О бог любви, ты видишь, эта дама

Твою отвергла силу в злое время,

А каждая тебе покорна дама.

Но власть свою моя познала дама,

В моем лице увидя отблеск света

Твоих глубин; жестокой стала дама.

Людское сердце утеряла дама.

В ней сердце хищника, дыханье хлада.

Средь зимнего мне показалось хлада

И в летний жар, что предо мною — дама.

Не женщина она — прекрасный камень,

Изваянный рукой умелой камень.

Я верен, постоянен, словно камень.

Прекрасная меня пленила дама.

Ты ударял о камень жесткий камень;

Удары я сокрыл, — безмолвен камень.

Я досаждал тебе давно, но время

На сердце давит тяжелей, чем камень.

И в этом мире неизвестен камень,

Пленяющий таким обильем света,

Великой славой солнечного света,

Который победил бы Пьетру-камень,

Чтоб не притягивала в царство хлада,

Туда, где гибну я в объятьях хлада.

Владыка, знаешь ли, что силой хлада

Вода в кристальный превратилась камень;

Под ветром северным в сиянье хлада,

Где самый воздух в элементы хлада

Преображен, водою стала дама

Кристальною по изволенье хлада.

И от лица ее во власти хлада

Застынет кровь моя в любое время.

Я чувствую, как убывает время,

И жизнь стесняется в пределах хлада.

От гибельного, рокового света

Померк мой взор, почти лишенный света.

В ней торжество ликующего света,

Но сердце дамы под покровом хлада.

В ее очах безлюбых сила света,

Вся прелесть и краса земного света.

Я вижу Пьетру в драгоценном камне,

Я вижу только Пьетру в славе света.

Никто очей пресладостного света

Не затемнит, столь несравненна дама.

О, если б снизошла к страдапьям дама

Средь темной ночи иль дневного света!

О, пусть укажет для служенья время,—

Лишь для любви пусть длится жизни время.

И пусть Любовь, что предварила время,

И чувственное ощущенье света,

И звезд движенье, сократит мне время

Страдания. Проникнуть в сердце время

Настало, чтоб изгнать дыханье хлада.

Покой неведом мне, пусть длится время,

Меня уничтожающее время.

Коль будет так, увидит Пьетра-камень,

Как скроет жизнь мою надгробный камень,

Но Страшного суда настанет время,

Восстав, увижу — есть ли в мире дама

Столь беспощадная, как эта дама.

В моем, канцона, скрыта сердце дама.

Пусть для меня она застывший камень,

Я пламенем предел наполнил хлада,

Где каждый подчинен законам хлада,

И новый облик создаю для света,

Быстротекущее отвергну время.

Недолго мне слезами разразиться

Теперь, когда на сердце — новый гнет,

Но ты, о справедливости оплот,

Всевышний, не позволь слезам пролиться:

Пускай твоя суровая десница

Убийцу справедливости найдет,

Которому потворствует деспот,

Что, ядом палача вспоив, стремится

Залить смертельным зельем белый свет;

Молчит, объятый страхом, люд смиренный,

Но ты, любви огонь, небесный свет,

Вели восстать безвинно убиенной,

Подъемли правду, без которой нет

И быть не может мира во вселенной.

В собранье песен, верных юной страсти,

Щемящий отзвук вздохов не угас

С тех пор, как я ошибся в первый раз,

Нe ведая своей грядущей части.

У тщетных грез и тщетных дум во власти,

Неровно песнь моя звучит подчас,

За что прошу не о прощенье вас,

Влюбленные, а только об участье.

Ведь то, что надо мной смеялся всяк,

Не значило, что судьи слишком строги:

Я вижу нынче сам, что был смешон.

И за былую жажду тщетных благ

Казню теперь себя, поняв в итоге,

Что радости мирские — краткий сон.

О вашей красоте в стихах молчу,

И уповать не смею на прощенье,

И, полагаясь на воображенье,

Упущенное наверстать хочу.

Но это мне, увы, не по плечу,

Тут не поможет все мое уменье,

И знает, что бессильно, вдохновенье,

И я его напрасно горячу.

Не раз преисполнялся я отваги,

Но звуки из груди не вырывались.

Кто я такой, чтоб взмыть в такую высь?

Не раз перо я подносил к бумаге,

Но и рука, и разум мой сдавались

На первом слове. И опять сдались.

Мгновенья счастья на подъем ленивы,

Когда зовет их алчный зов тоски;

Но, чтоб уйти, мелькнув, — как тигр, легки.

Я сны ловить устал. Надежды лживы.

Скорей снега согреются, разливы

Морей иссохнут, невод рыбаки

В горах закинут, — там, где две реки,

Евфрат и Тигр, влачат свои извивы

Из одного истока, Феб зайдет,—

Чем я покой найду иль от врагини,

С которой ковы на меня кует

Амур, мой бог, дождуся благостыни.

И мед скупой — устам, огонь полыни

Изведавшим, — не сладок, поздний мед!