— Та девочка, о которой ходили слухи….? — Брови Миррона поползли вверх в непритворном изумлении.
Зарим кивнул.
— Эния Веларис. Сейчас она должна быть очень далеко… — И добавил так тихо, что его услышал только Миррон. — Я очень сильно на это надеюсь.
— Эй, вы о чем сейчас толкуете? — Люсьен, ничего не понявший из их разговора смотрел то на одного, то на другого в надежде, что ему хоть что-то объяснят.
Зарим объяснять не стал. Быстрым шагом он покинул столовую и свернул по направлению к своей спальне. Не смотря на всю срочность и серьезность ситуации, не мог же он явиться во дворец в тренировочных шароварах, весь потный, и грязный от катания по полу и притащить с собой таких же замызганных телохранителей. У Каннингема всегда было плохо с чувством юмора, а теперь и подавно. К тому, же так на всякий случай не мешало бы прихватить кое-чего из оружия. Причем такого, которое можно запросто пронести во дворец и никто об этом не заподозрит.
Миррон остался сидеть за столом, прикидывая, пойти с Заримом или нет, и решил остаться. В случае непредвиденных событий, нужно будет предупредить Ализира и быстро эвакуировать детей Нирраны.
— Миррон, что происходит?
— Уже произошло. — Миррон посмотрел на Люсьена. — Вернешься во дворец, не ходи с Заримом, даже если тебя пригласят. А если будут особо настаивать, бросай все, хватай наших и телепортом домой. Заклинание при тебе? Молодец. Только не хлопай ушами, и следи за стражей. Все может обернуться очень плохо, если обман Каннингема раскрыт и будет настоящая катастрофа, если девушку все-таки нашли. Сколько магов было в делегации? Чей орден они представляли?
— Пять. Один Высший, два Магистра два ученика. Все из Ордена Смерти. Это та самая девушка, о которой все столько говорят?
— Именно. А теперь, пока есть минутка, расскажи подробнее про Ниррану, я должен это записать как летопись ее рода. Внуки потом обхохочутся, читая эти мемуары.
Люсьен улыбнулся и повторил свой рассказ, только уже со всеми подробностями и собственными комментариями. Они еще дружно смеялись, когда вернулся Зарим. Люсьен вскочил с места, подхватил шубу и ринулся за дедом, который не любил ждать. Догнав его уже у выхода, Люсьен придержал Зарима у входа.
— Постой. Я не знаю важно это или нет, но Каннингем прислал со мной сопровождающих. Он что боится, что мы сбежим?
Зарим окинул внука взглядом от макушки до пят, прошелся по нему обратно и остановился на лице.
— Следующий раз, рассказы о бабских выкрутасах оставь при себе и начинай говорить о том, что действительно важно. Сколько сопровождающих? Кто они? Кому подчиняются? Люсьен, ты военный, откуда такой ветер в голове?
— Прости, я не думал… — Он сделал глубокий вдох. — Восемь верховых, все из дворцовой стражи. Маги Темные, Один Высший и два магистра с учениками. — Выпалил он не дожидаясь пока его отчитают еще и за эту оплошность.
Зарим улыбнулся, открывая дверь и выходя на улицу.
— Спасибо. Про магов я слышал. От Миррона получил указания?
— Да. — Люсьен вышел следом.
У крыльца дома стояла карета. Стража, увидев их тут же оказалась в седле.
— Вот и действуй в соответствии с этими указаниями. — На последней ступеньке Зарим остановился. — И Люсьен…
— Я слушаю.
— Во имя всех предков никакой самодеятельности. И глупых попыток вмешиваться в мои дела с искренним желанием помочь. Помни одно, я могу выбраться откуда угодно, и когда угодно. Что бы ни произошло, помни на тебе ответственность за женщин и детей. Особенно за мальчиков Нирраны. Они твоя первая и наиглавнейшая забота. Я сам о себе позабочусь.
— Я понял. — Люсьен стал серьезным. — При первых признаках опасности бросить тебя на произвол судьбы и бежать поджав хвост. Я правильно понял твой указ?
— Глупец. — Зарим отвесил парню подзатыльник и затолкал в карету, сев за ним следом. Его охрана тут же разместилась на козлах и закорках кареты. — Если бы не одна такая вот дурость, о которой ты сейчас говоришь, мы не стояли бы на грани войны. Она тоже пыталась меня спасти и оказалась одна в компании идиотов не способных о ней позаботиться надлежащим образом. Люсьен, я не для того нашел вас, чтобы так быстро потерять. Пожалей мою совесть. Еще и вашей смерти мне не вынести.
Карета тронулась, по расчищенной от снега дороге застучали копыта лошадей, и Зарим откинулся на мягкую спинку, с намерением поспать. Неизвестно чем все обернется, и когда еще представится подобная возможность. Да и говорить, спорить и что-либо доказывать Люсьену тоже не хотелось. Если они все такие умные и не желают слушать добрых советов, то пусть топают в ад своим путем. Ему и так не одиноко на этом пути. Призраков за всю его жизнь скопилось так много, что скучно ему не будет уже никогда.
— Ты не прав.
Зарим выпал из дремы и удивленно воззрился на внука.
— Ты о чем?
— О том, что ты сказал. Ты не прав. — Люсьен отвернулся от окошка, куда до этого смотрел и посмотрел в упор на деда.
— И в чем я не прав? В том, что хочу уберечь вас от зла? Или в том, что ваши жизни мне дороже моей собственной?
— Тебе дороже не наши жизни, а собственное одиночество. Именно о его сохранности ты печешься более всего. И не смей отрицать очевидного.
Сонливость как рукой сняло. Зарим выпрямился, и подался вперед.
— Очевидного? Да что ты знаешь обо мне? По каким критериям судишь о моих поступках? Сопляк.
Люсьен не отвернулся и не взорвался, как ему того хотелось. Он знал, что физической силой ему деда не только не побороть, но и не убедить. Несмотря на все свои нечеловеческие возможности, доводы силы, для него не актуальны. Слово, вот единственное оружие, которым его можно победить. И этого оружия Люсьену было не занимать. Своего хватало с избытком. Дождавшись когда Зарим восстановит дыхание он ответил единственной фразой способной одним ударом выбить почву из под ног деда.
— Ты по жизни одиночка. Ты это знаешь, все твои родичи это знают и теперь это понятно мне. Она потому и не ответила тебе взаимностью. Потому что в полной мере предоставила тебе право быть одиноким.
Люсьен думал Зарим его ударит. Желание удавить внука на месте явственно читалось на его лице, но он даже пальцем не шелохнул. Настолько велика была его выдержка. И Люсьен в очередной раз убедился, что Зарим закрылся от всего и всех непреодолимой стеной пустоты, оставив на виду кучу забавных историй, о себе и своей жизни. Историй, способных заставить смеяться даже самого закоренелого пессимиста, но не способных показать его истинную суть.
— Мне жать тебя. И жаль ту женщину, которую ты любишь.
Все, вот теперь его точно убьют. Вон каким бешеным огнем загорелись глаза. Мог бы перекидываться зверем, давно бы перекинулся и задрал как кабана на охоте. Всего мгновение Заримом владела жажда убийства. Но он опять взял себя в руки и вдруг улыбнулся.
— А вот на этом спасибо. До тебя меня еще никто не жалел. Повода не было. Видимо действительно старею, раз заслужил подобное отношение от родного внука.
Теперь настал черед Люсьена сдерживать рвущийся наружу гнев. Как можно в двух предложениях, якобы сказанных от души, унизить так, что хочется убивать. Ни разу до сей минуты, Зарим не назвал его внуком. Принимая как равного себе. И столь уничижительное, хотя и биологически верное отношение почему-то оскорбило гораздо больше, чем если бы ему просто хорошенько врезали.
Чем бы закончился их разговор, одним Богам известно. В миг, когда они готовы были вцепиться в глотки друг друга, в крышу кареты постучали, и один из сопровождающих гвардейцев сообщил, что они прибыли во дворец.
В самом дворце, Зарим, не терпящим возражений тоном отправил Люсьена искать семью и подопечную, а сам отправился на аудиенцию с Эрлом Каннингемом.
Пока Люсьен ездил домой, банкет благополучно завершился, и все гости разбрелись по дворцу в неизвестных направлениях. Где искать своих, он понятия не имел, а спрашивать не решался. Пока он думал куда податься в первую очередь, дворец-то не маленький, за день не обойти, его нашла Ниррана.