– Герберт сказал, что вы нашли какую-то…

– …мега-супер-пупер-важную фигню, – Роксана оторвала взгляд от окуляра микроскопа.

– Эмн…

– А по-другому пока и не назвать… – маленький Ы Сынь скептически разглядывал прожженную дыру в халате. – Рокси, не знаешь, кто последний брал реактивы?

– Вроде вчера Корделия дежурила, – биолог пожала плечами. – Новые халаты в шкафу.

– Были в шкафу, – уточнил начальник лаборатории. – Это был последний новый целый халат. А теперь в нем дыры, будто я бегал под метеоритным дождем. А вон тот словно кто-то пожевал. А у того пола чем-то искромсана. А у того…

– Да ладно вам, профессор, – махнул рукой Марк. – Скоро вернемся на базу, выпишете еще халатов. А эти сдадите по описи, как погибшие за науку.

– Ну вот вы, лейтенант, и пойдете с заявкой в бухгалтерию. А то на меня они уже злобно косятся. Наверное, думают, что я халатами питаюсь…

– Хорошо-хорошо… Профессор, у меня тут проблема…

– Ммммм…. – Ы Сынь выбрал из кучи наиболее презентабельный халат и пытался определить, где у него внутренняя, а где внешняя сторона. – А именно?

– Жожо лысеет…

– Сильно? – Роксана снова оторвалась от окуляра. – Чихает, чешется?

– Он всю жизнь чешется, – мрачно сказал Марк. – И бывает, что и чихает.

– А ну да, это ж твой Жожо, – Роксана хихикнула. – Про стул и общий вид спрашивать не буду.

– И на том спасибо… – обреченно вздохнул Марк. – Я уже понял, что вы его недолюбливаете…

– Недолюбливаем? – Роксана возмущенно выпрямилась. – Недолюбливаем? После того как он нагадил мне в еду, съел у Корделии ее лучшую губную помаду, обкусал коллекцию кактусов профессора, заразил Герберта редким вирусом орнитоза, раздолбал любимые часы Алекса? Да мы его ненавидим!

– Для биолога такое говорить непозволительно, – осуждающе заметил Марк. – Да ведь, профессор?

Тот смущенно пробурчал нечто невразумительное.

– В общем, Жожо лысеет. И, учитывая, что он для меня как член семьи…

– …нуда, это ж твои родители радостно спровадили его нам в качестве питомца… – съязвила Роксана.

– …как член семьи, – не обратил внимания на шпильку Марк, – я весьма волнуюсь за его здоровье…

– Да не стоит пока… – профессор наконец разобрался с халатом. – Может это у него просто очередная весенняя линька… Путь витаминчики попьет… Через пару дней посмотрим…

– Какая весна? Сегодня 25 сентября!

– Ну так это на Земле. А тут, на Платоне, судя по показаниям и прочему, весна. Причем в самом разгаре. И еще земных года полтора будет. Так что витаминчики, и через пару дней… витаминчики, и через пару дней…

Еще предыдущая – первая – экспедиция выяснила, что вращение G-154-B-986, или, как они назвали ее по имени своего командира – Платон, – таково, что год составлял здесь около 7 земных лет. Кроме этого, они нашли следы жизни – более того, разумной жизни. Но только следы – а не ее саму. Деревня была в превосходном состоянии. Котелки, копья, одежда – все аккуратно разложено по местам в хижинах и заботливо прикрыто рогожей. Но не было ни тел, ни костей – ничего, что свидетельствовало бы об эпидемии или набеге врагов. Словно жители деревни внезапно исчезли, но до этого предчувствовали свое исчезновение и позаботились о том, чтобы все выглядело аккуратно. Археологи и этнографы, которые были в составе этой экспедиции, сделали все, что могли, – набрали артефактов под завязку, нафотографировали до одури, наснимали планов – и уехали ни с чем. Если не считать десяток местных птиц, которых они отловили для зоопарка базы.

Птицы на Платоне были знатные. Всех цветов, оттенков, размеров и видов – они вели себя так, будто были хозяевами планеты. Они мешали археологам, возмущенно орали на крышах хижин, вырывали из их рук мелкие артефакты. Кое-кто клялся, что собственными глазами видел, как пара сов гнала по лесу оленя. Но это списали на одуряющий аромат местных цветов и на общий состав атмосферы.

Так что следующая экспедиция, которая отправилась туда через год, была в основе своей биологической.

Марк стоял у люка и смотрел на лес, который расстилался перед их кораблем. Вечерело, и уже какая-то ночная птица робко и неуверенно начала подавать голос. Марк вдохнул полной грудью свежий вечерний воздух. И закашлялся. Определенно, в этой атмосфере что-то появилось с тех пор, как они неделю назад прилетели сюда. Что-то странное… Не опасное для человека, иначе давно бы сработали датчики воздуха, но все же…

За его плечом раздалось деловитое чивиканье. Марк обернулся. На шве обшивки сидел невероятно крупный поползень и мрачно смотрел на него.

А еще поползень был абсолютно лыс.

– Думаешь, что какая-то эпидемия? – Ы Сынь мрачно мерил шагами лабораторию.

– Вполне, – пожал плечами Марк.

– А то, что это просто массовая весенняя линька, думаешь, не стоит предполагать?

– Угу, а чума – это просто массовое опухание в подмышках, – едко вставила Роксана.

– Да… да… – Ы Сынь стал рассматривать какую-то трещину в стене. – Что там с Жожо?

– Полностью облысела голова. И на шею перекинулось…

– Так-так-так… Это плохо… Думаю, остальным лучше не говорить…

– Это да, – кивнул Марк. – Герберт сразу предложит свернуть Жожо шею.

– Ну… – задумчиво сказала Роксана. – И будет не так уж неправ…

– Так. Хватит… – Ы Сынь снова заходил кругами. – Итак. А – попугай не покидал пределы корабля. Значит, если это вирус, то он по-любому уже здесь. Бэ – датчики не реагировали. Значит, этот вирус не опасен.

– Не смертельно опасен, – поправила Роксана.

– Да, да… не смертельно опасен… И цэ – мы еще не поняли, что это за новая составляющая в атмосфере, которую мы давеча обнаружили. Может, все дело в ней… Поэтому ждем… Пьем антибиотики и ждем пару дней… Антибиотики, и пару дней…

Через пару дней Жожо мало того, что полностью облысел, но еще и подозрительно опух и вроде даже увеличился в размерах. Герберт с ужасом обнаружил в кустах у корабля лысую сову с непропорционально огромной головой и мосластыми лапами. Его перехватили на полпути к клетке Жожо с топором в руках.

Еще через пару дней около корабля обнаружили клюв утки. Роксана констатировала, что он просто отпал. Жожо стал упираться головой в потолок клетки.

Через день клюв Жожо валялся на полу, а глаза птицы обросли кокетливыми ресницами. Герберт пил валерьянку. Попугая поместили в изоляционный бокс. Вся команда чуть ли не каждый час проверялась на всех возможных приборах. Приборы констатировали, что все в порядке.

А через неделю к кораблю вышли туземцы.

Они были невысоки, сутулы и раздражены. Вождь что-то мрачно выговаривал исследователям, а остальные деловито инспектировали пустые хижины.

Техник Корделия, лучезарно сверкая свежим макияжем, быстро наладила лингвотранслятор, и сотрудники лаборатории уединились с вождем в одной из хижин.

Герберт в это время заглянул в бокс к Жожо и в шоке добил весь запас валерьянки. Поэтому Марку и Алексу, которые прибежали на его вопли, осталось только в ужасе сползти по стене, запереть бокс, придавить дверь шкафом и пойти в лабораторию за спиртом.

Вечером спирт пили все – включая и туземцев, которые уже благодушно бурчали на исследователей. И включая Жожо. Которому весьма к лицу был один из испорченных халатов профессора.

– Черт, ну кто бы мог подумать! – восклицал на обратном пути Ы Сынь.

– Никто, никто, – поддакивала Роксана.

– Да уж… – вздыхал Алекс.

– Еще бы… – качал головой Марк.

– Ну и дела… – мечтательно улыбалась Корделия.

– Буль-буль… – не отвлекался Герберт.