сосуды и повреждая другие, разве не могут они создавать препятствие току крови?.. Образование пузырьков газа происходит даже в очень маленьких органах; чтобы показать это, я упомяну о факте, который может показаться несколько странным: я однажды наблюдал, как у гадюки, неистово извивавшейся в сосуде, из которого был выкачан воздух, в водянистой влаге одного глаза появился заметный пузырь, двигавшийся туда и сюда». Опыты Бойля показали, что крайне низкое барометрическое давление таит в себе смертельную опасность для живого организма.

В космическом пространстве человек находится в герметической кабине, где созданы условия, близкие к земным, однако никогда нельзя исключать возможность разгерметизации кабины — к этому может, например, привести столкновение корабля с микрометеоритом. До сих пор попадались лишь очень мелкие микрометеориты, которые не причиняли особого вреда обшивке корабля. Но будь они весом всего в несколько граммов — и опасность стала бы реальной. Достаточно сказать, что метеорит, весящий один грамм и летящий со скоростью 30–40 километров в секунду, выбивает в обшивке массу вещества, в пять раз большую, чем он сам. При этом удар так силен, что он похож на взрыв. Правда, вероятность встречи с таким сравнительно большим метеоритом в околоземном космосе чрезвычайно мала.

Когда готовился первый запуск человека в космос, метеорной опасности уделялось достаточно внимания. Чтобы обезопасить человека в случае разгерметизации кабины, был создан специальный скафандр.