Похоже, Карлу пришли в голову те же мысли, потому что он побледнел. Мета сжала зубы настолько, что ощутила давление в затылке. Судя по тому, как выглядели эти пятна, кровь у Давида шла не только носом.
Он не заметил их оцепенения, потому что с силой тер опухшие от усталости глаза. На предплечье его красовалась рана от укуса, покрытая запекшейся кровью. Только потом он обвел взглядом общество, прятавшееся за спиной Меты. На него смотрело пять беззастенчиво-любопытных пар глаз.
И тут волк в Давиде заворчал. Это было низкое ворчание, не имевшее ничего общего с угрожающим рыком настоящего волка. Это был не тот звук, который доносится до барабанных перепонок. Нет, у него было более жуткое происхождение. Он скрывался прямо за стволом мозга и пробуждал древние рефлексы бегства, которые не умирали в современном обществе. Никто не мог защититься от этой угрозы. Мгновением позже все сбились в кучу, и каждый норовил спрятаться за спиной соседа. Впрочем, никто не решался пройти в прихожую мимо Давида. Каким бы сильным ни было желание оказаться в безопасности, лишний раз провоцировать хищника не хотелось никому.
И только у Меты был иммунитет к этой угрозе, она ее даже не распознала. В ее восприятии в рычании было что-то безутешное, скорее похожее на глубокое отчаяние. И это чувство было настолько сильным, что Мета не знала, как отреагировать. Она испытала потребность утешить Давида. Нежного жеста будет недостаточно, но все в ней стремилось помочь ему. Только как это сделать, Мета не знала.
Наконец Ева, лицо которой было искажено ужасом, отделилась от группы, прошмыгнула мимо неподвижного Давида и спряталась за Ринцо, рассматривавшего молодого человека как крайне интересный объект. Тем временем Карл взял себя в руки и схватил Мету за локоть, чтобы оттащить ее от этого страшного существа. Только тогда Давид сбросил с себя оцепенение и расправил плечи. Глаза его уставились на руку Карла, и в них вспыхнуло что-то, по силе превосходившее странное рычание.
Мета прекрасно понимала, что если она срочно что-то не предпримет, угрозой дело не ограничится.
— Давид, — сказала она таким твердым голосом, что сама испугалась. — Там моя спальня. Иди туда, ложись и поспи. А я пока попрощаюсь с гостями.
Не дожидаясь ответа, она повернулась к Карлу и осторожно убрала его руку. Потом подтолкнула его к Ринцо и Еве.
Какое-то мгновение Давид стоял в растерянности, потом повернулся и направился в комнату, на которую указала Мета. Когда он закрыл за собой дверь, Асам издал нервный смешок.
— А ведь он непредсказуем, а?
— С ним приключилось что-то ужасное. Да вы и сами должны были это заметить.
К несчастью, уверенность так же быстро исчезла из голоса Меты, как и появилась. Теперь она чувствовала только усталость и опустошенность. А еще ей хотелось, чтобы вся компания без разговоров удалилась.
— Этот парень рычал на нас!
— Да брось, Асан! Давид просто хотел вас позлить, потому что вы таращились на него, словно на диковинного зверя.
— Чем он и является, — подала с дивана голос Эмма, наливая себе еще шампанского.
С бокалом в руке она подошла к остальным, и на лице у нее была радость от такого неожиданного поворота событий. Очевидно, угроза Давида больше развеселила ее, чем напугала. Она слизнула пену с ладони и сказала:
— Ты ничего не имеешь против того, чтобы я произвела вылазку в спальню и проверила, рычит ли твой гость, когда ему почесывают животик?
Но когда она попыталась пройти мимо сестры, та крепко схватила ее за руку. Эмма возмущенно вскрикнула, но Мета не отпускала.
— На сегодня с меня хватит твоего бесстыдства! — с нажимом сказала она.
— Не хочешь поделиться по-сестрински?
Эмма невинно похлопала накладными ресницами, но бокал с шампанским все-таки поставила. Реакция Меты произвела на нее более сильное впечатление, чем она готова была себе признаться.
Мета совсем уже собралась произнести подходящую реплику, когда Ева, задумчиво сведя брови, сказала:
— Я знаю, кто это. Это тот наглый тип из галереи, который намалевал для тебя в качестве подарка собственную эрекцию. Один из твоих собственных художников. — Слово «художники» она произнесла так, будто это было что-то отвратительное. — Вы что же, запланировали это появление? Что-то вроде перформанса?
Ринцо восхищенно уставился на нее, но Мета покачала головой. В следующий миг она готова была убить себя за это, потому что сама отмела возможность элегантной отговорки.
— Если он не художник, то кто же? — спросил Карл таким громким голосом, что Мета испугалась, что Давид сейчас появится в гостиной, разбуженный яростью, сквозившей в этом вопросе.
— Давид… Он…
Она пыталась ответить, но у нее ничего не вышло. Она чувствовала на себе взгляды остальных и догадывалась, что творится у них в головах. Что же делать? Ложь просто не хотела срываться с губ, для этого она была слишком неравнодушна к Давиду, но молчание остальные умели расценивать правильно.
Карл презрительно фыркнул.
— О'кей, это кое-что объясняет. Всеми этими разговорами о никчемности наших отношений ты просто-напросто водила меня за нос. Ты спариваешься с этим жеребцом, в то время как я ломаю себе голову, как тебя вернуть. Ты решила отомстить, не так ли? Хочешь доказать мне, что все еще желанна? Поэтому он такой молодой?
Мета чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Она не ожидала от Карла такой низости, хотя и знала о его самоуверенности. Но злорадство, которое она увидела на лицах других, упрощало принятие решения.
— Давид — спокойный и в то же время восхитительный мужчина. То, что сегодня ночью я не прогоняю его, поскольку он ранен и растерян, зависит, конечно, не только от его умения как любовника.
— Твой Давид — забрызганный кровью рычащий безумец. И я не валялся у тебя в ногах из-за того, что имел отношения с Резе Альтенберг. При этом у Резе, в отличие от этого парня, есть стиль. По крайней мере, она в состоянии следовать нормам приличия. Или ты находишь особую прелесть в том, что этот Давид ведет себя как зверь?
Пока Карл говорил, Мета в ярости смотрела на него, почти готовая к тому, что на прощание он плюнет на пол. В это мгновение она окончательно порвала с человеком, о котором думала, что он на ее стороне. И весь этот спектакль, который устроили сегодня вечером ее якобы друзья, был ей противен. Вопреки многолетней привычке Мета сбросила маску вежливости и продемонстрировала свое презрение, отвечая на взгляд Карла.
Очевидно, он ждал иной реакции.
— Объяснений не будет?
— Нет. Я хочу, чтобы ты ушел. Я тебя знать больше не желаю.
Карл опустил голову, направился к гардеробу и взял пальто. В дверях он задержался. Остальные торопливо попрощались с Метой и последовали за ним. И только Эмма, казалось, никак не могла решиться уйти. Она оценивающе посмотрела на сестру и взяла Карла под руку, чего тот даже не заметил.
— Может быть, позже я пожалею о том, что сейчас скажу, — начал Карл, и губы его дрогнули. — Позвони мне, когда набесишься с этим парнем. И тогда посмотрим.
Мета, скрестив руки на груди, еще долго стояла после того, как закрылась дверь за Ринцо, который с любопытством ее разглядывал. Вероятно, он сказал бы что-нибудь, если бы Ева с присущей ей решительностью его не утащила. Мета нервничала, не зная, что думать и делать дальше. Намеренно вызванный конфликт требовал разрядки. Мету охватила тоска, но она знала, что избавление от нее совсем близко: мысль о теплой, приятно пахнущей коже Давида заставила забыть о ссоре. Она представила, как прижимается к нему и просто лежит рядом, пока тоже не уснет.
Прежде чем разум успел нашептать ей что-то, что заставило бы ее усомниться в правильности своего поступка, она вошла в спальню. В комнате было темно, но Мета без проблем нашла дорогу к кровати — аромат пудры и роз чудесным образом смешался с запахом Давида. Ее пальцы нащупали кнопку ночника. Мета на миг задумалась, но все-таки нажала ее. В полумраке Давид лежал поверх одеяла. Очевидно, он успел только разуться, прежде чем, зарывшись лицом в подушку, погрузиться в сон.