Коль не от сердца песнь идет,

Она не стоит ни гроша,

А сердце песни не споет,

Любви не зная совершенной.

Мои кансоны вдохновенны —

Любовью у меня горят

И сердце, и уста, и взгляд.

Готов ручаться наперед:

Не буду, пыл свой заглуша,

Забыв, куда мечта зовет,

Стремиться лишь к награде бренной!

Любви взыскую неизменной,

Любовь страданья укрепят,

Я им, как наслажденью, рад.

Иной такое наплетет,

Во всем любовь винить спеша!

Знать, никогда ее высот

Не достигал глупец презренный.

Коль любят не самозабвенно,

А ради ласки иль наград,

То сами лжелюбви хотят.

Сказать ли правду вам?

Так вот: Искательница барыша,

Что наслажденья продает,—

Уж та обманет непременно.

Увы, вздыхаю откровенно,

Мой суд пускай и грубоват,

Во лжи меня не обвинят.

Любовь преграды все сметет,

Коль у двоих — одна душа.

Взаимностью любовь живет,

Не может тут служить заменой

Подарок самый драгоценный!

Ведь глупо же искать услад

У той, кому они претят!

С надеждой я гляжу вперед,

Любовью нежной к той дыша,

Кто чистою красой цветет,

К той, благородной, ненадменной,

Кем взят из участи смиренной,

Чье совершенство, говорят,

И короли повсюду чтят.

Ничто сильнее не влечет

Меня, певца и голыша,

Как ожиданье, что пошлет

Она мне взгляд проникновенный.

Жду этой радости священной,

Но промедленья так томят,

Как будто дни длинней стократ.

Лишь у того стихи отменны,

Кто, тонким мастерством богат,

Взыскует и любви отрад.

Бернарт и мастерством богат,

Взыскует и любви отрад. 

Люблю на жаворонка взлет

В лучах полуденных глядеть:

Все ввысь и ввысь — и вдруг падет,

Не в силах свой восторг стерпеть.

Ах, как завидую ему,

Когда гляжу под облака!

Как тесно сердцу моему,

Как эта грудь ему узка!

Любовь меня к себе зовет,

Но за мечтами не поспеть.

Я не познал любви щедрот,

Познать и не придется впредь.

У Донны навсегда в дому

Весь мир, все думы чудака,—

Ему ж остались самому

Лишь боль желаний да тоска.

Я сам виновен, сумасброд,

Что мне скорбей не одолеть,—

В глаза ей заглянул, и вот

Не мог я не оторопеть;

Таит в себе и свет и тьму

И тянет вглубь игра зрачка!

Нарцисса гибель я пойму:

Манит зеркальная река.

Прекрасных донн неверный род

С тех пор не буду больше петь

Я чтил их, но, наоборот,

Теперь всех донн готов презреть.

И я открою, почему:

Их воспевал я, лишь пока

Обманут не был той, к кому

Моя любовь так велика.

Коварных не хочу тенёт,

Довольно Донну лицезреть,

Терпеть томленья тяжкий гнет,

Безжалостных запретов плеть.

Ужели — в толк я не возьму —

Разлука будет ей легка?

А каково теперь тому,

Кто был отвергнут свысока!

Надежда больше не блеснет,—

Да, впрочем, и о чем жалеть!

Ведь Донна холодна, как лед,—

Не может сердце мне согреть.

Зачем узнал ее? К чему?

Одно скажу наверняка:

Теперь легко и смерть приму,

Коль так судьба моя тяжка!

Для Донны, знаю, все не в счет,

Сколь к ней любовью ни гореть.

Что ж, значит, время настает

В груди мне чувства запереть!

Холодность Донны перейму —

Лишь поклонюсь я ей слегка.

Пожитки уложу в суму —

И в путь! Дорога далека.

Понять Тристану одному,

Сколь та дорога далека.

Конец любви, мечте — всему!

Прощай, певучая строка! 

Нет, не вернусь я, милые друзья,

В наш Вентадорн: она ко мне сурова.

Там ждал любви — и ждал напрасно я,

Мне не дождаться жребия иного!

Люблю ее — то вся вина моя,

И вот я изгнан в дальние края,

Лишенный прежних милостей и крова.

Как рыбку мчит игривая струя

К приманке злой — на смерть — со дна морского,

Так устремила и любовь меня

Туда, где гибель мне была готова.

Не уберег я сердце от огня,

И пламя жжет сильней день ото дня,

И не вернуть беспечного былого.

Но я любви не удивлюсь моей,—

Кто Донну знал, все для того понятно:

На целом свете не сыскать милей

Красавицы приветливой и статной.

Она добра, и нет ее нежней,—

Со мной одним она строга, пред ней

Робею, что-то бормоча невнятно.

Слуга и друг, в покорности своей

Я лишь гневил ее неоднократно

Своей любовью,— но любви цепей,

Покуда жив, я не отдам обратно!

Легко сказать: с другою преуспей,—

Но я чуждаюсь этаких затей,

Хоть можно все изобразить превратно.

Да, я любезен с каждою иной —

Готов отдать ей все, что пожелала,

И лишь любовь я посвятил одной,—

Все прочее так бесконечно мало.

Зачем же Донна так строга со мной?

Зачем меня услала с глаз долой?

Ах, ждать любви душа моя устала!

Я шлю в Прованс привет далекий мой,

В него вложил я и любви немало.

Считайте чудом щедрым дар такой:

Меня любовью жизнь не наделяла.

Лишь обольщала хитрою игрой,—

Овернец, правда, ласков был порой,

Очей Отрада тоже обласкала.

Очей Отрада! Случай мой чудной,

Все чудеса — затмили вы собой,

Вы, чья краса столь чудно воссияла!