Благословен творец небесный!

Господень дар — моя зеница,

Чтобы войти в меня прелестной

И в сердце бедном поселиться.

К сожалению, известно:

Соблазн для всех — такие лица.

Стой всегда на карауле,

Чтобы тебя не обманули.

Но если поздно или рано

Оказалась бы напрасной

Столь неусыпная охрана,

Стало быть, и я, злосчастный,

Не уберегся от обмана.

Расстаться лучше мне с прекрасной,

Но тайком везде и всюду

Ее носить я в сердце буду.

Я презирал страданья эти,

Любовным чарам неподвластный.

Теперь и я попался в сети.

Меня томит недуг ужасный.

Она прекрасней всех на свете,

И сердце рвется к ней всечасно.

Какая мука! Боль какая!

Погибнешь, милой избегая.

Я славлю зоркую охрану.

Однако, если разлюбила,

Я принуждать ее не стану.

Значит, никакая сила

Но воспрепятствует обману.

Пускай меня поссорят с милой.

Расскажет песня повсеместно

О кознях зависти бесчестной. 

От этих вечных испытаний

С ума сойдет любой мудрец.

Нет, не спасешься от страданий,

Когда страдать велел творец.

И я влюбился наконец.

Когда бы ведать мне заране,

Какой любовь достойна дани!

В господней власти — дух и плоть.

Когда любовь послал господь,

Ее вовек не побороть.

Кто залечить способен рану,

Столь сладостную для сердец?

Любви перечить я не стану,

Ей покорившись наконец.

Напев — отныне мой гонец,

Стремительный и неустанный.

Уехал я в чужие страны.

Хоть обыщите целый свет,—

Нет сердца моего как нет.

С ней сердце — до скончанья лет. 

Горе мне, горе! От любви мне плохо!

Мечте безумной предан я поныне,

Ей предаюсь до последнего вздоха,

А наслаждения нет и в помине.

Я возомнил,

что госпоже я мил.

Нет больше сил!

Пускай заглянет ныне

Она мне в душу, где царит унынье.

Горе мне! Я ли нанес ей обиду?

За что, за что немилость мне такая?

Пусть ранен я,— не подавая виду,

Буду служить, во всем ей потакая.

Знаю, она

на целый мир одна

И мне нужна

она со всей гордыней.

Без розги хлещет любовь меня ныне.

Люди любовью называют это,

А это — казнь, печаль, болезнь лихая.

С ума сошел я, невзвидел я света,

Теряю голову, изнемогая,

Когда со мной

случился грех такой,

Сам я не свой

от жару и от стужи.

Я знаю: впредь еще мне будет хуже.

Любовь моя! Как ты ко мне жестока!

Все радости у меня ты украла.

Выколоть бы завидущее око!

Если бы воля божья покарала

Свою рабу!

Благословлю судьбу,

Когда в гробу

увижу твое тело.

Живу, и нет моей тоске предела. 

Я думаю в разлуке,

Как мне поведать милой

Об этой скорби вечной.

Пожалуюсь на муки —

И словно сократила

Мне путь мой бесконечный

Мольба тоски сердечной.

Ко мне вернется сила,

И скажет каждый встречный:

«Вот человек беспечный!»

Такой любви не зная,

Не знаешь этой боли,

Не ведаешь забот.

Судьба моя такая.

Безумец, я в неволе

Уже который год.

Отмучаюсь вот-вот.

Связали сердце, что ли?

Таких тугих тенёт

И смерть не разорвет.

Не дивное ли диво?

От злой моей врагини

Желанных жду наград.

Мне грустно, мне тоскливо.

Я стражду на чужбине.

А в чем я виноват?

Вернуться бы назад!

Мне худо на чужбине.

Был дома сущий ад.

Здесь хуже во сто крат.

В мечте — моя утеха.

Перед мечтой моею

Не устоит запрет.

Мне версты не помеха.

Я неразлучен с нею.

Объеду целый свет

И ласковый привет

Завоевать сумею.

Мой нерушим обет.

Надежней друга нет. 

Радуюсь я и печалюсь, любя,—

Пускай завистников много вокруг.

Что служба мне, что самый лучший друг1.

Ее люблю, как самого себя.

Она одна над моим счастьем властна,

Одна в моем несчастье виновата.

Что мне теперь бдительный соглядатай?

Охрана зоркая и та напрасна.

Другим сердцам охрана — будто нож,

Пытка, мученье, источник тоски.

На мой заклятый клад не посягнешь,

Моя любовь — до гробовой доски.

Изо дня в день то хорошо, то худо.

Выбрал я сам себе такой удел.

На зависть веем об этом я запел.

Радость со мною сотворила чудо.

Мне, к сожалению, неведом страх,

С которым совладать всего трудней,

И я не думаю о сторожах.

Себе на горе я уверен в ней.

Если бы жил я ревности в угоду,

Всегдашним подозрением томим,

Пресытился бы я житьем таким

И, может быть, обрел бы вновь свободу.